Есть ли надежда у землян? Определит ли XXI век текст, «сделавший» век XX

Каждый гений подталкивает человечество в некотором направлении. Не так уж важно, что именно он изобрёл или открыл: радио, лекарство, новую моральную идею, экономический механизм… Всегда найдутся люди, которых «пробудила» та или иная мысль, пророчество, личный пример. Их может оказаться много — и тогда мы имеем право говорить о наследии, школе, даже о целой традиции…

Однако, как бы ни был велик отдельный человек, сколько бы последователей ни нашло его дело, — он всегда оказывается меньше, чем могучая громада жизни: бытовые обстоятельства, стереотипы, общественная инерция, человеческая косность. Поэтому так часто гений умирает в безвестности, а идеи его, даже становясь достоянием общества, кажется, «повисают» в воздухе. Все читают некоего «модного» философа или психолога, соглашаются с его выводами и пророчествами, но на деле продолжают жить, как жили…

Впрочем, здесь нужно сделать важную оговорку: так бывает «почти» всегда. История знает несколько примеров, когда приход исключительных людей в особый момент полностью перекраивал существующий мир. Происходила не медленная «трансформация», даже не локальная «революция» — вся жизнь человечества очевидным образом разделялась на «до» и «после». На месте одного общества внезапно появлялось другое, и удивительная пропасть зияла между сегодняшним днём и вчерашним.

Великие мировые религии, идеи просвещения — сколь бы много изъянов в них ни находили, как бы далека ни была конечная их реализация от первоначальной задумки, — были «суперидеями», историческими проектами. Как пожар, охватывали они человечество. Люди шли на смерть, улавливая каким-то особым чутьём, что их жертва не просто оставит «царапину на лице великого Ничто». Она разожжёт огонь, который переплавит мир. Человек внезапно ощущал себя не игрушкой обстоятельств, а героем, побеждающим косность и инерцию общества. Происходила революция: резкий прорыв, перевод истории на следующий большой этап.

Коммунистический манифест Карла Маркса и Фридриха Энгельса — это не программа партии. Не социологическое исследование, сколь угодно интересное и влиятельное. Это даже не очередная утопия. Манифест коммунистической партии стал заявкой на новый исторический проект. Все рассуждения на тему того, что предсказанная Марксом мировая революция не свершилась, — лукавы. Мир вскипел, разогреваемый коммунистической идеей. И не остыл до сих пор.

Сколько стран свернуло на этот путь? Какую силу представлял Советский Союз в ХХ столетии и на что претендует Китай или Вьетнам в веке ХХI? В скольких странах существовала (и существует) компартия, какое количество «красных» революций — удачных и не очень — произошло за два века? Какая масса творческой и иной интеллигенции присягала коммунизму? Сколько разных трактовок, «ересей», реализаций породила эта идея?

Но кому влияние манифеста Маркса и Энгельса ясно больше, чем нам самим? Наша страна сделала резкий «рывок в сторону» с капиталистического пути, построила жизнь на совершенно иных принципах, чем окружающий мир. Человечество завороженно смотрело на СССР, всё время ожидало от него чего-то. Коммунисты спасли западный мир от отчаяния, помогли пережить бессмысленную жестокость Первой мировой. Их проект как бы впустил в запертую комнату свежий воздух истории, показал, что Человек не изжил себя и ещё способен претворять мечту в жизнь.

Коммунисты подхватили знамя гуманизма, оптимизма, справедливости. Они стали главным препятствием для гибели мира под пятой фашизма. Капитализм под влиянием СССР был вынужден трансформироваться: ввести «государство благоденствия», социальные гарантии, считаться с простым народом. Масса новых подходов — в здравоохранении, в мотивации работников, в построении корпораций — были переняты у коммунистов на Западе и на Востоке. И как бы некоторые личности ни хотели сейчас, после развала Союза, объявить о смерти «красного» проекта, — с ним нельзя не считаться ни в Европе, ни в Азии, ни тем более у нас, в России.

