Одессу основала не Екатерина. Разоблачаем украинскую ложь

Современный украинский официоз отрицает сам факт основания Одессы императрицей Екатериной II и ее соратниками. «Всё уже основано до них», — сообщают украинские историки, уточняя, что город впервые упоминается у польского хрониста XV века Яна Длугоша как «королевский порт Качубиев».

Эта версия была канонизирована в 2015 г. специальным постановлением Верховной Рады о праздновании 600-летия Одессы.

Конъюнктурность отождествления современной Одессы с населенными пунктами, существовавшими ранее на месте города, самоочевидна. Из маргинеса в мейнстрим эта концепция перешла только после победы украинской национальной революции, когда свободная дискуссия на подобные темы стала на Украине просто невозможна.

Практическим воплощением украинского взгляда на историю города стал снос памятника основателям Одессы 29 декабря 2022 года.

Монумент, являвшийся архитектурной доминантой великолепной Екатерининской площади, представлял собою статую императрицы Екатерины, пьедестал которой окружают ее соратники по освоению края: Григорий Потемкин, Платон Зубов, Осип Дерибас и Франц Деволан. Левой рукой бронзовая императрица указывает на Черное море, выход к которому она прорубила для России, в правой держит свиток — рескрипт об основании города.

Этот документ был издан ровно 230 лет назад 27 мая (7 июня) 1794 г.

Царский указ

Украинские историки и пропагандисты уверяют, что в этом документе ничего не говорится об основании города. Речь, мол, шла лишь о строительстве гавани или порта. Логика современных вандалов такова: раз не было указа об основании города, то не было и самого основания, а раз не было основания, то и памятника основателям — русской царице и русским военачальникам — быть в Одессе не должно.

Чтобы убедиться в обратном, достаточно просто внимательно целиком прочитать документ.

Действительно, первые же строки сообщают лишь о гавани и пристани:

«Уважая выгодное положение Гаджибея при Чёрном море и сопряжённые с оным пользы, признали Мы нужным устроить тамо военную гавань, купно с купеческою пристанью».

Далее в документе упоминается Екатеринославский и Таврический генерал-губернатор Василий Каховский, который должен обеспечить свободный доступ в гавань иностранным предпринимателям и граф Александр Суворов-Рымникский, который должен осуществлять надзор над строительством.

Само же строительство поручается командующему Черноморской гребной флотилией Осипу Дерибасу, на имя которого и адресован рескрипт. Обращаясь к нему, императрица повелевает:

«Придав в пособие вам инженерного подполковника Деволана, коего представленный план пристани и города Гаджибея, утвердив, повелеваем приступить, не теряя времени, к возможному и постепенному произведению оного в действие».

Давайте еще раз зафиксируем: Екатерина повелевает срочно приступить к осуществлению плана строительства пристани и города.

Продолжим внимательное чтение.

Рассмотрев финансовые и организационные аспекты строительства, императрица завершает документ следующим пассажем:

«Мы надеемся, что вы не токмо приведете в исполнение сие благое предположение наше, но что ведая, колико процветающая торговля споспешествует благоденствию народному и обогащению государства, потщитеся, дабы созидаемый вами город, представлял торгующим не токмо безопасное от непогод пристанище, но защиту, ободрение, покровительство и, словом, все зависящее от вас в делах их пособия: чрез что, без сомнения, как торговля наша в тех местах процветает, так и город сей наполнится жителями в скором времени».

И вновь давайте зафиксируем: в этом абзаце гавань и пристань не упоминаются вовсе, а город упоминается дважды.

При этом речь идет о «созидаемом», т.е. создаваемом, строящемся городе. А вот когда город будет построен, то он должен будет наполниться населением, горожанами, которых на момент издания документа еще нет. А нет их потому, что нет самого города. Ведь он только «созидаем».

Утверждение о том, что указом от 27 мая (7 июня) 1794 г. Екатерина II ничего не основывала, просто не соответствует действительности. Это фальсификация исторического источника. Документ прямо и недвусмысленно говорит об основании города.

Вопрос о том, что на момент издания рескрипта представлял собой упомянутый в первых строках Гаджибей (выгодное положение которого предопределило основание там города и порта) требует отдельного рассмотрения. Для того чтобы ответить на него, нужно подробно рассмотреть исторический контекст, в котором был издан екатерининский указ.

Вечно во владении Империи

Мы не будем здесь касаться вопроса существования позднесредневекового Кочубиева и его континуитета с османским Хаджибеем. Это отдельная обширная тема, не имеющая для прояснения вопроса об основании Одессы существенного значения.

Для нашего сюжета важно лишь то, что во время Потемкинской русско-турецкой войны (1789–1791 гг.) турецкая крепость Хаджибей 14 (25) сентября 1789 г. была взята штурмом русскими войсками под командованием генерал-майора Осипа Дерибаса.

