«Каспийская конституция»: интеграционного бума ждать не стоит – интервью

Регион Каспийского моря, обладая большим экономическим и стратегическим потенциалом, долгое время оставался полем столкновения различных интересов. 12 августа, после 22 лет переговоров и споров, усилиями пяти прикаспийских государств в Актау была разрешена одна из, пожалуй, наиболее сложных проблем международного права — проблема статуса Каспийского моря. Подписание пятисторонней Конвенции стало большим политическим прорывом, однако ряд проблем и вопросов так и остались неразрешенными.

В среду, 22 августа, в Астрахани состоялся международный круглый стол «К итогам Каспийского саммита: стратегия интеграционного прорыва», собравший экспертов — политологов, журналистов, членов научного сообщества — с тем, чтобы рассмотреть возможности и сценарии региональной интеграции в новых международно-политических условиях.

Своим мнением о значении Конвенции для региональных экономических и политических процессов с обозревателем ИА REGNUM поделился один из спикеров международного круглого стола — доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ, эксперт РСМД и Фонда им. А. М. Горчакова Сергей Маркедонов.

Мне кажется, что для того, чтобы понять значение Конвенции, необходимо отмотать пленку назад, на 1991 год — момент распада Советского Союза. С того момента геополитические реалии на Каспии поменялись, и весьма существенно: если раньше режим Каспия и отношения вокруг него регулировались договорами между Ираном и Советским Союзом, то с распадом СССР на его месте появилось четыре новых государства. А новые государства — это новые национальные интересы и новые внешнеполитические стремления.

Все это время вокруг Каспия возникало немало проблем: можно вспомнить достаточно долгий спор между Туркменистаном и Азербайджаном, или разногласия между Россией и Ираном относительно того, какие подходы применять при делении Каспия, или позицию Ирана, когда он выступал оппонентом не только России, но и Азербайджана и Казахстана. Были даже ситуации, когда саммиты прикаспийских стран не удавалось собрать из-за расхождений. Например, в сентябре 2009 года в том же Актау состоялся неформальный саммит четырех каспийских государств, который иранские политики и дипломаты расценили как нелегитимный и противоречащий всем предыдущим договоренностям по Каспию. Одним словом, было много разных проблем.

И тем не менее решение было найдено. Ценность Конвенции в том, что страны, имеющие определенные максималистские планки, пошли на компромиссы. При этом они разговаривали, не будучи, скажем так, геополитическими конкурентами. Не факт, что союзниками, но не прямыми геополитическими конкурентами. Фактически у каждой страны были свои интересы и свои подходы, однако все нашли компромиссный вариант — это важно.

Для России особенно важно то, что было зафиксировано отсутствие иностранных военных баз на территории Каспия, так как она очень сложно и болезненно относится к какому бы то ни было присутствию внерегиональных игроков.

Надо сказать, что Каспий представляет собой регион интереса определенного — и со стороны транснациональных корпораций, и со стороны различных государств. Здесь можно говорить и об интересах Соединенных Штатов, и об интересах Турции. Отдельно отметить можно экономическое и военно-политическое сотрудничество Азербайджана и Соединенных Штатов, Азербайджана и Израиля и так далее.

Возьмите, к примеру, Иран. Можно ли эту страну представить без ближневосточного театра? Без проблем с Израилем или таких сюжетов, как Сирия, куда также вовлечена и Россия? Очевидно, что эти факторы будут оказывать влияние. Да и сами прикаспийские страны имеют определенные различия. К примеру, Казахстан и Россия являются странами — членами ОДКБ и членами ЕАЭС, тогда как Туркмения — это нейтральная страна, у которой, кстати, своя повестка дня в отношениях с Западом.

Если же говорить об Азербайджане, то он в военно-техническом плане сильно связан с Турцией, а важнейший сюжет для него — это карабахское урегулирование, куда опять-таки вовлечена Россия. И понятно, что динамика и траектория этого конфликта не в последнюю очередь будут влиять и на ситуацию конкретно в Каспийском регионе.

Иными словами, надо понимать, что Каспийский регион существует не в вакууме. На него много что влияет: ситуация на Кавказе, в Центральной Азии, ситуация на Ближнем Востоке, и эти факторы также надо учитывать, понимая, что страны по-разному себя позиционируют и есть определенные нюансы.

Я не думаю, что мы с вами увидим создание «прикаспийского НАТО» или же какого-нибудь Прикаспийского союза по аналогии с ЕС, поскольку прикаспийские государства не ограничивают свои интересы исключительно каспийской повесткой дня.

