Зачем политтехнологу Трампа альянс России с Западом?
Экс-стратег администрации Дональда Трампа Стивен Бэннон, отставленный в свое время из Белого дома ввиду невозможности реализовать свою стратегию в условиях работы спецпрокурора Роберта Мюллера, после опубликованных им выводов получил «второе дыхание». Если первое его заявление о будущем «озверении Трампа» после краха обвинений ему в игре «на руку» с Москвой можно списать на эмоции, то второе, касающееся «объединения иудео-христианского Запада», включая Россию, уже прочерчивает определенный вектор, тем более, что сам Бэннон практически не ограничивает его во времени, заявляя о «многих-многих десятилетиях».
О чём идет речь? Разумеется, о вызове нашей стране, который требует ответа, и вот почему. Во-первых, разговоры о включении России в «коллективный Запад» не новые и ведутся давно. Но чем дольше они ведутся, тем яснее становится невозможность объединения с Западом, хотя на такое объединение не только рассчитывают в Вашингтоне, но и помешаны многие, очень многие, в российских столицах.
Проектный расклад внутренних сил в России, при всем многообразии предлагаемых общественности «измов», так или иначе уже много столетий упирается в дилемму выбора между Москвой и Петербургом — самодостаточным, евразийским проектом «Третьего Рима», бросающим вызов миропорядку Запада, и прозападным «окном в Европу», мечтающим в этот миропорядок «встроиться». А точнее, под него подстроиться.
Во-вторых, это «окно» в ту самую Европу, которая не только сама осуществляет самую радикальную эрозию всех нравственных норм, но и подвергается внешнему мусульманскому нашествию, ставит по ту сторону гипотетической интеграции с Западом российский ислам. Не его «внешнюю» версию, «актуализированную» экстремизмом и терроризмом, пришедшую из арабского мира, а именно традиционный и именно российский ислам, свободный от всяких радикальных наслоений.
Поэтому когда начинаются разговоры об «иудео-христианстве», то за этим всякий раз скрывается попытка разрыва российской цивилизации на составляющие ее славянско-православный и тюрко-исламский факторы. С включением первого в обойму экуменического иудейско-масонско-протестантского влияния, доминирующего на Западе. И превращением второго во внешнюю угрозу съежившемуся, как «шагреневая кожа», Русскому миру, а внутреннего рубежа Волги — в линию противостояния абстрактно «экуменизированного» и обезличенного христианства с исламом. По-другому, включив Россию в «иудео-христианство» и исключив из этой схемы ислам, не получится, это надо понимать.
В-третьих, давно известно, внятно произнесено и словами Бэннона подтверждается, что подобный раскол страны на разные территориальные кластеры является прелюдией к ее окончательному расчленению по Хьюстонскому проекту, который до российской общественности был доведен в 2001 году. Ключевой его посыл — «прекратить относиться к России как к чему-то целому, чем она не является или перестанет быть в ближайшем будущем».
Условия интеграции в Запад были привезены в Россию правящим князем Монако Альбером II еще в начале 2006 года и заключались в том, чтобы такая интеграция происходила по частям, начиная с отделения Северного Кавказа. В целом же проект «Хьюстон» предполагал раздел Российской Федерации на восемь фрагментов, и ответом именно на эти разработки и предложения стала знаменитая мюнхенская речь Владимира Путина.
Поскольку это всё известно, возникает вопрос: какая альтернатива? И прежде, чем ее заявлять, необходимо посмотреть, что в мире происходит — на Западе и на Востоке. Понятнее всего ситуация в Атлантике, раз Бэннон и не скрывает, что речь идет об объединении Запада, причем на условиях англосаксонской цивилизационной периферии, которая доминирует над традиционными европейскими центрами только за счет навязанного им секулярно-масонского перерождения, а также собственного пиратского поведения и замашек.
Европа сегодня — лишенный суверенитета вассал США, который, конечно, может еще «подергаться», поинтриговать и подразнить американцев посиделками с Си Цзиньпином, как это в конце марта проделали в Париже Эммануэль Макрон, Ангела Меркель и Жан-Клод Юнкер. Но, выражаясь словами Генри Киссинджера, «своего номера телефона не имеет», то есть лишена субъектности, ибо в геополитическом отношении находится под контролем НАТО, а в цивилизационном привязана к Ватикану, который при иезуитах превратился в таран того самого экуменического иудео-христианства, о котором говорит Бэннон.
Зажав Европу тарифными санкциями и отказавшись даже от внешней атрибутики усеченного равноправия, которое предполагалось канувшим в Лету проектом Трансатлантического партнерства, Вашингтон при Трампе «железной рукой» подчиняет себе Старый свет. И если Трансатлантика делала упор на экономических факторах, то сейчас реализуется жесткий политический сценарий.
