Как крикуны мешали Христу учить народ

У апостола Иоанна в его трудах можно встретить некоторые эмоциональные подробности дискуссий Христа с фарисеями, записанные прямым свидетелем. К сожалению, толкования их привычно приспособили к изъяснению «базовых элементов религии», стерев из них главное — что нервный разговор религии о себе самой говорит об отсутствии в ней же самой содержания. Сегодня, 5 мая, на богослужении читается отрывок из восьмой главы Евангелия от Иоанна:

«Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и позна́ете истину, и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: сделаетесь свободными? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха. Но раб не пребывает в доме вечно; сын пребывает вечно. Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете. Знаю, что вы семя Авраамово; однако ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас. Я говорю то, что видел у Отца Моего; а вы делаете то, что видели у отца вашего. Сказали Ему в ответ: отец наш есть Авраам. Иисус сказал им: если бы вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы. А теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога: Авраам этого не делал. Вы делаете дела отца вашего. На это сказали Ему: мы не от любодеяния рождены; одного Отца имеем, Бога. Иисус сказал им: если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел; ибо Я не Сам от Себя пришел, но Он послал Меня» (Ин. 8: 31−42).

Не только этот отрывок, но, начиная с 12 и далее, особенно с 21 стиха, глава представляет трудность для толкования и даже, скорее, трудность для усвоения мысли. Очень сложно следить за словами и понять, о чем речь. Кажется, что нет никакой связи. Если разбить на кусочки и порознь каждый отдельный фрагмент толковать, то все в порядке, на каждую отдельную строчку можно воздвигнуть гигантское поучение: как нам следует бороться с грехом, Господь зовет нас и учит нас и все прочие штампы, которые испокон веков исполняются на проповедях. Но связать все вместе в целиком понимаемый фрагмент — очень сложно, несмотря на то, что явно описана одна ситуация.

Практически не имеют более-менее достоверного единогласного понимания 25−27 стихи. Переводят, кто как может и у кого на что фантазии хватило, но каждый перевод напрочь разрушает дальнейшее понимание. В Синодальном переводе написано так: «Тогда сказали Ему: кто же Ты? Иисус сказал им: от начала Сущий, как и говорю вам. Много имею говорить и судить о вас; но Пославший Меня есть истинен, и что Я слышал от Него, то и говорю миру. Не поняли, что Он говорил им об Отце». Просто нагромождение слов, ничего не понятно.

Евангелие от Иоанна, как мы прежде уже говорили, есть повествование свидетельское. Иоанн писал то, что слышал сам, что запомнил. Прочие евангелисты методично работали со свидетелями, отбирая достоверные показания, стараясь игнорировать недостоверные, Иоанн же полагался на свою память. Описанное им в восьмой главе в исходном значении скорее всего представляет из себя довольно нервный и крикливый диспут. Иисусу явно мешали заниматься тем, что Он делал — учить народ. Видно, что в процесс постоянно вмешивались какие-то крикуны. Либо нанятые, либо те, что «по велению души».

Например, после довольно сложных для восприятия слов, вдруг сообщается что «многие уверовали в Него». «Уверовавшим», как выше процитировано, говорится о познании истины, делающей людей свободными, а дальше Ему опять начинают перечить. Кто перечит? Уверовавшие что ли? Какие же они тогда уверовавшие, если раздражаются на слова, даже более понятные, чем все сказанное прежде? Да вряд ли, потому что дальше Иисус довольно резко называет тех, с кем Он спорит «детьми дьявола», не способными воспринимать истину. Такое ощущение, что реплики Христа вообще относятся порою к разным людям, но здесь они сведены в одну речь, разбитую местами на какие-то общие вопросы спорящих с ним людей.

Вот эта вся ситуация «у сокровищницы в храме» Иоанном, видимо, передана так довольно бессвязно по причине вполне объяснимой. Все таким бессвязным, плохо связываемым и было. Одни, кому надо было и хотелось понимать — понимали даже в таком гаме и «многие уверовали». Другие — просто мешались, старались поддеть, реплики Христа к ним в основном и записаны апостолом. Чувствуется, что словесная агрессия прямо зашкаливала.

Сыпались обвинения, также довольно типичные для всякого рода диспутов с профанами со стороны их выкрики: «да кто ты такой?», «да на себя посмотри», «знаем таких, видали», «не правду ли мы говорим, что Ты Самарянин и что бес в Тебе?», то есть вполне узнаваемая ситуация, своего рода устроенное массовкой «ток-шоу». С запевалами, «ведущими», авторитетов пригласили для роли «экспертов». Все ради того, чтобы «сорвать мероприятие», перетянуть собравшихся на свою сторону. И, похоже, это в конце — концов удалось. Христу пришлось покинуть храм: «Тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него; но Иисус скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошел далее».

Для Иоанна же было важным записать то, что Иисус в иных ситуациях и не произносил. Он стенографировал отдельные Его реплики, чтобы оставить память о том, в каких жестких условиях приходилось Христу учить людей и насколько в такие моменты обнаруживалась пропасть между Ним и Его нервными оппонентами. В цитированных выше 25−27 стихах Христос устало говорит по сути следующее: с самого начала Я тоже мог бы о вас всех порассказать и есть что сказать, но Мне просто некогда, потому что надо говорить об истине.

Но для них истиной — да как для представителя любой религии — являлся разговор о них самих, на который они и выводили, возвращаясь к одному и тому же: «Мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда», «мы не от любодеяния рождены; одного Отца имеем, Бога». Все это проговариваемые, «базовые» элементы религии, которые Он ни во что не ставил: «вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего, Я не от сего мира». Подчеркивая, что они говорят о совершенно разных вещах, и что следование «нижним» приведет лишь к смерти, Христос, между тем, констатировал, что эта мысль в них так и не лезет. Ни подаваемая прямо, ни излагаемая образно.