Что же породило подобную реакцию человечества? Неужели просто корректное описание работы капиталистической экономики? Или всех так впечатлила схема «государства нового типа», сулящего повышенное благосостояние обездоленным рабочим? Как бы ни сильны были экономические интересы, сколько бы негодования ни накопилось в народной среде, — даже самый лучший и точный научный трактат не заставит огромные массы людей начать ломать привычную систему жизни. Человек во все времена склонен уйти от проблемы, закрыть глаза на «тёмные стороны» реальности, перетерпеть, остаться при своих.

Более того, в революциях большую роль всегда играл «передовой» элемент — представители высших слоёв общества, почему-то вставшие на сторону обездоленных. А ими уже совсем не может двигать только жажда материальных благ. Разве Маркс, написавший «Капитал», хотел получить некую отнятую у него прибавочную стоимость? Или надеялся стать властителем новой «красной империи»? Что было нужно членам Интернационалов? Зачем большевики пускались в опасные авантюры, десятилетиями, с большим трудом пытались пробиться к рабочим, если получали они за это только ссылки и каторги?

Безусловно, любой проект требует анализа ситуации, проработанного плана действий, талантливых управленцев и политиков. Но это — лишь инструменты. Главный вопрос — откуда берётся «первотолчок», жажда людей положить жизнь на реализацию новой идеи. Что «цепляет» в равной степени и обездоленные массы, и вполне комфортно живущие «верхи»?

Маркс не был просто вульгарным материалистом. Его проект пропитан любовью к человеку, жаждой справедливости. Коммунизм — не есть просто эффективное распределение товаров, это — царство братства и творчества, возвращающее людям не прибавочную стоимость, а их отнятую капитализмом человечность. Маркс замахивался не на экономическую систему, а на всё мироустройство. Его врагами были зло, смерть, господство, иерархия. Он возвратил смысл истории, вернул человечеству веру в прогресс. Маркс верил в способность человека освободиться из-под ига обстоятельств, победить необходимость — и стать поистине свободным. А ведь только такие «предельные» гуманистические цели и могут породить исторический проект.

Мёртвое и живое

Идею Маркса традиционно сводят к проблеме эксплуатации. Один класс буквально обирает другой, забирая продукт его труда. Капиталисты богатеют настолько, что никакие их заслуги не могут обосновать справедливость такого расслоения. Соответственно, необходимо выстроить такую систему, где никто не будет «жировать» за счёт чужой работы. Однако в XXI веке это — непозволительно узкое понимание коммунизма. В каком-то смысле это пример того, как за деревьями упорно не хотят видеть лес: частности вытесняют более общую проблему.

Маркс пишет, что капитализм всё превращает в товар. Это означает, что предмет теряет все свои особенности и индивидуальные свойства. Единственное, что у него остаётся, — это денежная стоимость. У Пелевина описывалась галерея, где вместо картин выставлены чеки с указанием цены великих полотен, и посетители восхищаются не мастерством художников, а дороговизной той или иной работы.

Однако со временем этот локальный принцип распространяется на все стороны жизни общества. Чем отличается сколь угодно плохой советский заводской управленец от современного «эффективного менеджера»? Старый директор разбирается в том, что сейчас называется «предметной областью»: он понимает, что производит его завод, зачем, куда это идёт, какие особенности имеются у выпускаемых им станков или аппаратуры. Менеджеру же важна прибыль, он разбирается скорее в особенностях того или иного рынка, чем в процессе производства. Сегодня он занимается разведением рыбы, завтра — станкостроением, послезавтра — сферой услуг. Конкретное содержание того, на чём он зарабатывает деньги, ему не важно. Важна «эффективность».

Мы имеем счастливую возможность лицезреть, как «коммерциализуется» социальная сфера. Больницы, школы, библиотеки — всё должно приносить прибыль, в ущерб их первоначальным функциям. Если это невозможно — тем хуже для «социалки». Библиотеки превращают в кафе-бары, ночные клубы, площадку для «перформансов», круглосуточные банкоматы, — во что угодно, лишь бы «подвинуть» не приносящие денег книги. И иначе не может быть: капиталист не может понять, что могут существовать сферы, не приносящие прямой прибыли.