Яркий пример — ситуация на Украине, где, сливая «демократическую» агентуру Клинтон и Сороса в лице Порошенко, «республиканский» Белый дом ставит на Владимира Зеленского, то есть закрепляет доминирование на важнейшей части постсоветского пространства. Перспективы здесь незавидны, и трудно не вспомнить, что упомянутый Хьюстон, помимо всего прочего, включал и раздел Украины по Днепру с переходом левобережья под контроль Москвы в виде «утешительного приза». После откровений Бэннона становится ясно, что и это — лишь промежуточный этап дальнейшего наступления на Россию, вот только дайте сначала «разобраться с Китаем».
К вопросу о Китае. На Востоке еще год назад, в мае 2018 года, был анонсирован альянс в виде зоны свободной торговли (ЗСТ) с участием КНР, Южной Кореи и Японии. Причем о нём говорили еще с начала 2012 года, то есть до смены власти в Пекине. Но с тех пор некоторое количество воды утекло. В частности, под фактической японской эгидой восстановлено «обновленное» Транстихоокеанское партнерство. Более того, Токио предпринял ряд маневров по его расширению за счет Британии, которая тоже вроде бы не против.
Если эта тема получит развитие, то получится, что место Вашингтона в Транспасифике просто займет Лондон, и от перемены этих слагаемых геополитическая сумма не изменится. Тем более в условиях такого же тарифно-торгового нажима на Пекин со стороны Вашингтона, как и на Европу.
На этом фоне совместная поддержка Китаем и Южной Кореей переговоров КНДР и США выглядит стремлением сформировать некую альтернативу. В эту же точку бьет и продолжение Пекином и Сеулом переговоров о ЗСТ, очередной раунд которых только что завершился в китайской столице. Таким образом, после возобновления Транспасифики объявленная год назад восточноазиатская ЗСТ, по сути, сменила формат с трехстороннего на двухсторонний. И борьба за расширение того и другого альянсов всё более ведется среди стран-участниц АСЕАН.
Иначе говоря, американо-европейское геополитическое наступление на Россию на Западе, которое ведется через вовлечение Украины и других постсоветских участников Восточного партнерства, дополняется американо-японским наступлением на Китай. Рубежи его проходят через Тайвань, Южно‑ и Восточно-Китайское моря, «спорные» территории на индийско-китайской границе, индийско-пакистанский конфликт и Афганистан, гражданскую войну в котором США, эксплуатируя уйгурскую тему, пытаются распространить на китайский Синьцзян.
А теперь вернемся к интеллектуальным упражнениям С. Бэннона. Вовлечение России в «коллективный Запад», как и «постановка на место» Западом Китая, произойди то или другое либо с Москвой, либо Пекином, оставляет второго участника нашего укрепляющегося геополитического союза в положении фактического окружения. И окончательно добить окруженного окажется лишь вопросом времени и ресурсов. Альтернативой такому негативному сценарию является совместная борьба с игрой на выигрыш в геополитических лимитрофах — каждого в своих, а также постоянно крепнущая координация двух главных евразийских столиц.
Именно в этом плане следует рассматривать собирающийся менее чем через месяц в Пекине второй форум высокого уровня стран-участниц проекта «Пояса и пути». Формально говорить будут об экономике, инфраструктуре и транспортных коридорах и коммуникациях. По сути же речь пойдет об усилении российско-китайской координации в направлении создания Большого Евроазиатского партнерства и о контрнаступлениях в лимитрофах, в число которых, как показывают китайско-южнокорейские переговоры и европейское турне Си Цзиньпина, входят юг Корейского полуострова и Старый Свет. Поскольку и там, и там доминируют американцы, против них эта китайская стратегия и направлена.
В этих условиях важнейшей задачей и сферой ответственности Москвы остается постсоветское пространство, динамика событий на котором ощутимо нарастает — не только на Украине, но и в Казахстане, и в Белоруссии, и в Закавказье. Права на ошибку у нас больше нет, как нет и возможности дальше терпеть подрывные выходки деструктивной прозападной оппозиции, которая, действуя по принципу «чем хуже — тем лучше», подготавливает капитуляцию перед геополитическим противником.
Однако и этого мало. Перелом в зоне непосредственной геополитической ответственности может наметиться и наступить только при нестандартных и неожиданных действиях Москвы, при активной и инициативной наступательной игре на опережение там, где мы привыкли уныло обороняться. Ибо оборона, как учил классик, — это смерть вооруженного восстания. И кто сказал, что этот вывод не относится к межгосударственным отношениям и борьбе за суверенитет и независимость против внешнего управления и однополярного глобального доминирования?
И только выиграв эту борьбу, можно приобрести возможности и развить потенциал проектного творчества, глобально альтернативного нынешним планам установления гегемонистского «нового мирового порядка».