Русская система колонизации была отработана еще на Русском Севере, потом на Сибири и в Русской Америке стала хорошим примером на фоне западной колонизации — допускающей геноцид коренного населения.

Владимир Станулевич
Предполагаемый портрет Анны Барановой — дочери вождя племени и жены правителя Русской Америки

Это не пропаганда, а факт — объяснение которому в отношении колонизаторов к чистоте крови. Европейцы не допускали массовых смешанных браков, а русские делали их широкой практикой — для быстрого роста числа поселенцев и удовлетворения потребностей.

Поморские жены-большухи, а большинство русских «колонизаторов» были северянами, по традиции оставались в России на хозяйстве, пока их мужья покоряли Америку и местных девушек. Дети-полукровки становились опорой русского продвижения и пополнением — так как поселенцы из России почти не прибывали.

Правитель Русской Америки Александр Баранов (1746−1819) был женат дважды. Первый раз в 30 лет мещанин Баранов женился на молодой купеческой вдове Матрене Александровне Марковой (?-1806). Венчание прошло, скорее всего, в Благовещенской церкви, в первом квартале прихода которой стоял их дом.

Баранов усыновил детей Матрены от первого брака, но своих супруги не имели. В 1785 году дела позвали купца в Иркутск, и жена последовала за ним. Но в 1790 году, когда Баранов стал управляющим Северо-Восточной, будущей Русско-Американской, компании и отплыл на Аляску, Матрена Баранова вернулась в Каргополь.

Чтобы обеспечить лояльность вождя алеутов, Баранов взял в заложники его дочь — и влюбился. Разница в возрасте была примерно 40 лет!

В 1795 году он писал владельцу компании Григорию Шелихову: «Еще держу с самого начала одну Раскащикову дочь, приуча к экономии, горнишной опрятности, шитью и бережливости, и она верная клюшница в соблюдении вверенного… она открылась мне в слабости, зная, что я также погрешаю иногда…» Девушку окрестили Анной. От Анны у Баранова родились трое детей: Антипатр (в 1795 г.), Ирина (в 1804 г.) и Екатерина (в 1808 г.).

Православное священство на Аляске резко отрицательно отнеслось к увлечению Баранова и даже требовало его отставки — в том числе за этот грех. Но когда епископ Кадьякский Иоасаф (1761−1799) с большинством клира утонули на корабле «Феникс» у берегов Аляски, конфликт стал стихать.

Алеуты жили свободной жизнью и любили, кого хотели. Баранов ревновал Анну к молодому алеуту, прогнал его сквозь строй, обрил голову и брови, «обрезал перед у парки и сослал к Ядрышникову на жило, там работает с наградою линьком». Когда жена Матрена умерла в 1806 году в Каргополе, Баранов венчался на девушке и включил в завещание детей как Матрены, так и Анны.

Сына-креола Баранов назвал с глубоким смыслом — Антипатром, с греческого «наместник отца», и сделал помощником. В донесении графа Николая Резанова (1764−1807) императору Александру Первому в 1806 году: «Антипатр хорошо учится в школе на о. Кадьяк, является примером для других…» Сына, помимо грамоты, письма, арифметики, английского языка, научили искусству кораблевождения. С 1807 года отец посылал его в экспедиции, поручал торговые дела с испанцами и американцами. Привезти в 1817 году важнейший договор о передаче Русско-Американской компании (РАК) нескольких островов Гавайского архипелага королем Каумуалии Баранов поручил сыну.

История с Гавайями привела к острому конфликту с американскими купцами и даже к боям на островах. Возможно, они же привели к окончательной отставке Баранова, так как Александр Андреевич действовал не так, как хотелось Петербургу. Другой причиной, как представляется, стало желание правления РАК взять под полный контроль местную торговлю, ведущуюся Барановым для самообеспечения Русской Америки.

После многолетних прошений Баранова об отставке в 1816 году РАК решила наконец отправить 70-летнего правителя в отставку. Правитель пользовался безграничной властью на Аляске, отношения с алеутами, американскими купцами и испанской Калифорнией держались на его личных договоренностях. Поэтому компания желала не терять достижения Александра Андреевича и разработала хитроумный план передачи власти, напоминающий ползучий переворот. Операцию поручили сменщику Баранова — капитан-лейтенанту Леонтию Гагенмейстеру (1780−1833), командиру корабля РАК «Кутузов», выбранному за решительность и бесстрашие.

