Смерть интервентам! Погибшие в «бою на болоте» у Обозерской

Катастрофа бригады Солодухина в Больших Озерках не была первой в окрестностях станции Обозерская, и если ее можно восстановить по дням, то катастрофу, ранее постигшую интервентов, мы знаем только по победным телеграммам красных и отрывочным воспоминаниям спустя много лет.

После белого переворота в Архангельске, бегства архангельского губисполкома и советских частей, неудачной попытки отбить станцию Исакогорка немногочисленные боеспособные подразделения красных отступали, борясь с паникой, к станции Тундра, потом к станции Холмогорская и, наконец, через неделю, к 7 августа, закрепились на станции Обозерская. Сюда Москва собрала отовсюду разномастные части — что были под рукой. Большой уверенности удержать ее не было, командующий только что созданного здесь 3 августа на совещании в здании вокзала Северо-Восточного фронта Михаил Кедров после недолгого размышления перенес штаб из Обозерской в Вологду.

И действительно, командование интервентов и белых, охваченное наступательной лихорадкой, настойчиво проламывало фронт:

«…Как только прошли первые тревожные дни… союзное командование вновь стало нетерпеливым. Снова появилось стремление вести наступательную кампанию, и снова соблазнительный призрак овладения Вологдой до зимы встал перед глазами союзного командования» (1).

Продвижение вперед на сотни километров без прикрытия флангов малыми силами приносило еще успехи на Двине и Московском тракте, и только катастрофа могла остановить военный авантюризм. Она наступила под Обозерской.

«Разноплеменная группа войск, состоящая из французов, англичан, русских и небольшого количества американских матросов, всего около двухсот человек, направилась из Архангельска… чтобы занять южную часть … линии Петроградская дорога — Плесецкая. Эта группа энергично приступила к выполнению своей задачи, но была вызвана к Обозерской. …Однако она не достигла своего назначения. Проходили дни, и ничего не было слышно о ней, пока один из вспомогательных отрядов, направляясь от железнодорожного фронта, не наткнулся в лесных болотах на остатки одежды пехотинцев и на другие признаки происшедшего сражения, причем в остатках одежды был обнаружен запачканный дневник одного американского матроса с записью об этом несчастном отряде, помеченной тридцатым августа» (2).

Петербургский тракт проходил тогда от Архангельска, через Холмогоры и сворачивал у станции Сийской — у Сийского монастыря — от Двины и шел через станцию Плесецкая к границе губернии. В Плесецкой были большевики, и задачей колонны полковника Хезелдона, очевидно, было перекрыть тракт у деревни Кодыша — чтобы не допустить красных в тыл Двинскому фронту интервентов. В состав колонны входили французы-саперы, связисты-англичане с десятком мотоциклов, моряки-американцы и обоз в 50 подвод с боеприпасами. Интервенты готовились построить укрепленный район у Кодыша, уж никак не наступать в таком составе и не бродить по лесу с обозом. Но в головах командования витал «призрак овладения Вологдой до зимы», и мешала остановка перед Обозерской, наполненной красными войсками и безуспешно атакуемой на протяжении недель в лоб. Командование решило собрать все что можно и что нельзя, в том числе колонну полковника Хезелдона, и бросить в обход.

Планированием операций занимался командующий войсками интервентов генерал Пуль. О нем его сменщик, генерал Айронсайд, высказался так:

«Когда встал вопрос об экспедиции на Север России, Пуль был назначен командовать ею благодаря своим глубоким знаниям Архангельского порта и условий русской зимы. Сам он никогда не служил в штабе, и офицеров себе также выбрал из своей миссии, несмотря на то, что ни один из них не имел опыта штабной работы с войсками. Не существовало точной карты расположения войск. Приказы и распоряжения отдавались в устной форме, и никакой записи их не велось».

По его словам, Пуль советовал:

«У них (большевиков — прим. автора) нет знаний в военном деле, нет офицеров, чтобы вести их войска… Все, что сейчас требуется, — это немедленные и стремительные действия, пока они не встали на ноги» (3).

Понятно, что такие подходы не могли не дать плодов.