С большим скрипом на Западе признали, что капитал заинтересован в здоровье нации. Велико в этом не до конца искреннем признании было влияние СССР, и после его развала в ряде стран государство постепенно перекладывает расходы на граждан. Ситуацию ухудшает также то, что капитал становится глобальным — и ему непонятно, зачем лечить каких-нибудь французов, если на его заводах работают китайцы. В любом случае, имея не до конца разрушенное наследство в виде советской бесплатной медицины, мы всё ещё не понимаем до конца той боязни заболеть, которая характерна для многих западных стран.

В своё время меня удивила некая лекция из иностранного курса по педагогике, в которой раскрывался тезис о том, что обучение может повредить человеку. Помимо очевидных случаев, типа «несоблюдения техники безопасности» в спорте или трудовых училищах, ошибочных знаниях преподавания и так далее — было замечено, что некоторые учебные заведения сознательно дают учащимся ложные знания. Ведь при капитализме образование — конкурентное преимущество. С одной стороны, есть много рассказов о западной системе «двух коридоров», когда детей в школе разделяют на «высших», которым преподают сложную программу, и «низших», которым дают некие примитивные знания. Не секрет, что обучение в «элитных» школах принципиально отличается от общепринятой системы образования. С другой стороны, мы слышим такие «светлые» педагогические идеи, как ранняя специализация, доходящая до того, что одних детей с раннего возраста обучают только тем навыкам, которые нужны для «официанта», а из других — делают «математиков». Всё больше и больше под вопрос ставится сама необходимость образования: сначала — высшего, затем — среднего, в итоге сокращаются часы школьных предметов, предлагается «выбирать» только то, что «будет нужно». В конце концов, если образование — это просто услуга, то его может и не быть вовсе. Если за качество надо платить, мы обрекаем общество на катастрофическое расслоение: богатые будут не только богатеть, но и умнеть, а бедные — глупеть. С этого момента можно забыть о свободной конкуренции и возможности каждого достичь успеха.

В конечном итоге «товаризация» добирается и до самого человека. Начинается это с того, что в людях ценными становятся лишь те качества, которые требуются в данный момент рынку. Будь ты хоть трижды гениальным художником, если на твои работы не будет денежного спроса — ценность твоя равна нулю. Не так давно масса опытнейших специалистов была вынуждена перейти в IT, поскольку их знания (и интересы!) оказались невостребованы. В подобной ситуации под удар попадает даже не фундаментальная наука — там ещё капитал может углядеть «стратегические» выгоды, хотя, по крайней мере в России, все стремятся жить «одним днём», получить максимальную прибыль в кратчайший срок. Становится маргинальным всё гуманитарное знание: искусствоведы, культурологи, филологи, философы, — какую прибыль можно из этого извлечь? Только если вычленить оттуда «гуманитарные технологии», необходимые для политических и психологических манипуляций…

Собственно, зачем капитализму культура? Она нужна только как развлечение, за которое готовы заплатить. Достоевский, Пушкин, сложные философские и религиозные системы, говорящая о личностных проблемах психология, да и многое другое — становится лишним, мешающим экономической системе.

Наконец, а зачем капитализму человек? Ему нужна деталь механизма, робот. В лучшем случае — некий стандартный офисный работник, наделённый навязшими в зубах комбинациями качеств, вроде «стрессоустойчивости, коммуникабельности, работоспособности». Такой индивид годится только на то, чтобы его поставили на место шестерёнки. Его уже нельзя любить. Когда барышня выбирает молодого человека по автомобилю, квартире и зарплате — это уже приговор. Человек не интересен, скучен — у него остались только стандартные качества, а всё остальное — стёрто, как помеха работе экономической системы.

Всё это стремительно оформляется на наших глазах: в представлениях людей об успехе, о жизненных целях, смысле существования. Карьера, бизнес, брак по расчёту. Экономическая эффективность становится мерилом человеческого достоинства. Психологическая литература ХХ века тонет в восклицаниях: «вещизм»! «Фетишизм»! «Садомазохизм»! «Иметь, а не быть»! Человек лишается личностных качеств, он определяется теми предметами, которыми он обладает. А вещи эти, в свою очередь, ценны только своей рыночной стоимостью.