Дети правителя, главная забота старика, в передаче власти занимали ключевое место. Задумывалось негласно выведать систему управления на Аляске, успокоить Баранова насчет будущего детей и использовать семью как заложников перехода власти и потоков.

Гагенмейстер с приказом о назначении прибыл на Аляску в ноябре 1817 года и до января 1818 года не предъявлял его, изучая проблемы поселенцев. Узнав систему Баранова, он отстранил Александра Андреевича «в неуважительной форме». Началась официальная проверка деятельности бывшего правителя, по итогам которой было заявлено, что злоупотреблений нет. Более того, бухгалтерия не сошлась в большую сторону: вместо 4,6 млн имущества на балансе стояло 6,8 млн. Затем Гагенмейстер начал «перестройку» так круто, что в дальнейшем «испортил себе карьеру».

Правление РАК настаивало на отправке Баранова в столицу, как считали священники, «на суд и расправу», — но тот желал остаться с родными. Тогда Антипатра услали в Петербург, заниматься постройкой дома для отца — РАК даже подыскала участок на Малой улице Царского Села. Александру Андреевичу сулили столичное будущее детей, давали понять, что всем будет лучше в Петербурге. Говоря прямо, Антипатра взяли в заложники, как когда-то Баранов брал в заложники алеутов.

Баранов, предчувствуя конец, выторговывал гарантии для детей. Возможно, он увязал сдачу информации и контактов с разрешением свадьбы лейтенанта Семена Яновского (1788−1876), подчиненного Гагенмейстера, и 14-летней Ирины Барановой — полюбивших друг друга. Как и Антипатр, Ирина успешно владела письмом, арифметикой, английским и немецким языками, любила читать книги из отцовской библиотеки. Когда у Гагенмейстера в 1818 году начало «валиться» управление, Баранов договорился о назначении на его место Яновского — после чего Гагенмейстер быстро передал ему дела и собрался отплыть.

Возможным условием назначения стал отъезд Баранова. В Петербург был предложен странный путь — кругосветное плавание, а не традиционное — до Охотска, далее через Сибирь. Перед путешествием Александра Андреевича попросили сделать первый в жизни портрет — уговорив снять с лысой головы постоянный парик. Написание портрета напоминало фотографирование для опознания. Затем с тремя сопровождающими и сундучком с отчетами и завещанием бывший правитель погрузился на шлюп Гагенмейстера «Кутузов». Никто из родных его не провожал, все были в разъездах — то ли он сам не хотел переживаний, то ли отъезд сделали внезапным, то ли женщины обиделись, — казалось, надежда и опора бросала их. Когда приготовления к плаванию закончились, вдруг пришло согласие правления РАК оставить Баранова на Аляске. Этим как бы снималась ответственность за последствия морского перехода для 73-летнего старика.

Шлюп отплыл, но вскоре сменил курс на Батавию — для ремонта. Это удивительно — верфи Ново-Архангельска могли сделать ремонт на Аляске. Баранов 36 дней провел в одиночестве в номере гостиницы на берегу. Сообщают, что там он заболел. Какие разговоры вел с ним Гагенмейстер после отплытия, что решил для себя Александр Андреевич — никто уже не узнает.

Но некоторые проблемы бывшего управляющего РАК очевидны. За 28 лет картина Русской Америки, рисуемая правлением РАК акционерам, стала сильно отличаться от реальности. Пока Баранов был далеко, ошибки сваливали на него, но появись он в Петербурге с докладом Главному Акционеру, и все могло «посыпаться». Вряд ли правитель исказил положение дел перед императором. Особо опасен становился доклад Баранова, если правление РАК обманывало главного акционера в деньгах. Допустить его было нельзя, а концы следовало спрятать в воду — буквально так и получилось. Через 4 дня после выхода «Кутузова» из Батавии Баранов скончался, а его тело было опущено в Яванское море.