Приказ следовать к Обозерской застал колонну Хезелдона, вероятно, у Кодыша, и, оставив русских прикрывать тракт от красных с Плесецкой, отправился боковой дорогой к Обозерской. Она не была тропинкой в лесу, а единственной дорогой от Обозерской к Двине; правда, относилась к проселочным — только в 1922 году ее отнесли к дорогам губернского значения. Но все, даже основные дороги, были проезжими с большим трудом. О главной, Петербургском тракте, можно узнать, что в середине XIX века на 310 верст, проходящих по губернии, было 118 деревянных мостов, 6 перевозов, 48 гатей длиной 7 верст и 431 сажень и 149 дренажных труб (4). Все малопроходимо, особенно гати — настилы из бревен через болота. Эту дорогу описывал генерал В. В. Марушевский, объезжавший позиции зимой 1919 года:

«От станции Обозерской до Селецкого сани идут по сплошному лесу. По обе стороны тракта высятся нескончаемые ряды громадных многосаженных сосен и елей, все бело, полная мертвящая тишина, даже вороны встречаются редко. Час такой езды еще ничего, но целый день, а то и два — очень тяжело» (5).

В сентябрьские северные хляби она была не совсем проходима.

Каково же было удивление разведки красных, когда она увидела на этой, так сказать, дороге мотоциклиста, оказавшегося связником, направленным командованием интервентов к Хезелдону. Захват связиста сыграл для отряда полковника роковую роль. Удивительно, но, не дождавшись связника, ни полковник, ни командование не изменили планы, пути, сроки движения колонны — она попала в засаду именно в том месте, где ее ждали.

«…Нет знаний в военном деле, нет офицеров, чтобы вести их войска».

Зная планы интервентов, слабость заслона у Кодыша, красные решили провести большую, судя по имеющимся силам, операцию — прорвать заслон, догнать колонну и разгромить. На операцию отправили костяк гарнизона Обозерской — латышский отряд, бойцов 1-го батальона Рязанского полка и Василеостровского батальона, партизанский отряд Гайлита и отряд матросов И. П. Антропова — отборную часть, охранявшую Совнарком и переброшенную на Север по личному распоряжению Ленина.

«Командир отряда М. С. Филипповский принял решение настичь ушедшего вперед неприятеля, завязать ночной бой и ударами одновременно с фронта и тыла загнать его в непролазные болота и уничтожить» (6).

Историк Владимир Васёв, составивший описание боя из отрывков воспоминаний красных:

«Заслон без труда сбили красные… рота с моряками и латышами как раз и встретилась близ болота с заблудившейся колонной. Начало боя проходило стремительно. Роте удалось зайти в тыл противника, а моряки атаковали с фронта и фланга. Внезапность нападения смешала ряды неприятеля. Огонь из пулемета в упор внес панику. Чтобы создать видимость превосходства, пулемет приходилось перетаскивать на различные позиции. Усилившаяся паника загнала противника в болото. Находясь в явно невыгодном положении, враг не собирался сдаваться. Бой продолжался целый день, а победа досталась немалой ценой: от роты уцелело всего 45 человек, из моряков — 15. Русского переводчика-предателя пустили на болоте в расход» (7).

Победа датирована красными 5 сентября 1918 года, продолжительность у одних авторов — одни сутки, согласно Антропову — 7 суток.

В Москву полетели победные донесения. Кедров 5 сентября 1918 докладывал Ленину:

«Район Обозерской. На дороге Обозерская — Тегра, в расстоянии 17 верст от станции, оба наших отряда под командой т. Филипповского дали решительный бой сводному батальону англичан, французов и американцев под командой полковника Хезельдона. В результате противник был разбит, его рассеявшиеся мелкие группы преследуются и уничтожаются. Нами захвачено 8 пулеметов, 30 ящиков патронов с пулеметными лентами, большой обоз мотоциклов» (8).

Антропов:

«Как когда-то белые хотели загнать нас в мешок, так и мы их на седьмой день боя загнали в такой мешок, где их обоз, снаряжение и люди оказались в наших руках. В числе трофеев мы нашли географическую карту, прекрасно отпечатанную в Англии, с указанием, где должна проходить новая железная дорога для того, чтобы вывозить лес в Англию. Территория до Вологды была разбита, как английская колония. Карта явно была подготовлена задолго до интервенции. Эту карту мы переслали Я. М. Свердлову».

Численность разгромленной колонны в отчёте была увеличена с 150 бойцов до 500, а отряд назван батальоном. Тело погибшего в бою матроса Александра Квардакова морской отряд, отозванный в связи с тяжелейшими потерями, повез в Москву, где по решению Совнаркома захоронил с почестями у Кремлевской стены.