Россия, к примеру, является прикаспийской страной, но она в той же степени страна кавказская, черноморская, дальневосточная и так далее. И все эти пять стран имеют свои устремления в плане интеграционных проектов.

Казахстан и Россия, как я уже сказал, это страны ОДКБ и ЕАЭС, но туда не входят Туркмения и Азербайджан. Хотя Азербайджан время от времени вбрасывает в информационное пространство идеи про ОДКБ, мне представляется, что это просто попытка выиграть информационную конкуренцию с Арменией и, так сказать, убедить Москву в том, что Армения сейчас не является надежным партнером. Это достаточно старая конкуренция, и с Каспием она не связана непосредственно, но и она тоже будет оказывать свое влияние.

Туркмения, в этом смысле, вообще нейтральная сторона. Она с 1995 года придерживается нейтралитета и старается держаться в стороне от каких-либо интеграционных объединений. В противном случае ей придется менять основы своего внешнеполитического курса.

Поэтому полагать, что Конвенция даст толчок специфической региональной интеграции или даже формированию особой «оси», не стоит. Другой вопрос, что вопросы собственно каспийские будут решаться гораздо эффективнее, так как уже наработан определенный позитив. Страны работали над Конвенцией на протяжении 22 лет, не считая еще пяти лет преодоления последствий распада Советского Союза и определения собственных интересов, в том числе и по Каспию. Поэтому я думаю, что речь пойдет просто о качественном улучшении собственно каспийской координации.

Этот тезис, особенно в каспийском контексте, все время произносится. Но дело в том, что и у Ирана, и у России в том числе есть свои глобальные контексты, которые выходят далеко за пределы Каспия.

Кроме того, российско-иранское экономическое взаимодействие довольно слабое. Совместных проектов мы с вами практически не назовем. Можно вспомнить разве что АЭС «Бушер» и Банк «Мелли Иран», однако серьезного взаимодействия — с большим товарооборотом, инвестициями и так далее — нет.

По Ближнему Востоку, где Россия и Иран находят точки соприкосновения, тоже есть нюансы. Россия в то же время не хотела бы укрепления доминирования Ирана в Сирии. Кроме того, Иран и Россия по-разному смотрят на Израиль: если для Ирана Израиль — это враг номер один, то для России — это, в общем, партнер, не менее важный, чем сам Иран.

Оговорюсь, что я не экономист, и поэтому не склонен оценивать, насколько этот проект будет развиваться как рентабельный и каковы будут его экономические параметры. А вот с геополитической точки зрения, учитывая ориентацию Румынии, а также большой интерес Запада к тому, что называется «альтернативной энергетикой» или «энергетическим плюрализмом», для России это не очень выгодно. «Энергетический плюрализм», в свою очередь, в переводе с дипломатического языка на обычный означает обеспечение Европы углеводородным сырьем желательно без России, либо с ее минимальным участием.

Кстати, если говорить об Азербайджане, то он так и не аннулировал Контракт века 1994 года — соглашение с энергетическими гигантами Запада, которое до сих пор является основой внешнеэкономического курса этой страны. В этом смысле стоит говорить о том, насколько Азербайджан готов поступиться своими экономическими интересами в энергетике, чтобы наладить какую-то связь с Россией. Наверное, цена вопроса — Карабах. Но готова ли Москва такую цену заплатить? — Не думаю.

Если же такой проект заработает, то встанет вопрос: каково участие России? Румыния при этом является одной из наиболее критически настроенных к России стран в Евросоюзе, в том числе из-за Украины и Приднестровья. Поэтому я не думаю, что это серьезная перспектива, которая бы российским интересам соответствовала.

Здесь можно было бы ответить словами из известного произведения Леонида Ильича Брежнева: «Будет хлеб — будет и песня». То есть будет конкретный прецедент — посмотрим.

В любом случае такие прецеденты возможны. Мы не можем сейчас на основании эйфории отрицать возможные коллизии и проблемы. Речь идет о том, что сам статус Каспия более менее качественно урегулирован, но все равно вопрос коллизий, как коалиционных, так и геополитических, возникает. Тот, кто считает, что Конвенция — это конец истории, не прав. Вопросы и споры возникать будут, другое дело — как они будут урегулироваться и будет ли какое-то внешнее вмешательство. Рамка, тем не менее, создана хорошая. Тот факт, что из военно-политического аспекта выведены внерегиональные игроки, доказывает, что компромисс странами достигнут — значит умеют, по крайней мере.