Крепость представляла собой небольшой средневековый замок, окруженный в середине XVIII в. земляным бастионным фронтом. Эти укрепления не имели для русских стратегического значения и были срыты. Вместе с ними под контроль России перешло и предместье, в котором различные источники фиксируют не только жилые, но и общественные постройки — кофейню, баню, синагогу и даже несколько фруктовых деревьев.

Для неаполитанского дворянина, сына каталонца и ирландки Хосе де Рибаса это была уже вторая война с турками. Во время первой, Румянцевой войны (1768–1774 гг.), он добровольцем поступил в средиземноморскую эскадру Алексея Орлова и затем сделал стремительную карьеру в русской армии.

Захватив Хаджибей, Дерибас сделал его базой Черноморской гребной флотилии, во главе которой затем внёс существенный вклад в легендарный штурм Измаила. Александр Суворов высоко ценил не только его воинскую доблесть, но и хитроумие.

Падение Измаила поставило в войне победную точку. Суворов был переведён из Новороссии на финскую границу, где замаячила угроза новой войны со Швецией, а в столице Молдавии, городе Яссы, начались мирные переговоры. Однако главный архитектор этой славной победы Григорий Потемкин так и не увидел её плодов. Осенью 1791 г. он скончался по пути из Ясс в основанный им Николаев.

Мирные переговоры завершил прибывший из столицы выдающийся дипломат малороссийского происхождения Александр Безбородко. Ясский мир был заключен 29 декабря 1791 г. (9 января 1792 г.). С российской стороны он был скреплён тремя подписями: генерал-поручика Александра Самойлова, племянника, сподвижника и биографа Григория Потемкина; дипломата и переводчика грузинского происхождения Сергея Лошкарёва, специализировавшегося на сношениях с Портой; генерал-майора, командующего гребным флотом Осипа Дерибаса.

III пункт договора гласил: «Между Империею Всероссийскою и Портою Оттоманскою пребудет границею река Днестр, так, что все земли, на левом берегу помянутой реки лежащия, имеют остаться вечно в совершенном и безпрепятственном владении Всероссийской Империи».

Таким образом остатки крепости Хаджибей вместе со всей Очаковской областью между Днестром и Южным Бугом отошли России. Теперь предстояло интегрировать и освоить эту территорию.

Рассмотренный выше указ об основании Одессы стал финальным звеном в цепи событий, последовавших за подписанием Ясского мира. Понадобилось два с половиной года административных усилий, масштабных военных приготовлений и полных коварства интриг, чтобы этот документ, наконец, увидел свет.

«Полагается быть городу»

После смерти Потемкина во главе Новороссийского края встал один из его соратников, выходец из малороссийской казацкой старшины Екатеринославский и Таврический губернатор Василий Каховский.

27 января (7 февраля) 1792 г. — через месяц после заключения мира — Екатерина II адресовала ему именной указ, согласно которому новоприобретенная Очаковская область присоединялась к его наместничеству. Императрица повелевала «обозреть сию страну, разделить на уезды, назначить города». Каховский должен был изучить новые территории, создать там административно территориальную структуру, сформировать органы власти, определить границы государственных и частных земельных владений, приступить к заселению края.

25 апреля (6 мая) из Очакова Каховский отбыл с исследовательской миссией вдоль новой границы по Черному морю и Днестру. 5 (16) мая из Дубоссар он отправил обширный рапорт, в котором сообщал: «нашел я по всему пространству земли отменно тучные и плодородные: сие доказывается остатками развалин многочисленных бывших повсюду селений… Везде изобильно белого известкового камня, из коего построеваемы были жилища и прежних обитателей сих стран».

О каких именно поселениях идёт речь, мы можем только догадываться. Это могли быть и остатки античных городов Ольвии и Никония, а также более мелких древнегреческих поселений, которые впоследствии активно использовались новыми обитателями края как источник строительного камня, так и остатки турецких построек в том же Хаджибее и других поселениях.

Важно отметить, что Каховский сообщает именно о руинах, а не об обитаемых населенных пунктах. Особое внимание генерал-губернатор уделяет интересующему нас (Х)Аджибею:

«Аджибей, назначенный вашим императорским величеством для обитания служивших в Средиземном море на флотилии, лежит на возвышенном и приятном месте. Вода в колодцах пресная и хорошая. Из вершины одной долины можно провести фонтан до полувозвышения на коем полагается быть городу. От развалин бывших тут строений камня много. Оного будет достаточно на построение при первом случае домов для ожидаемых к обитанию в сем месте».

Вновь обратим внимание на формулировку: города на этом удобном месте в настоящий момент нет, ему только полагается быть.

