«Аритмия» — диагноз для фестиваля в Торонто

Фильм «Аритмия» Бориса Хлебникова будет представлять Россию на 42-м фестивале в Торонто (Канада) TIFF, который пройдёт с 7 по 17 сентября. Он включён в программу «Современное мировое кино», где будет показано 48 картин, в том числе 23 мировые премьеры. На этом фестивале не бывает официального жюри и главным призом является «Приз зрительских симпатий», который присуждается по результатам голосования зрителей.

«Аритмия» еще не вышла в прокат, но уже имеет и российские, и зарубежные награды: главный приз и приз за лучшую мужскую роль на кинофестивале «Кинотавр» (2017) и приз международного кинофестиваля в Карловых Варах (Чехия, 2017). Фильм в Чехии, по словам продюсера Рубена Дишдишяна, был встречен продолжительными аплодисментами благодарных зрителей. Несмотря на то, что Чехия — все же страна славянская, и по духу чехи нам гораздо ближе, чем канадцы, но у меня есть уверенность в том, что эта картина найдет отклик в их сердцах, потому что трагедия маленького человека благодаря глобальным процессам в мире стала настолько же универсальна, насколько начисто лишены уникальности карающий меч государства, диктатура бюрократии и бездарность и наглость чиновников, казалось бы, созданных для служения интересам народа. Это процесс мирового масштаба, поэтому «Аритмия» будет близка и понятна на североамериканском континенте так же, как и любому простому зрителю и в Африке, и в Австралии.

Перед тем, как посмотреть этот фильм, разумеется, я нашла в интернете несколько как восторженных, так и сдержанных отзывов и рецензий случайных зрителей и коллег-журналистов, которым удалось посмотреть его раньше меня, прочла логлайн, и у меня сформировались определенные ожидания и даже какое-то мнение заранее сложилось, тем более что наш кинематограф теперь удивляет редко, да и медицинская карта разыгрывается на экране не впервые.

«Олег — талантливый врач, работает на скорой, которая мчится от пациента к пациенту. Олег знает: его приезд может изменить всё. Каждый его успех делает мир лучше. Самое важное — там, где он пытается совершить невозможное. А остальное может подождать: семья, карьера, своя жизнь…»

Ох уж эти логлайны… Как же они порой вводят в заблуждение! Проблема в том, что режиссер вместе с продюсером, соответствуя своим интеллектуальным уровням и мировоззрению, запросам общества, ставят перед собой определенные задачи и ведут за собой всю съемочную группу, но и каждый зритель приходит в кинотеатр со своим багажом: интеллектом, опытом, моральными принципами, состоянием души. А логлайн — так нас учили — не может состоять более чем из 27 слов по определению. Он априори не может вместить все смыслы и проблемы кинокартины, если ее авторы задумали нечто более высокое, чем фильм-однодневка. Поэтому после прочтения логлайна и последующего просмотра фильма создается впечатление, что творцы и сами не поняли, какой глубины фильм они сняли. Разумеется, впечатление это ложное. Каждый эпизод фильма развенчивает ограниченность логлайна.

«Пока Олег спасал других, жена отчаялась и решила подать на развод, а в больнице появился новый начальник, который печётся только о статистике и правилах. А Олег всё спешит с вызова на вызов, несётся по улице, чтобы всё изменить. И кто знает, какая задача легче: спасать других или спасти себя?»

И что в этом логлайне дает нам представление о фильме? Да ничего. От слова совсем. Это просто набор пустых, ничего не значащих слов, почти не имеющих отношения к фильму.

