Корейская модель для Ближневосточного урегулирования

В Пхеньяне завершил работу 3-й пленум ЦК правящей Трудовой партии Кореи (ТПК), возглавляемой Верховным лидером КНДР Ким Чен Ыном, который выступил с программным докладом. Главное, что вызвало широкую волну комментариев в мире — на другое попросту не обратили внимания, — это решение о приостановке программ испытаний ядерного оружия и баллистических ракетных вооружений большой (свыше 5,5 тыс. км) и средней (от 1,0 до 5,5 тыс. км) дальности.

С позитивными оценками итогов пленума ТПК выступили президенты США и Южной Кореи Дональд Трамп и Мун Чжэ Ин, а также премьер-министр Японии Синдзо Абэ. В поддержку его решений также высказались Москва и Пекин. Между тем, не все так однозначно, и было бы ошибкой воспринимать происходящее только в настоящем времени, игнорируя дальнюю и особенно среднесрочную перспективу.

Очевидно, что решение государственного руководства КНДР обнародовано сейчас именно ввиду его увязки с приближающимися важными событиями в регионе и в международных отношениях в целом. На 27 апреля в пограничном Пханмунджоме, расположенном на 38-й параллели, намечена встреча лидеров Северной и Южной Кореи; затем, примерно через месяц, с Ким Чен Ыном, как ожидается, встретится президент США Дональд Трамп.

А в ближайшие дни, 23−24 апреля, в Пекине пройдет саммит глав МИД Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), на полях которого ожидается прием лидером Компартии Китая и главой КНР Си Цзиньпином главы российского МИД Сергея Лаврова. Это важный этап подготовки к запланированному на июнь визиту в КНР президента России Владимира Путина, который совмещен с ежегодным саммитом ШОС в портовом мегаполисе Циндао (прибрежная провинция Шаньдун).

Эти увязки со всей очевидностью обнаруживают гораздо более широкий — глобальный — контекст, в который вписан нынешний виток корейского кризиса. С одной стороны, постепенная нормализация ситуации вокруг полуострова не только разряжает, но и усложняет обстановку на Тихоокеанском ТВД (театре военных действий), ибо вводит в уравнение геополитической ситуации в АТР новое неизвестное в виде перспективы активизации интеграционных процессов между КНДР и Южной Кореей.

Тем самым укрепляются внутриполитические позиции Трампа, ибо его оппонентам в конгрессе, транснациональных корпорациях и части спецслужбистского сообщества, составляющих костяк так называемого глубинного государства, демонстрируется внушительная внешнеполитическая эффективность Белого дома по части борьбы с распространением ОМУ. Кроме того, на корейском направлении ограничиваются возможности провокационных действий этих оппонентов. Вроде тех, что имели место в январе этого года, когда «неопознанная» подводная лодка предположительно выпустила из прибрежной акватории баллистические ракеты по Гавайским островам (США) и Японии, которые, опять-таки предположительно, были перехвачены американской системой ПРО.

С другой стороны, коллективный Запад сильно нервничает. Ибо достигнуть конечных целей этой политики, создав прецедент одностороннего разоружения, то есть «безоговорочной капитуляции» своего ядерного оппонента у Вашингтона не получается. На пленуме ЦК ТПК северокорейский лидер подчеркнул, что курс на переход к мирному социалистическому строительству взят не «благодаря», а «вопреки» американскому давлению, только после создания ракетно-ядерного щита, поставленного на боевые позиции.

То, насколько это раздражает оппонентов Кима, наглядно показала прошедшая на фоне партийного пленума встреча министров обороны США и Японии Джеймса Мэттиса и Ицунори Онодэра. Стороны договорились «укреплять союзнические отношения и продолжать оказывать давление на КНДР до тех пор, пока она не откажется (!) от оружия массового поражения и проектов баллистических ракет». То есть от того самого ракетно-ядерного щита, создание которого было анонсировано пленумом.

С третьей же стороны, необходимо констатировать, что усилия по развитию военного сотрудничества США с Японией, квинтэссенцией которого служит заявление Пентагона, в котором «приветствуется намерение Японии пересмотреть собственную программу национальной обороны…», являются ожидаемой реакцией как на возможность корейской интеграции, так и на укрепление ШОС.