Живущая ныне прапраправнучка Александра Андреевича — Зоя Борисовна Масаинова-Афросина (1927 г.р.) так пишет о ситуации с отъездом и смертью правителя: «Баранова принудили уехать, и он вынужден был подчиниться. Морально униженный, Баранов по дороге в Россию заболел. Медицинской помощи оказано ему не было. Во время стояния судна в Батавии (36 суток) он был на берегу в гостинице один и на четвертый день по выходу судна в море умер (16 апреля 1819 года) и, как простой матрос, без медицинского освидетельствования причины смерти, был сброшен в море. Документы и отчеты, которые якобы хотели получить в РАК и Баранов вез с собой, как и его завещание, исчезли…» Выбор тяжелого перехода морем, а не через Сибирь — в привычном Баранову климате, подтверждает эти слова. Предположения укрепляет и пропажа сундучка с отчетами и завещанием — по которому детям причитался процент от прибыли компании — миллион рублей, огромная по тем временам сумма.

Загадочны для нормального хода событий и действия жены А. А. Баранова. Она не ждала добра от Петербурга и не последовала за мужем. Возможно, она догадывалась о близкой кончине супруга. Вслед за его отплытием Анна Григорьевна попросила приюта в скиту святого Германа Аляскинского (1756−1836) на Еловом острове — неподалеку от Ново-Архангельска. Преподобный Герман отзывался о ней хорошо: «Анну Григорьевну весьма я хвалю, из многих поступков кажется мне, не глупа весьма, а особливо при отъезде — никто ее не учил, сама просила служить обедню и молебен и исповедоваться со всеми домашними и причащалась святых тайн». По традиции ушедшие в скит получали покровительство Церкви, и преследование их прекращалось. От кого и чего укрылась Анна Баранова? От мучительного осознания греха ее и Александра или от реальной угрозы — врагов мужа, готовых мстить жене?

Происшедшее с ней и с детьми после смерти главы семьи настолько необычно, что наводит на мысли о совершенном в отношении них преступлении. После смерти отца Антипатр строит в Петербурге двухэтажный особняк, женится на купеческой дочери Марье Федоровне Грачевой, сына называют в честь дедушки Александром. РАК выплачивает вдове Анне Барановой 200-рублевую годовую пенсию. Но в 1822 году Антипатр внезапно заболевает и умирает в возрасте 28 лет. Правление РАК немедленно лишает Анну Григорьевну пенсии, и через год 40-летняя Анна Григорьевна умирает вслед за сыном.

Правитель Русской Америки и супруг Ирины Барановой Семен Яновский подпадает под влияние святого Германа Аляскинского. Или духовность несовместима с прибылью, или морской офицер не готов к управлению, но уже в 1820 году его отправляют в отставку. Яновский так писал о последнем дне Ирины Барановой на Аляске: «Не знаю, что думала моя жена, расставаясь с Родиной. Она оставляла Родину и родных. В это время ей было только 18 лет. У нас был сын Александр по третьему году, притом она была беременна. И, хотя жена моя по природе и по молодости имела беспечный характер, но грусть была на ее лице, и тихие слезы невольно орошали глаза и текли по щекам. Она была задумчива и молчалива. Любезная, предчувствовала ли ты, что навсегда оставляешь свою Родину, — страну, хотя и бедную по природе, но дорогую по священному имени — Родина! Мог ли я вообразить, что столица России будет твоим гробом во цвете лет твоих. Если бы я знал это, то никогда, никогда не повез бы тебя в Россию, не разлучал бы с Родиною, лучше сам бы навсегда остался в этих диких пустынных странах Америки…» Путешествие через Сибирь было экстремальным — ночевали зимой в палатке, младенца-сына везли в корзине, привязанной к лошади.