Пока Олег спасал других, его жена Катя тоже их спасала. Он работал на скорой, она — в приемном отделении, то есть он привозил больных ей, они в одной цепочке, связанные одной целью. Каждому человеку в жизни приходится сталкиваться с медициной, люди болеют сами, болеют их близкие родственники и друзья, попадают в аварии, становятся жертвами хулиганов и грабителей. И каждый индивидуальный случай почти всегда переворачивает жизнь человека, приводит к переоценке ценностей, меняет приоритеты. А у врачей скорой помощи и приемного отделения такое каждый день, они стоят на потоке. Количество боли и людского горя, которое обрушивается на них, невозможно переварить. Вы ходите в перерывах между своими жизненными невзгодами в кино, театры, музеи, на работу, в кафе, наконец. А они не ходят, для них смерть — рутина, и человека от такого количества боли может на время избавить только крепкий сон или алкоголь, специально и созданный для того, чтобы веселить человеческое сердце. Катя предпочитает сон, а Олег — алкоголь.

Семьи практически нет. Мы не видим в съемной квартире уюта, не видим Катю у плиты, но мы и не видим ожиданий и претензий к жене у самого Олега, потому что она давно уже и не женщина для него, а боевая подруга, его часть, как рука и нога («да будут одна плоть»). И он не жалеет ее так же, как не жалеет и себя. Разве бы стал любящий мужчина мочиться на глазах у любимой женщины? Разве бы допустил ситуацию, когда любимая женщина испытывает чувство стыда перед отцом за его неприличное поведение за праздничным столом? Но мы застаем героя в момент такой эмоциональной и физической усталости, когда ему уже все равно, что о нем думают окружающие. Он просто не замечает их. И Катю он превратил в инструмент для облегчения своей тяжелой жизни. Из-за нервного истощения он утратил способность видеть в ней индивидуальность и душевную красоту.

А что Катя? Катя устала так же, как и он. Она тоже хочет, чтобы жизнь стала легче. Она хочет, чтобы рядом с ней был настоящий мужчина, чей образ навязан ей опытом родителей и социумом. Она хочет сама иметь того, у кого можно поплакать на плече. К Олегу у нее чувства скорее материнские, и это ее пугает. Предложение развестись — это всего лишь желание обратить на себя внимание, отделить себя от него, облегчить себе крест на его половину. Однако выясняется, что Олег понимает жену даже лучше ее самой. Он озвучивает все ее желания и мысли, в которых она и сама не хочет себе признаваться. Ты достойна большего, хочешь развиваться, а я тебе мешаю, я всегда буду врачом скорой помощи и никогда не разбогатею, примерно так он ей говорит. И ее ужасает чудовищный образ меркантильной женщины, нарисованный им. Ее ужасает, а его нет. Интересно, скольких зрителей такой образ не ужаснет? Для скольких миллионов человек, мужчин и женщин, подобный образ — нечто само собой разумеющееся? Я думаю, в этом месте фильма многие встанут на ее сторону. Многие, только не она сама. Потому что ее кредо — спасать, а не убивать.

Фильм уникален для сегодняшнего кинематографа еще и тем, что это история верности. Здесь нет измен. Герои вообще умудряются жить в нашем агрессивном мире, не нарушая ни одну из десяти заповедей. Если бы он изменил ей, а по пьянке это сделать легко, или она изменила ему из мести, это была бы совсем другая история, пошлая и банальная. Отдельный респект авторам за создание таких мощных характеров, в которых зритель будет черпать жизненные силы.

Катя — идеал русской женщины, родины-матери, которая «коня на скаку остановит». Зная, что ничего не изменить, что, в конце концов, по логике событий большое сердце ее мужа ждет скорый и неминуемый разрыв, она готова идти с ним дальше по «острию ножа», пока хватит сил держать их обоих.