В этом — пафос Маркса. Он утверждает: капитализм убивает в человеке всё человеческое! Он отнимает, «отчуждает» от него не только продукт труда, процесс труда (одно дело — тупо работать на конвейере, другое дело — быть мастером, ремесло которого неотделимо от творчества). Отняты человеческие эмоции, чувства, разум. Калечится личность, уничтожается её духовная и культурная глубина. Поскольку человек становится «плоским», упрощается, то невозможными делаются и глубокие межличностные отношения. Любовь сводится к сексу, общение — к деловым перепискам, дружба — к сиюминутному совпадению экономических интересов. Музыка и искусство не трогают души, потому что убита и сама душа, и её способность чувствовать, понимать окружающий мир.

Маркс называет это отчуждением от человека его родовой сущности. Родовой — не в смысле «маминой и папиной», а в смысле отличающей человека от животного. Всё высшее в человеке — его эмоции, смыслы, идеалы — либо вовсе не нужны капитализму, либо требуются в очень узком диапазоне и от совсем немногих представителей общества. Если бы рабочих можно было заменить роботами — то люди оказались бы совсем лишними на этом празднике жизни. Было такое выражение времён огораживания: «Овцы съели людей». Заметьте — не «крестьяне стали более свободными и сытыми, поскольку стало требоваться меньше их труда». Интересно, почему?

Пока что робототехника не достигла нужных высот, и в механизмы приходится превращать людей. Единственное, где «винтик капиталистической системы» может всё ещё ощутить себя живым, — это сфера звериного: секс, еда, примитивный отдых. Ну так она и развивается гигантскими темпами. Туда и бегут люди «После работы», как показано в одноимённом фильме Мартина Скорсезе. Офис — дикость — офис.

Частичный человек

Можно возразить: но ведь технологии усложняются, и от человека требуется всё больше интеллекта, знаний, способности к управлению! Тех же роботов нужно бесконечно «поддерживать», чинить, программировать, ими необходимо управлять… Да, это как бы так. Маркс потому и говорит, что капитализм растит своего могильщика: бесправный английский рабочий XIX века, живущий хуже зверя, должен хотя бы в отдельных случаях стать технической интеллигенцией. Но и здесь не всё так просто.

Дело в том, что технологии не только «усложняются», но и становятся всё более узкими, специализированными. Чтобы овладеть ими, нужно знать всё больше и больше — но не о мире вообще, а в конкретной его области. С течением времени эта маленькая область всё сильнее уменьшается. Грубо говоря, раньше учёный был и философом, и физиком, и математиком, и химиком, и астрономом — и кем угодно ещё одновременно. Затем изучение физики на должном уровне занимало уже столько времени, что ничем другим заниматься стало уже нельзя. Прошло сколько-то лет, и изучение какой-нибудь физики жидкостей стало требовать столько усилий, что выучить на том же уровне какую-нибудь акустику оказалось невозможно. Потом распалась на подспециальности сама физика жидкостей… В конечном итоге специалист, занимающийся испытаниями на адронном коллайдере, смутно представляет себе не то что философию или филологию, но и состояние соседнего поля физических исследований.

Здесь важны оба факта: и незнание им философии, и невозможности понять, что происходит рядом в той же физике. Распадается не только наука — и непонятно, кто и как должен её собирать. Разваливается сам человек: он становится обладателем мизерной доли общей культуры. Тысячи мыслителей, писателей, психологов, учёных сказали нечто о мире. Все их идеи — ценны, они многое могут дать людям. Но конкретный человек уже не в силах освоить даже сотой их части: большинство «богатств» мира неизбежно проходит мимо него.

В этом есть и чисто политическое измерение. Мир усложнился настолько, что обычный честный «работяга» не может разобраться в том, как работает экономика, международная и внутренняя политика, социальная сфера, поле идеологий… В результате он легко становится жертвой любых манипуляций. Взять власть в свои руки кажется ему непосильной задачей: только профессиональный политик, получивший специальное «элитное» образование, может надеяться на какое-то понимание происходящего в мире и стране.

