Гоголь с голой грудью, или Как нужно классику читать

В качестве предисловия перед разговором о собственно фильме позволим себе небольшое философское отступление в дебри пустого и порожнего. Благо разговор о самом фильме всё равно короткий.

Но это кино — хороший повод чуть-чуть раскинуть мозгами о возможных стратегиях взаимодействия с «классикой», поскольку всё равно тема эта более чем животрепещуща сейчас. Когда сейчас? Ну, вероятно, что на очередном сломе эпох, смене формаций и режимов, наличия одновременного сосуществования разных ментальностей (к примеру, «советской» и «постсоветской», «постпостсоветской», которые, в свою очередь, требуют уточнений). Да и для России, которая условно была «литературоцентричной», особенно болезненно иметь дело с литературным каноном, который переносится на экран. Все привыкли к портретам на стенах и памятникам, но поскольку экран плоский, то переносится — невольно уплощаясь. Но зато попкорн, кровь, голые груди, сборы… Мало ли что… Итак, для простоты попробуем свести множество возможных отношений с «классикой» до трёх.

Первый вариант. Классика как «Священное Писание». В пределе классика хранится в ларце, под замком, и раз в году по праздникам (день рождения или смерти классиков, юбилеи легендарных постановок или изданий) выносится на суд просвещённой публики. При этом, как и в случае любых священных текстов, классика несёт прежде всего смысл сохранения норм, правил, образцов — должного («высокодуховного», «подлинно русского», например) мироощущения. Право распоряжаться (и истолковывать, режиссировать) классикой здесь имеют избранные «жрецы прекрасного». Не так уж важно, кто именно: наследники по прямой, искусствоведы в штатском и гражданском, представители домов законодателей интеллектуальных мод, университетов, академий, кланов… У них должна быть санкция. Государство, в свою очередь, как в Большом театре. Готово быть причастным и бросать корм в кормушки… Тем, кто всё понимает как надо…

Классика для права имеющих. Это более мягкий вариант, где существует возможность «прочтения», но оно требует школы, знаний, глубокого анализа. Дерзновения по праву. Классику и канон можно истолковывать, но желательно оставаться в русле традиционной повестки дня. Необязательно всех переделывать в эпатирующие сексуальные и прочие меньшинства. Если в ремарке написано «день», то необязательно ставить сцену «ночью», потому что «день» устарел. Творцы в этом случае бравируют тем, что они долго были в архивах, читали воспоминания, принадлежат школе… Лично знакомы с праправнуками… Часто нужно «быть кем-то», чтобы получить это культурное право на интерпретацию. Вспомним «Мой Пушкин» Цветаевой. Вообще это история про знакомство с каноном, иногда его переосмыслением, но никогда — разрушением… Это скорее попытка вписать себя в уже существующую традицию. Сделав ей тюнинг и стайлинг заодно. Поиски свежести.

«Классика» как повод для паразитирования на ней. Или разрушения её. Смысловым динамитом и вирусом. Это может быть и достаточно изящная «деконструкция», где осуществляется игра смыслами, контекстами, обнаруживается обусловленность той или иной «мифологемы» (разные варианты «постмодернизма»), а может быть совсем «варварской», где «самое святое» внезапно оскверняется разными изобретательными или не очень способами. Рубка икон, плевание в колодец, насилие матерей и убийство отцов. Хотя бы и в символическом пространстве. При этом важно уничтожить «бренд», «имя», «великий текст», за счёт того, что для многих людей это то, что они берегут и зачастую любят — при таком подходе к классике «творцы» оказываются как бы скандально известными «кощунниками»… Забавно, что иногда «сбрасывание с корабля» и прочее задаёт почти новую традицию. К которой, правда, уже реже относятся как к классике. Всё-таки, вероятно, традиционная культура существует в мире с основания человеческой цивилизации, а «авангарды» — это скорее временные моменты, кризисы… Когда не очень понятно, каким богам молиться. Все радикальные отходы от «традиционной культуры» вымываются временем. По крайней мере из сознания большинства.

Теперь, собственно, к фильму. Он интересен как занимательная попытка удержаться на золотой середине в работе с хрестоматийными текстами. Прежде всего спасительное «по мотивам» как бы вроде развязывает руки создателям, прелестный сценарный ход, где Гоголь становится (со)участником своих историй (из разных периодов творчества), тем самым как бы скрепляя прутья этой прихотливой повествовательной корзинки… Гоголь как герой собственной драмы жизни. Оригинальный сценарный ход. Художник и его творческий мир встречаются, так сказать… Помесь «байопика» и «полного собрания сочинений».

Стоит заметить, что это ещё и попытка разгадать «тайну гения», в меру талантливого психоаналитического путешествия во внутренний мир «припадочного» (по фильму) писателя. Медиума, экстрасенса, пророка… А вы думали, кто ещё может писать гениальную прозу? Только такие. Только так. Пером. Стоит заметить, что название фильма «начало» недвусмысленно намекает нам на продолжение… То ли потому, что величие замысла не вместилось в одну серию, то ли потому, что (не будем о плохом) создатели просто решили, что несколько серий приносят больше денег. Гоголь. Сериал. Ещё больше крови.

Никакой глубины в таком кино по определению быть не может (просто в силу устройства подобных «популярных» проектов), разве что забавно наблюдать за актёрской игрой, где одни аристократично жеманны и утончены, а другие играют по-простому со скамьи театральных училищ. Может быть, кино и должно быть развлечением, так тут есть и монтаж динамичный, и юмор (не всегда туповатый), короче говоря, прекрасно — есть кино, которое может вынудить перечитать классика. Я вот сделаю это обязательно. Вместо того, чтобы пойти на продолжение этой страшной и глупой, забавной до карикатурного безумия картины.