И опять работа, опять рутина: травмы, астмы, инсульты, инфаркты. Особенно инфаркты, которые Олег уже научился диагностировать при начальных и противоречивых симптомах, наверное, потому, что прекрасно знает, какой его самого ждет конец. Объектив камеры бесстрастно фиксирует людей, к которым приезжает скорая, их характеры, быт, обстановку, в которой они живут. Здесь нет ничего случайного. Режиссер намеренно не выбрал ни одного чиновника (а ведь они тоже болеют, ни одного интеллигента, ни одного банкира), — все простые люди, влачащие жалкое существование в маленьких и неуютных клетушках, мало чем отличающихся от съемной квартиры самого Олега. Отсутствие перспективы, старость, ветхость, убогость, смирение с периодами бунта и маленькая надежда в каждом встречном сердце. И это не надежда избавления от жизни, а необъяснимая жажда дыхания, следующего глотка живительного воздуха, животный страх смерти. Режиссер в некоторых сценах смакует дыхание, оно важно для него так же, как и для всего сущего. Олег борется за каждое дыхание и вырывает из лап смерти все новые и новые души. Нет, его нельзя назвать ни слабым, ни инфантильным. Слабый не может побеждать, а Олег выходит победителем в схватке со смертью порой «20 раз в день».

Антагонистом в фильме выступает новый начальник скорой помощи. Он олицетворяет мировое зло, чиновничий беспредел, бездушную машину госаппарата. 20 вызовов в день, 20 минут на каждого пациента и 20 чиновников на каждого врача. Но, честно говоря, чиновник этот и его действия смотрятся как-то блекло на фоне ярких образов главных героев и их пациентов, несмотря на холеное лицо и крепкие кулаки. Наверное, в конечном итоге это обстоятельство не позволяет этому фильму опуститься до уровня чернухи и бытовухи. Во время утренней врачебной пятиминутки проходящий мимо товарный поезд за окном рождает ассоциацию с русской поговоркой: собака лает — ветер носит.

Наблюдая за «семейной жизнью» Олега и Кати, в определенный момент ловишь себя на мысли, что места для детей в этой семье нет. Младенцу некуда вписаться в этот непрерывный график. У супругов просто нет ни физических сил, ни материальных возможностей, ни морального права на то, чтобы заводить детей. Катя это поняла первая, поэтому поставила спираль. Олег же понимает это позже. Вот он результат оптимизации, экономии в государственных масштабах, экономии для того, чтобы одному из миллиона, исключительному человеку хватило средств на рождение ребенка в «рубашке». Вот в чем главная социальная несправедливость и ползучий фашизм, если хотите, — создать ситуацию, когда рожать детей думающему человеку невозможно, а если кто-то родит, не подумав, то «на страже интересов ребенка» возникает ювенальная юстиция.

Выражение это — ювенальная юстиция — все же прозвучало в фильме из уст антагониста. Но оно и не могло не прозвучать. Вся внутренняя логика кинокартины подводила к этому. По мне, так мысль об отсутствии будущего ввиду невозможности честным и порядочным людям иметь детей в этом фильме — самое главное. Это крик души авторов, крик отчаянный, потому что у них нет рецепта изменения этого губительного для всего человечества обстоятельства. Но задача художника не в придумывании рецептов, а в том, чтобы обратить внимание общества на существующую проблему, болезнь, раз уж речь тут о врачах. И общество, представленное в определенном разрезе, отображено очень верно, дело за преображением, иначе какой смысл в зеркале искусства?

А что касается персонажей «Аритмии», виновников их неустроенной жизни они ищут не в том месте, как и многие их прототипы во многих странах и эпохах. Традиционно обвиняя друг друга, они не могут выйти из заколдованного врагом рода человеческого круга. И опору в жизни они, к сожалению, тоже ищут не там, а опираются на себе подобных. Но если «слепой ведет слепого», то оба упадут в яму. Все изменится тогда, когда люди научатся отличать животный страх от страха Божьего. Но о Боге в фильме впрямую речи не было. Однако там все Им дышало. А я смогла утешить себя тем, что Катя и Олег суть ангелы, они появляются в жизни людей, когда им плохо, чтобы помочь, становясь между своими пациентами и смертью, а ангелы не размножаются. Держу за фильм кулаки, он достоин самой высокой оценки зрителей во всем мире. А если кто-то из зрителей и попытается свести проблемы этого фильма к бытовухе, то это их личный опыт, я осуждать этих людей не стану, ибо трудно бывает шагнуть в жизни за грань своего личного опыта.