Прибыв в Петербург, Яновский обнаружил, что правление РАК обмануло его — документы о жаловании и о приданом Ирины по завещанию А. А. Баранова оказались «утеряны» — семья осталась без средств к существованию. По-другому описывает Яновских в Петербурге житие святого Германа Аляскинского, но и оно сообщает о неизвестной опасности: «Яновские прибыли в Петербург в начале 1822 г., здесь они закружились в водовороте светской жизни, время летело незаметно, но через несколько месяцев Ирина стала утомляться от светского общества, от нескончаемой череды балов, приемов и званых обедов. …Ирина таяла, как свеча, от неизвестной болезни и в начале 1824 г. тихо скончалась». Еще более удивительно сложились судьбы мужа и сына Ирины — и тот и другой ушли в монастырь. В январе 1876 года умер отец, в марте, поминая его, сын опрокинул случайно керосиновую лампу, обгорел и скончался через три дня.

Незадолго до отъезда с Аляски Ирина Яновская заботится о будущем 13-летней младшей сестры Екатерины, выдает ее замуж за интенданта РАК Григория Сунгурова и завещает ей большое состояние — 16 акций РАК. У супругов рождается сын Николай, Сунгуровы уезжают в Пермскую губернию. Далее происходит непонятное — данные Пермского архива сообщают, что год рождения и возраст жены Сунгурова совпадают с данными Екатерины, но имя указывается другое — Александра Николаевна, хотя имя сына то же — Николай. Как если бы Екатерина пытается скрыться от преследования за новым именем.

Зоя Борисовна Масаинова-Афросина пишет, что смерть Баранова и почти одновременные смерти его жены и детей не случайны и связаны с темными делами правления РАК. Пишет она и о страхах потомков правителя Русской Америки: «Моя бабушка, урожденная Баранова, никому не рассказывала о своем родстве, так как боялась, что это могло плохо отразиться на ее семье. …Смерть Баранова влечет за собой смерти, так же совершенно необъяснимые, его сподвижников и близких. По свидетельству правителя Муравьева, 3 января 1822 года на Аляске остановился хронометр Баранова, исправно работавший многие десятки лет. А в это время в Петербурге умирает его единственный сын Антипатр, не достигнув еще и 30 лет. В этом же году куда-то исчезают дочь Катерина и ее сын Николай. В 1823 году умирает жена Анна Григорьевна и умирает его друг и соратник Кусков. В 1824 году умирает дочь Ирина… а зятья Баранова — С. И. Яновский и Г. И. Сунгуров преследуются всю жизнь».

Дополню подозрения прапраправнучки — загадочные смерти сопровождали всю историю Русской Америки. Странно закончилась жизнь начальника секретной экспедиции на Алеутские острова Петра Креницына (1728−1770) — по возвращении он утонул в реке. Его штурман Яков Шабанов, делавший картографирование островов, скоропостижно скончался через пару месяцев. Заместитель Креницына Михаил Левашов (1738−1776) умер через 4 года в возрасте 38 лет. Признаки отравления находят в смерти в 1795 году 47-летнего основателя Русской Америки Григория Шелихова. Загадочно скончался в 1807 году по пути в Петербург и 43-летний фактический руководитель РАК Николай Резанов. Командиры кораблей компании Николай Хвостов (1776−1809) и Гаврила Давыдов (1784−1809), присоединившие к России Сахалин, пропали без вести (якобы утонули) в Петербурге в 1809 году. Такое количество смертей нельзя назвать случайностью.

Нужно расследование, анализ письменных источников и установление причинно-следственных связей. А пока на зыбкой почве предположений можно только обозначить самые крупные конфликты с участием Александра Андреевича. Конфликты такой силы, которую не погасили ни расстояния, ни десятилетия.

За 28 лет создания Русской Америки Баранов «обидел» многих алеутов, русских промышленников, американских и английских купцов, иерархов Церкви, пересекся с интересами американского, английского и испанского правительств, отдельных акционеров и правления РАК. Но только три из этих конфликтов были настолько крупными и долгоиграющими.

Первый — вокруг распределения прибыли Русско-Американской компании и той ее части, которую Баранов расходовал на Аляске. За годы правления Александра Андреевича официальные доходы РАК составили 15 млн рублей при расходах в 2,5 млн рублей. При этом товаров на Аляску прибыло всего на 800 тыс. рублей — остальное погибло вместе с судами. Для компенсации не полученного Баранов вел местную торговлю с иностранными купцами — от нее зависело выживание поселенцев. Таким образом, местный торговый оборот (не путать с основным — заготовкой пушнины и отправкой ее в Охотск) за 28 лет должен был составить не менее 1,5 млн рублей. Скорее даже больше — Баранов не надеялся на Иркутск с Петербургом и решал проблемы самостоятельно.