В каком-то смысле человек при капитализме становится жертвой вообще всего, что он производит. Система, которая изначально задумывалась как использование всеобщей конкуренции ради прогресса, постепенного улучшения всего общества, вышла из-под людского контроля и стала какой-то самостоятельной силой, тянущей человечество не туда, куда ему хочется идти. Продукция рабочего, открытия учёного, результаты наёмного управленца — всё это не просто принадлежит не им, оно «играет» против них. Трудящийся вынужден работать больше, быстрее и качественнее не ради собственного блага, а потому что хозяин завода хочет стать ещё богаче, ещё могущественнее, ещё выше, чем его работник. Научные открытия используются не в интересах учёного, а в интересах правящего класса: атомная бомба падает не на войска нацистов, а на мирные города. В итоге человек проклинает сам прогресс, приносящий ему не столько новые возможности, сколько большие проблемы. Луддиты начинают ломать станки, повышающие производительность труда.

Маркс писал, что частная собственность и разделение труда — суть одно и то же. Нельзя до конца уничтожить одно, не ликвидировав другое. Разделение труда, специализация — это частная собственность в сфере культуры, знаний. Говоря, что коммунист должен обогатить свою память всеми знаниями человечества, Ленин высказывал не благие пожелания. Если человек должен стать хозяином своей судьбы, то он должен выйти за рамки своей профессиональной деятельности. Если человек хочет вернуть свою сущность, свою человечность, — он должен принять в себя как можно большую часть мировой культуры, достижений людского духа. Ведь именно культура формирует личность, даёт людям глубину и тонкость, развивает их эмоционально.

Коллективизм для Маркса — есть противоположность обезличенной капиталистической системе. Человека нельзя делать индивидуалистом, оторванным от остального мира. Во-первых, это никогда не будет так: на самом деле он — винтик машины капитала, и вся его мнимая «свобода» и «индивидуальность» — до боли стандартны. Во-вторых, «человек один не может ни черта». Он и вправду не способен освоить знания всего человечества, охватить взглядом всю сложную картину современного мира, вернуть себе те высшие функции, что составляют «родовую сущность».

Всё это может достичь только собранный человек, собранное общество, собранная наука. Необходимо убрать с пути жизни и познания лишние препятствия, вроде конкуренции или принципа «человек человеку — волк». Слишком много нужно понять и сделать, чтобы разбрасываться ресурсами в рыночной борьбе. Наоборот, необходимо, чтобы все люди включились в кооперацию, помогали друг другу, свободно передавали знания, работали на общее, полезное для всех дело. Если проанализировать всю картину мира не под силу одному человеку, за это дело должны взяться группы людей. Их результаты должны стать достоянием каждого. Любой метод, подход, облегчающий познание, изобретённый индивидом, — должен немедленно приниматься на вооружение всем обществом. И так далее.

Это становится не просто мечтой о добром и справедливом обществе. С каждым годом подобная система становится требованием, условием для выживания человечества. Технологии становятся не только более сложными, но и более разрушительными. Что, если биологическое или химическое оружие можно будет сделать даже в частной лаборатории? Где гарантия, что не найдётся кучка безумцев, готовых его применить? Почему элиты не должны использовать против населения любые информационные, психологические технологии? Ради чего им заниматься развитием простых людей, когда они могут навечно укрепить свою власть? И кто будет их контролировать, кто не позволит элитам использовать всю скопившуюся в их руках мощь против остального человечества? С какой стати мы должны исключать появление в XXI веке нового, более разрушительного фашизма? Тем более что многое указывает на его существование, и это далеко не только конкретные бандеровцы, поддерживаемые Западом…

Человека необходимо стремительно развивать. Нужно, чтобы простые люди перестали быть жертвой бесконечных манипуляций элиты и взяли в свои руки контроль над мировой политикой. Слишком многое может сделать небольшая, но сплочённая и обладающая новейшими технологиями группа, если ей противостоит «желеобразное», потерянное, не обладающее даже минимальными человеческими качествами большинство. А в условиях, когда человек становится всё примитивней, всё более «плоским», когда из жизни уходит любовь и смысл — у «просвещённой» элиты появляется особое искушение господствовать, железной пятой попирать «павшие» народы. Именно потому, что человек, потерявший свою человечность, теряет ценность, становится удобным объектом для нацистских теорий «унтерменьшей», недолюдей.