Зато определены уже его первые жители — это греческие военные моряки корсарских флотилий, которые под русским флагом и с русскими каперскими патентами действовали в Средиземном море во время завершившейся войны.

Добиться освобождения родины они не смогли, но и отдавать себя на милость турецких властей не намеревались и изъявили желание переселиться в Россию. Подобная практика была уже опробована после Румянцевской войны, когда из греческих повстанцев было сформировано подразделение, расквартированное в Крыму: сперва в Керчи, а затем в Балаклаве.

Что же касается материалов для постройки домов для новых поселенцев, то стоит заметить, что камня от прежних построек хватало лишь на первое время — очевидно, что масштаб их был не велик. А вот необходимого строительного леса на месте не было вовсе и Каховский распорядился его туда направить в значительном количестве. Также поселенцам будут выданы железные инструменты для ломки камня и строительства домов.

Еще более детальный рапорт был направлен Каховским 21 сентября (2 октября) 1792 г. В нём генерал-губернатор отмечает, что край, «имея выгодное свое положение к производству торговли, плодородную и удобную землю к скотоводству и земледелию, долженствует иметь в короткое время множество поселян, промышленников и торгующих». Поселян этих предполагается привлечь из Польши, Бессарабии, Молдавии, а также Румелии и Анатолии.

Каховским выполнена и задача административного обустройства территории. Её предполагается поделить на четыре уезда, определив центры — в Дубосарах на Днестре, «новопоселенной деревне Голте над Бугом против Ольвиополя», в Очакове «на месте разоренной крепости» и в новой крепости на Днестре, которая условно обозначается как Средняя, а затем будет носить имя Тирасполь.

Помимо этих населенных пунктов упоминаются и Аджидер (будущий Овидиополь) и Аджибей (будущая Одесса). Каховский отмечает, что «в назначенных городах при Очакове, Аджибее и Аджидере нет еще, кроме малого числа в первом, никаких жителей и мастеровых людей».

Вновь обратим внимание на формулировку. Города «назначены», т.е. запланированы к постройке, «при» старых османских населенных пунктах, разрушенных и заброшенных во время войны и обозначенных как ориентир на предполагаемой к строительству местности.

Во втором рапорте Каховский уже не так оптимистичен по поводу необходимых строительных материалов. Для закупок леса он просит отдельных ассигнований казны, а для добычи камня и изготовления сырцового кирпича предлагает «употребить осужденных преступников и отсылать на сию работу беглых безпашпортных людей». Вероятно, добыча камня больше подходила для каторжников, чем для греческих моряков, а это значит, что потенциал использования легкодоступного материала от прежних построек был весьма ограничен.

Спят и видят Царьград

В динамичный процесс освоения края неожиданно вмешались внешние обстоятельства. В 1792 г. начинают циркулировать упорные слухи о скором возобновлении войны с Турцией, подстрекаемой революционным правительством Франции. А человека, который бы, подобно Потемкину, взвалил бы на себя всё бремя противостояния, не было.

Рядом с Екатериной был её последний фаворит Платон Зубов. Завистливые мемуаристы выставляли его человеком недалёким и бесталанным, но он мог казаться таковым лишь на фоне глыбы, которой был Потемкин. Зубову досталась канцелярия Светлейшего, которая исправно работала над решением множества административных задач. Но Зубов, как и сам Григорий Александрович в первые годы своего фаворитства, управлял Новороссией удалённо, не покидая столицы.

На месте же при всех своих исполнительских качествах Каховский явно был неспособен заменить Потемкина, особенно в сфере масштабных военных приготовлений: спешного возведения фортификаций, повышения боеспособности армии и флота.

Для управления флотом в Новороссию прибыл вице-адмирал Николай Мордвинов. Одно время он служил в Черноморском флоте при Потемкине, но затем впал в немилость к Светлейшему и покинул Новороссию. Однако после его смерти именно Мордвинова как компетентного специалиста прислали разбираться с состоянием Черноморского флота.

В июне 1792 г. императрица утвердила план Каховского по строительству цепочки приграничных крепостей, самую мощную из которых надлежало построить на Днестре напротив османской твердыни Бендеры. Её, и Аджидерскую, расположенную ниже по течению напротив турецкого Аккермана, следовало начать строить первыми.

Во всех пунктах, где предполагалось строительство крепостей, были расквартированы войска. Солдат должны были селить в специально построенных землянках и мазанках. Причем в Хаджибее было предписано разместить всего до 1 000 человек, тогда как в районе будущего Тирасполя — 6 000.

Осенью правительство созрело до создания специального органа, особой Экспедиции, которая должна была отвечать за постройку «в области новоприобретенной пограничных крепостей».