После первой принятой правлением отставки — когда сменщик Терентий Борноволоков (1764−1813) погиб со шлюпом «Нева» — Александр Андреевич перестал посылать в РАК отчеты, исправно высылая пушнину. Не ради личной наживы — необъяснимых трат ни у него, ни у его потомков нет. Он считал себя уже «отставленным», или не хотел объяснять решения, которые за 10 000 км от Петербурга объяснить было невозможно — в столицу непрерывно шли сигналы о его «преступлениях». Можно предполагать, что в денежном выражении неподотчетный Петербургу оборот составлял миллионы рублей. Об этом говорит и выявившееся в 1818 году превышение имущества РАК на Аляске на 2,2 млн рублей против ожидаемых 4,6 млн. Правление хотело участия в этих деньгах — возможно, и участвовало. Но вот докладывались ли эти объемы императору-акционеру, неизвестно — Зоя Масаинова, изучив данные историков, подозревает правление РАК в больших махинациях.

Второй крупный конфликт тянулся долгие годы у Баранова с английскими и американскими государственными интересами и торговлей в Северной Америке. Дважды он вырывался наружу — когда американские купцы подняли племена тлинкитов на войну с русскими в 1802—1805 годах, и в 1817 году на Гавайях, где дошло до боев между американцами, русскими и поддерживающими их аборигенами. На весах лежал оборот всей РАК, десятки миллионов рублей — в случае эвакуации Русской Америки торговля перешла бы к американским и английским конкурентам.

Острой со временем становилась проблема границ Русской Америки, английской Канады и Соединенных Штатов. На месте все регулировалось договоренностями Баранова с неофициальными представителями Англии и США. В его время договоренности работали, но после отставки Россия вынуждена была установить официальные границы с США в 1824 году, и с Канадой в 1825 году. Американцы, и особенно англичане, влияли на Русскую Америку через Петербург, где сильны были столичные традиции получения иностранных денег за решение вопросов. За какие флажки заступил Александр Андреевич — можно гадать, но обострение проблем началось после попытки завладеть Гавайями.

Если в отношении Баранова и его семьи совершилось преступление, то кое-что может сообщить его стилистика. Распространение ответственности родителей на детей напоминает заложничество, практиковавшееся на Аляске. Это говорит в пользу версии конфликта Барановых с кем-то из главных акционеров РАК — знакомых с методами колонизации. Самыми заметными из них были великоустюжский купец и председатель совета директоров РАК Михаил Матвеевич Булдаков, занимавший пост 28 лет, и влиятельный купец 1-й гильдии Мыльников.

Возможно, родные Баранова представляли кому-то угрозу, зная то, что им знать не положено — и что они могли сообщить, например, высшей власти. В логику «владения опасной информацией» вписывается заботливое отношение правления РАК середины XIX века к внукам и правнукам Александра Баранова и гонения в 1820-е годы на жену, детей и лиц, знавших правителя и его секреты. Правнучки Баранова окончили Царскосельскую Мариинскую женскую гимназию, с помощью РАК были удачно выданы замуж, их дети получили прекрасное образование. Внуки Алексанра Баранова в высший свет не вошли, но стали преуспевающими купцами.

Третий конфликт кроется в связи Русской Америки с декабристским движением и тайными обществами. Крупный государственный деятель и адмирал Николай Мордвинов (1754−1845) был одним из трех членов высшего совета РАК. Про него Пушкин писал: «Мордвинов заключает в себе одном всю русскую оппозицию». Он устроил в 1824 году Кондратия Рылеева (1795−1826) секретарем РАК, декабристы планировали участие Мордвинова в своем правительстве. Многие флотские офицеры, упоминаемые на следствии о 14 декабря 1825 года, были связаны с Русской Америкой. Семена Яновского в ответ на требования выплаты жалования и причитавшегося по завещанию А .А. Баранова правление РАК шантажировало его связями с декабристами.