Госпожа Удача — дама парадоксальная и любит обращать победы в поражения. Так произошло и у Обозерской — по вине самих победителей. Уведя с Обозерской на недельную операцию наиболее боеспособные части и лично ее возглавив, начальник штаба Архангельского участка Северо-Восточного фронта Филипповский критически ослабил оборону. Прибывший на станцию 16 августа 3-й Петроградский полк волновался еще в Вологде, и Филипповский знал это — но азартно увлекся «боем на болоте». Стечение ли обстоятельств, или агентура белых ждала ухода крепких частей с Обозерской, но в эти дни Петроградский полк поднял восстание и перешел на сторону белых — сдав ключевой узел обороны на железной дороге.

Спустя четыре дня после победных реляций об уничтожении батальона интервентов Михаил Кедров отчитывался о сдаче Обозерской:

«Третий нумерной полк прибыл на Обозерскую, и командиры и часть красноармейцев перешли к врагу, большинство в панике бежало, открыв фронт врагу. Станция Обозерская была оставлена».

Командарм-6 Владимир Гиттис:

«Полк… был отправлен на фронт, где благодаря белогвардейской агитации и провокации части полка вели себя позорно, часть разбежалась, остальные были… разоружены. Большая часть командного состава 3-го полка после суда над ними была расстреляна» (9).

Начальник штаба 6-й армии Александр Самойло: полк «был распропагандирован еще в пути приставленными к нему агитаторами». О прямой связи отвлечения боеспособных войск в «бой на болоте» как о предпосылке восстания и сдачи Обозерской не говорили ни в Вологде, ни в Москве — о победе раструбили, а сведения о восстании могли привести к последующим волнениям.

Если красные командиры не хотели искать причин поражений в победах, то интервенты и белые просто замолчали неприятную ситуацию. В мемуарах командующего войсками интервентов Айронсайда и белых — Марушевского история с погибшей колонной не упоминается даже вскользь, правда, они прибыли на Север чуть позже событий. Генерал Пуль не написал мемуаров. Пропавшую колонну постарались забыть. Только младший офицер армии США Джон Кьюдахи, воевавший на Севере в 1918—1919 годах, в воспоминаниях 1924 года написал все, что знал об истории «из болотного тумана».

Но английские генералы могли не хотеть упоминаний еще по одной, маловероятной, но причине, которую надо упомянуть. Как говорил Сунь-Цзы: «Война — это путь обмана». Обман, или военная хитрость, не раз помогал интервентам и белым на Севере. С обмана началась — им и закончилась интервенция. Организатор белого переворота в Архангельске капитан второго ранга Георгий Чаплин, известный в английской разведке как капитан Томпсон, так удалял из города красные части:

«Один из моих офицеров, прибывший из… Шенкурского уезда, донес, что… были случаи открытого сопротивления большевикам и лишь не хватает руководителей, чтобы брожение вылилось в открытое восстание. …Мною немедленно были отправлены в Шенкурский уезд двенадцать лучших моих офицеров, и вскоре в уезде вспыхнуло восстание… В результате Ярославская бригада, наиболее опасная для нас часть, покинула город» (10).

Небольшая колонна, бойцов в 150, огромный обоз в 50 подвод — с черепашьей скоростью движущаяся по раскисшей лесной дороге. Приказ слабому отряду оставить позиции и идти к занятой врагом Обозерской по неизвестной местности. Неизменность планов — несмотря на захват посыльного мотоциклиста. Готовый к восстанию 3-й Петроградский полк, ждущий ухода на операцию революционных матросов, идейных партизан и начальства в лице Филипповского. Белая агентура, как военрук матросов и бывший офицер Гвардейского флотского экипажа Шиманский, — передающий сведения о гарнизоне Обозерской. Ключевое значение станции на перекрестке железной и проселочных дорог — по которой можно перебрасывать войска с Двины до Онеги…

Все эти обстоятельства «боя на болоте», да и нелюбовь к письменным приказам генерала Пуля, расцвечивают туманную историю другими смыслами и красками.

Дорога, на которой между 10 и 18 километром от Обозерской погибла колонна Хезелдона, сейчас непроезжая, и надежда — найти кусочки прошлого — только на обозерских краеведов и архангельских «боевых» археологов Алексея Сухановского. Слабая надежда, много лет прошло, места не указывались в донесениях…

Примечания: