Антинародное непросвещение, или Как 1 сентября было Днем незнаний

1 сентября мы привыкли считать Днем знаний. Но было время, когда дело обстояло с точностью до наоборот. В 1827 году правильнее было бы говорить про «День незнаний» — именно тогда в России был введен запрет принимать крестьян в высшие и средние учебные заведения. Интересно взглянуть, чем руководствовались люди, при которых вводилась данная норма.

В то время царствовал Николай I, а министром народного просвещения был Александр Семенович Шишков, консерватор и охранитель, годом ранее получивший известность как инициатор издания цензурного устава, который получил говорящее прозвище «чугунный». Сам Шишков, военный, адмирал, происходил из семьи военного инженера, владевшего небольшой деревней и 15 душами крестьян (не считая женщин и детей). Образование получил домашнее, патриархальное, религиозное, что впоследствии проявило в нем любовь к литературному слову, помогло стать филологом, писателем, литературоведом — при том, что образование он получал в Морском кадетском корпусе, где впоследствии преподавал морскую тактику. Военная карьера этого разностороннего человека складывалась хорошо, но омрачал ее переменчивый нрав императора Павла, который то призывал Шишкова ко двору, жалуя ему 250 душ, то удалял от себя. Мало изменилось и с приходом на престол Александра I, когда Шишков и вовсе отошел от дел и занялся творчеством. В те годы было написано его «Рассуждение о любви к отечеству», в котором особое внимание уделялось народному воспитанию в духе патриотизма. Прочитав это «Рассуждение», император счел Шишкова полезным ввиду приближающейся войны с французами. Он был назначен госсекретарем, потом — членом Государственного Совета, где получил возможность лоббировать свои консервативные убеждения, представляя новый проект цензуры и защищая крепостное право.

Государственная деятельность Шишкова достигла пика при императоре Николае I, которого в народе прозвали Палкин: это было время апогея самодержавия, эпоха централизации и запретов. Уже упомянутый «чугунный» цензурный устав появился именно тогда, в 1826 году, и запрещал, если вкратце, плохо писать, говорить (хочется добавить — «и думать») о монархии. Обсуждаемое нами событие с запретом для крестьян поступать в высшие и средние учебные заведения произошло во время бытности Шишкова на посту министра народного просвещения (должность, которую он занял в результате яростной борьбы против князя Голицына, в коалиции с Аракчеевым и другими). Свое отношение ко вверенному ему вопросу Шишков продемонстрировал сразу. Казалось бы, какой должна быть главная задача министерства народного просвещения? Просвещать народ? По мнению Шишкова, главная задача — оберегать молодежь от «лжемудрых умствований, ветротленных мечтаний, пухлой гордости и пагубного самолюбия». И вроде бы верный заход, псведоинтеллект и раздутое самомнение не приносят пользы, но Шишков пошел дальше. Если одни сословия он считал нужным уберечь от неправильных знаний, то другие — от знаний в принципе.

«…Науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподаются в меру, смотря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание в них имеет. Излишество их, равно как и недостаток, противны истинному просвещению. Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, чем пользы. Наставлять земледельческого сына в риторике было бы приуготовлять его быть худым и бесполезным или ещё вредным гражданином», — считал министр народного просвещения.

Неудивительно, что именно человек подобных убеждений получил императорское предписание под названием «Высочайший рескрипт министру народного просвещения А. С. Шишкову о запрещении принимать в университеты и гимназии крепостных».

Рескрипт предписывал принимать в гимназии, университеты и другие высшие учебные заведения только «людей свободных состояний». Документ, помимо прочего, содержал указание на то, что помещичьи крепостные поселяне и дворовые люди могли бы, как и раньше, обучаться в приходских и уездных училищах и в частных заведениях, «в коих предметы учения не выше тех, кои преподаются в училищах уездных…» При этом существовало жесткое ограничение преподаваемых предметов в учебных заведениях, которые делились на три вида: училища начальные или приходские, училища уездные и гимназии. В приходских преподавались «первоначальные, более или менее всякому нужные сведения», а именно закон Божий, чтение, чистописание и четыре арифметических действия. Список дисциплин уездных училищ был пошире и предназначался в особенности детям купцов, ремесленников и других городских обывателей. В него входили закон Божий, русский язык, арифметика, геометрия (с ограничениями), география, история российская и всеобщая (в сокращении), чистописание, черчение и рисование. Гимназии обучали детей дворян и чиновников опять же закону Божию, русскому языку, иностранным языкам (латыни, немецкому, греческому), математике, географии, статистике, логике, истории, физике, чистописанию, черчению, рисованию. Разнос, как видно, значительный, по мысли авторов, призванный дать каждому то, что сообразно его классовому положению.

Интересно это убеждение властей, что чем народ умнее — тем он более склонен к бунтам, а чем тупее — тем покорнее. Тут есть своя сермяга: стадо действительно лучше подвержено внушению и больше боится кнута, а развитие интеллекта способствует оформлению протеста в человеке, не желающем быть рабом, только вот есть одно «но» — даже если он не образован, это не значит, что в нем не зреет протест. Потому что он остается человеком вопреки всем усилиям сделать его скотом. Этим указом, и позже последовавшим за ним еще большим сословным разграничением общего образования, Николай I поставил Россию на край пропасти, а с подписанием при Александре III циркуляра «О сокращении гимназического образования», который окончательно закрутил гайки, она сделала решительный шаг вперед. Впрочем, до циркуляра оставалось еще 60 лет. А тогда, в 1827-м, правительство России решительно перекрыло дорогу в будущее не только потенциальным Ломоносовым, но и просто гражданам собственной страны, образовывать которых было сочтено вредным для государства делом.