В прозрачном для власти российском обществе «серая» экономика далекой Русской Америки могла подпитывать тайные общества. Расследование этих связей не было в интересах как тайных обществ, где участвовали люди очень высокого ранга, так и императора Александра Первого, — складывавшего такие донесения в «дальний ящик». Связи РАК с английской и американской «колыбелями демократии», управление после Баранова Русской Америкой морскими офицерами — которые проходили многолетнее обучение в английском флоте, требуют отдельного исследования.

Каждый из этих конфликтов, или все в сочетании, могли привести к тому концу семьи А .А. Баранова, который последовал. С теми задачами, которые решал Александр Андреевич, они были неизбежны. Внутренний конфликт интересов сопровождал все колониальные компании. По-разному они разрешались — в абсолютных монархиях, как в нашем случае, по-тихому. Отставка, внезапная смерть, редко суд, еще реже справедливый. В странах с сильным парламентом и двухпартийной системой чаще происходили громкие расследования. Самый громкий случай произошел с таким же великим, как и Баранов, человеком Робертом Клайвом (1725−1774). Он обеспечил покорение Индии англичанами, вытеснил из нее французов, сделал проект Британской Индии успешным, не подвергавшимся в метрополии сомнению — в отличие от Русской Америки. В отличие от Баранова, Клайв брал огромные взятки за все свои большие решения. Британская элита, акционеры Ост-Индской компании, неоднократно возбуждали против него расследования, требуя перераспределения в свою пользу прибыли, получаемой единолично Клайвом. Последнее расследование привело к его самоубийству, но система поборов в Индии не изменилась.

Что-то порождающее конфликты с печальным концом для их создателей было заложено в природу богатых колоний. Эта необходимость из-за экстремальных условий принимать единоличные, иногда незаконные решения — в интересах дела. А отчитываться перед коллегиальным правлением, с одной стороны, требующим законности и гуманизма, с другой — роста прибыли и территорий. И все это судил помазанник Божий, выше которого только сам Господь.

Александр Андреевич сам выбрал риск, когда взялся за Русскую Америку. На еще больший риск он пошел, когда в интересах дела стал единолично решать проблемы. Ценой его достижений стала жизнь главной его ценности — детей. Выбор нередкий в прошлом и настоящем, но удивительный своей мотивацией. Смертельный риск не компенсировался сверхдоходами, личные деньги были не нужны, и не думал Баранов, что по его завещанию дети получат причитающееся? Ради чего тогда рисковал Баранов? Исключая один за другим мотивы правителя Русской Америки, приходишь к выводу, что им двигало «служение Отечеству» — не компании, и даже не столько Государю. Все 28 лет служения Александр Андреевич смотрел через стол на портрет кумира — Александра Васильевича Суворова, говорившего: «Никогда самолюбие, чаще всего порождаемое мгновенным порывом, не управляло моими действиями, и я забывал себя, когда дело шло о пользе Отечества».

Высокие цели в словах проникали в мысли и давали запас необъяснимой прочности Александру Баранову — 28 лет работавшему между жизнью и смертью, воеводе Афанасию Пашкову (+1664) в даурских голодовках, капитан-лейтенанту Петру Креницыну в смертельной зимовке — когда обычные стимулы не работали. Этим всегда были сильны русские, а в чем сильны, то и надо использовать, — невзирая на моду, насмешки и противодействие окружающих.

Прошлое и настоящее семьи Барановых и Русской Америки сомкнулись в XX веке. Праправнук Александра Баранова Алексей Масаилов-Масальский (1888−1971) после разгрома Белого движения эмигрировал и получил имение в Калифорнии, где и скончался в 1971 году.

В литературе о Русской Америке и Баранове редко вспоминают и совсем не ищут объяснения судьбы жены и детей правителя Русской Америки. В музее города Каргополя об исходе семьи также не распространяются. Грустная история целесообразности и Любви, неблагодарности власти и трагедии Великого человека, приведшего в Россию американские земли.

В музее Каргополя показали предполагаемый портрет дочери вождя и жены правителя Русской Америки Анны Барановой. Вот он!