То и другое, достигнув определенного уровня развития, как неминуемо отодвинет Вашингтон, а с ним и Токио, на периферию азиатско-тихоокеанской политики, ограничив американское военное присутствие островными территориями и поставив под вопрос сохранение его южнокорейских баз, так и ослабит их позиции в глобальном масштабе. Именно поэтому, как представляется, США усиленно ищут паллиативы военному доминированию в АТР в региональной экономике.

Следуя этому тренду, Трамп заявляет японскому премьеру Абэ, что будет «не против» возвращения США в Транстихоокеанское партнерство (ТТП), получив «предложение, от которого невозможно отказаться». То есть позовите, дескать, — и мы ломаться не будем, «за нами не заржавеет». А Трехсторонняя комиссия — теневое объединение элит Северной Америки, Европы и Японии — тем временем на прошедшем в Сингапуре ежегодном собрании практически два из отведенных трех дней посвящает вопросам изменения баланса сил в АТР, которое предлагается компенсировать уступками китайскому проекту «Одного пояса и одного пути».

В том числе за счет активизации взаимодействия Азиатского банка развития (ADB), в котором доминируют Япония и США, с завязанным на этот проект Азиатским банком инфраструктурных инвестиций (AIIB) с ведущими позициями в нем КНР. И не забывая при этом посвятить остаток форума обсуждению вопросов, связанных с лидерством в глобальном управлении («Global governance and Leadership»).

Если же от экономического фактора обратиться к геополитике — фактору ШОС, то нетрудно увидеть, что быстрое переформатирование ТВД в АТР в нынешнюю кризисную эпоху не может не затронуть второго ключевого ТВД — Черноморского. Ведь его юго-восточный фланг распространяется на Ближний и Средний Восток с эпицентром в Сирии, а северо-западный — на Восточную Европу с очагом напряженности в Донбассе и на Украине.

Не является случайным, что именно сейчас на обоих этих флангах — соответственно в Армении и Латвии — началось формирование «осей» расширения противостояния. И поскольку в обоих случаях в него вовлечена Россия, являющаяся одним из основателей и ключевых членов ШОС, постольку по всей линии «Пояса и пути» выстраивается лимитрофная «дуга», по которой нестабильность как бы перетекает с Запада на Восток и в обратном направлении.

Уже известны достаточно квалифицированные экспертные оценки, которые побуждают Россию к опережающему укреплению ПВО Сирии и Ирана. И они связаны не только с нынешним сирийским конфликтом, но и с перспективой новой «большой войны» в этом регионе, в которую, как ожидается, могут быть вовлечены Иран и силы прозападной коалиции. Не удастся остаться в стороне и их стратегическим союзникам — соответственно, России и Китаю, с одной стороны, и Израилю с Саудовской Аравией — с другой.

В этом смысле предстоящий саммит ШОС в Циндао привлекает внимание не только с точки зрения ситуации на Корейском полуострове и укрепления российско-китайских отношений, но и с позиций возможности и путей дальнейшего расширения этой организации. И если на прошлом саммите в нее в качестве полноправных членов были приняты Индия и Пакистан, что существенно ограничило потенциал манипулирования их противоречиями со стороны США и Запада, то сегодня закономерным становится вопрос о полноценном вхождении в нее Ирана.

Тем более, что сегодня этот союзник России и Китая, наряду с Афганистаном, уже обладает в ШОС статусом государства-наблюдателя. Тем самым, к которому стремятся и другие важные региональные центры, например, подавшие заявку на него Сирия, а также Израиль, и последнее само по себе в высшей мере примечательно.

Как будут развиваться события, увидим. Но уже сейчас, в преддверии неизбежного нового обострения ситуации на Ближнем и Среднем Востоке, эпицентром которого станут ирано-американские и израильско-иранские противоречия, видно, что потенциал ШОС, который в ближайшие дни станет предметом российско-китайского обсуждения в Пекине, Корейским полуостровом не исчерпывается. А простирается на весь маршрут «Пояса и пути», придавая этому проекту не только геоэкономический, но и геополитический статус.

И поскольку кризисную ситуацию, начинающую складываться вокруг Ирана, как и в случае с КНДР, в Вашингтоне помещают в ядерный контекст, постольку именно Москва и Пекин совместными усилиями в формате ШОС обладают возможностями превентивно-профилактического влияния на поджигателей этого конфликта. Поэтому так исключительно важно все, что прозвучит по иранской тематике на предстоящей пекинской встрече глав МИД организации. Ибо, как учил Сунь Цзы, самая лучшая война та, что не состоялась, а самая лучшая победа достигается без войны.