Прометей

Конечно, Маркс рисует апокалиптические картины. Капитал постепенно съедает все содержание жизни. Любая сфера, куда он приходит, становится бесчеловечной погоней за прибылью. Дружба заменяется сиюминутными союзами, которые в любой момент могут распасться. Любовь — случайными связями пустых и неинтересных людей, самоутверждением или погоней за выгодным «брачным контрактом». Когда в манифесте пишется про отмену «семьи», имеется в виду именно съеденная капиталом буржуазная семья — холодная сумма экономических обязательств, насильно связывающая двух людей, друг другу ненавистных. Её место должны занять отношения любви, когда брак держится на подлинном желании мужчины и женщины, а не на силе внешних обстоятельств.

Попытка уйти в «низменные» радости не приносит успеха. Все потребительские развлечения быстро приедаются. Начинаются бесконечные проблемы даже со «звериным» уровнем: сексуальная революция выливается в эпидемию фригидности и импотенции, потому что даже для нормальной физической близости нужен какой-то минимум человеческих эмоций, душевной близости. Всё больше и больше людей в США сидит на «таблетках», поскольку страдает бесчисленными психическими расстройствами (эта волна потихоньку достигает и России).

Труд, в условиях его отчуждения и бессмысленности жизни, не приносит удовлетворения. Поскольку человек стремится к более интенсивным развлечениям и большему комфорту, ему приходится работать — ради денег и статуса. Но в то же время сама работа ему в тягость — оттуда хочется поскорее убежать, как можно быстрее окунуться в «отдых». Особенно это видно на тех работах, которые лишены всякого творческого компонента, в которых сложно получать удовольствие от самого процесса труда. В конечном итоге оказывается, что оптимальный вариант — симулировать работу, писать бесконечные ничего не значащие отчёты. А ещё эффективней — заниматься воровством или иными незаконными видами деятельности, поскольку они сулят более короткий путь к желанным благам. При том, что нормальная работа давно превратилась в фарс и потеряла какое-либо «моральное» обоснование.

Здесь надо понимать: капитализм, конечно, пожирает свои основы — человека, труд… Однако это вовсе не значит, что он «вот-вот умрёт». Создаётся антисистема, способная причудливым образом существовать. Вспоминается Твардовский, указывающий на подобные изменения в Советском Союзе:

В том-то вся и закавыка

И особый наш уклад,

Что от мала до велика

Все у нас руководят.

— Как же так — без производства,

Возражает новичок, —

Чтобы только руководство?

— Нет, не только. И учет.

В том-то, брат, и суть вопроса,

Что темна для простаков:

Тут ни пашни, ни покоса,

Ни заводов, ни станков.

Нам бы это все мешало —

Уголь, сталь, зерно, стада…

— Ах, вот так! Тогда, пожалуй,

Ничего. А то беда.

Это вроде как машина

Скорой помощи идет:

Сама режет, сама давит,

Сама помощь подает.

Конечно, рано или поздно всё это «схлопнется». Но вот что придёт на смену доевшей себя системе — большой вопрос. Скорее всего, уже не коммунизм, а нечто вроде фашизма.

Что же сулит «манифест» Маркса и Энгельса взамен существующей системе? Понятно, что нечто противоположное описанному: братство, коллективизм, нацеленный на развитие каждого человека и «повышение» его человечности. Одним из лейтмотивов марксизма является необходимость вернуть людям контроль над Системой. Экономика и государство должны действовать не в каких-то непонятных «собственных» интересах, а в интересах большинства народа. Сделать это можно только руками самих народных масс — каждая кухарка должна научиться управлять государством. Или, в более аутентичной ленинской формулировке: «Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, т. е. к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту».

Затем человечество должно внести разумность в хаотичные силы природы. Распространено утверждение, что Маркс — детерминист. Мол, «бытие определяет сознание», а потому человек — лишь послушная игрушка обстоятельств. Каждый раз упускается небольшое дополнение: это в условиях отчуждения люди становятся зависимы от некоей внешней силы, ими неуправляемой. «Общественное бытие» капитализма определяет сознание, а не быт. Пафос марксизма ещё со времён «Экономическо-философских рукописей» — в том, что человечество может стать силой, переламывающей любые обстоятельства и исправляющей несовершенства мира.

Дело в том, что у Маркса прослеживается поистине религиозная вера в труд. Он утверждает, что человеческая деятельность — совсем не то же самое, что «работа» паука или быка. Конечно, насекомое «плетёт» паутину, а вол может своей силой крутить колесо. Однако в «деятельности» животных отсутствует некий важнейший компонент, присутствующий у человека. Его можно назвать свободным творчеством.

Труд связан с этой самой человеческой родовой сущностью, отсутствующей у животных. Он существует и без общества, просто как «выражение жизни и утверждение жизни», «самоутверждение человека как сознательного — родового существа». Труд, конечно, принимает определённые формы, но он не определяется никакими внешними обстоятельствами. Более того, суть его в том, что человек «не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель». В голове человека формируется некая цель, некий результат, который потом претворяется в жизнь. А формирование этой цели — не заслуга наличествующего «бытия», а особенность человеческой сущности.

«Природа не строит ни машин, ни локомотивов, ни железных дорог, ни электрического телеграфа, ни сельфакторов и т.д. Все это — продукты человеческого труда, природный материал, превращенный в органы человеческой воли, властвующей над природой, или человеческой деятельности в природе. Все это — созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, овеществленная сила знания».

Конечно, весь вопрос упирается в то, что же это за «сущность» такая. Имеющаяся изначально, до конкретного общества. Придающая людскому труду способность преобразовывать внешний мир и преодолевать любую обусловленность — между прочим, именно поэтому отчуждение родовой сущности при капитализме делает человека зависимым от обстоятельств. И наоборот: воссоединение с ней — открывает дорогу в «царство свободы». У Маркса нет конкретного ответа на этот вопрос — хотя существуют некоторые теории, ссылающиеся на его тексты. Автор «манифеста» выражается метафорически:

«Труд есть живой преобразующий огонь. Он есть бренность вещей, их временность, выступающая как их формирование живым временем»

Эта метафора не так проста. Маркс ссылается на мифического титана Прометея, которого в докторской диссертации он называл «самым благородным святым и мучеником в философском календаре». Огонь, который Прометей подарил людям, — не буквальное пламя, не умение разжигать костёр. Титан дал человечеству огонь творчества, труд, как его понимал Маркс:

Послушай дальше, удивишься, столько я

Искусств, сноровок и ремесел выдумал.

Вот главные: болезни жгли тела людей,

Они ж лекарств не знали, трав целительных,

И мазей, и настоек. Чахли, таяли

Без врачеванья. Я открыл им способы

Смешенья снадобий уврачевающих,

Чтоб злую ярость всех болезней отражать.

Установил науку прорицания,

Открыл природу сновидений, что считать

В них вещей правдой. Темных слов значение

Раскрыл я людям и примет дорожных смысл…

Все это так! А руды, в недрах скрытые,

Железа, медь и серебро и золото!

Кто скажет, что не я, а он добыл руду

На пользу людям? Нет, никто не скажет так,

Или бесстыдной похвальбой похвалится.

А если кратким словом хочешь все обнять:

От Прометея у людей искусства все.

Титан дал людям возможность, по сути, противостоять природе, даже управлять ею. Они стали созидателями, а не пассивными жертвами обстоятельств. Маркс сравнивает бунт Прометея против Олимпийских богов с философией, восстающей против косных религиозных систем, утверждающей «человеческое самосознание высшим божеством».

Коммунизм — в отличие от капитализма — направлен на освобождение и пробуждение в каждом человеке его творческих способностей. Он видит в труде не источник прибыли, а возможность переделать несовершенства мира. Человек для него — не винтик непонятного механизма, а центр вселенной, «строящийся Бог».

Именно это гуманистическое послание захватило умы и сердца стольких людей по всему миру, начало новую волн революций, создало крупнейшие государства, привело человечество к победе над фашизмом. Маркс оказался глашатаем любви к человеку и жажды истории, прогресса, посреди общих пораженческих настроений. Его учение часто объединялось с мировыми религиозными традициями — христианская «теология освобождения» до сих пор является важным фактором в жизни исполненной энергии Латинской Америки. Этот проект всё ещё остаётся главной гуманистической идеей современности, потенциал которой ещё далёк от исчерпания. Нужно стереть «случайные черты», нанесённые ХХ веком, по-новому, с высоты полученного опыта вчитаться в написанные Марксом строки, и понять, что нужно сделать в веке XXI, чтобы пророчества отца коммунизма сбывались не только в своей «апокалиптической» части.