А ближе к концу 1792 г. в Новороссию был командирован и сам Суворов. В именном рескрипте Екатерины II от 10 (21) ноября 1792 г. сказано:

«Препоручив в начальство ваше войски, расположенные в Екатеринославской губернии, Тавриде и во вновь приобретенной области, возлагаем на вас и все предположенные для безопасности тамошних границ и апробованные нами по проектам инженер-майора де-Волана в разных местах укреплении немедленно привесть ко исполнению, истребовав подлежащие сведения от генерал-майора и правителя Екатеринославского наместничества Каховского, касающиеся как до апробованных всему тому планов, так об ассигнованной на то сумме и о всех нужных для того пособиях.

Мы совершенно полагаемся на усердие, деятельность и искусство ваше, что все предположенное нами к обеспечению тамошних пределов наилутчим образом и к особливой нашей благоугодности вами исполнено и устроено будет».

И Суворов с присущей ему энергией взялся за дело. Впрочем, троим столь амбициозным личностям — Суворову, Мордвинову и Дерибасу, — не имеющим над собой общепризнанного непосредственного начальника, уживаться вместе было совсем не просто. По свидетельству современника, «Суворов и Модвинов спят и видят, чтобы войти в Царьград».

Два проекта

Параллельно решалась судьба базы гребной флотилии Дерибаса. Прибыв в Николаев, Мордвинов констатировал, что и он, и порт Херсона расположены слишком далеко от моря и неудобны для этих целей. Он предложил разместить флотилию в Очакове либо Кинбурне, для чего там предполагалось создать искусственную бухту, которая каналом соединялась бы с морем.

Однако у правительства этот проект вызвал сомнения. Весь 1793 г. вокруг его реализации шла борьба. Дерибасу и Деволану было поручено еще раз изучить все потенциальные варианты размещения военно-морской базы и коммерческой гавани. Их выбор пал на Хаджибей.

Позднее, когда при императоре Павле I вся эта коллизия стала предметом пристального изучения и поиска злоупотреблений, Деволан в генеральном рапорте Сенату от 24 января 1797-го подробно раскрывал мотивы такого выбора.

В Хаджибее «оставалось только доставить убежище и потребные выгоды для судов, которые токмо от западных, восточных и северовосточных ветров претерпевали беспокойство, и для того признано за нужное, соображаясь с гаваньми Неаполя, Ливурны, Анконы и Генуи, построить мол».

«Произведя в разсуждение сего надлежащие разсматривания, удостоверились, что мол сей доставит прочие удобства, принадлежащие к военной и купеческой гавани, и что построение онаго стоило бы не более жете и выходных каналов в Кинбурне и Очакове».

Мол действительно был построен и в видоизмененном виде существует в одесском порту по сей день. Он носит имя Платоновского — в честь Платона Зубова, человека, который между проектами Мордвинова и Деволана после долгих разбирательство выбрал последний.

Упомянутый документ содержит ответ на вопрос о том, что же за Хаджибей упоминался в рескрипте Екатерины об основании города. В рапорте Сенату Деволан пишет:

«Построение крепости сей возымело свое начало 10 июня 1793 года с 880 человек солдат».

Пока флотоводцы решали, где быть гавани, суворовская Экспедиция приступила к постройке очередной намеченной крепости. По месту расположения она называлась Хаджибеем также, как первоначальные татарские имена носили Ахтиар — Севастополь, Аджидер — Овидиополь или сугубо «техническое» название крепость Средняя — Тирасполь. Все они вскоре были заменены на новые, в античном духе, соответствующем греческому проекту Екатерины Великой. Не является в этом ряду исключением и Хаджибей, вскоре ставший Одессой и не имеющий кроме места расположения никакой генетической связи с прежним одноименным турецким населенным пунктом.

Мемуаристы екатерининской эпохи и последующие биографы Мордвинова изображают весь спор вокруг выбора места для нового портового города исключительно как следствие интриг и амбиций Дерибаса. Но Мордвинов рассуждал гипотетически, а Дерибас прошел с боями во главе гребной флотилии от Лимана до устья Дуная, от Очакова до Измаила, и кому, как не ему, было знать, где именно она должна базироваться.

Его-то правота и была закреплена рескриптом Екатерины от 27 мая (7 июня) 1794 г. и доказана самой историей. Одесса, основанная на месте Хаджибея, многократно превзошла в своём развитии и старинный Очаков, и основанные раньше её Херсон, Екатеринослав и Николаев, и предполагавшийся главной крепостью новой пограничной линии Тирасполь.

Однако до статуса «Южной Пальмиры» Российской империи было еще далеко, и основателям лишь предстояло реализовать то, что было прописано в Санкт-Петербурге на бумаге — приступить к постройке города и порта и дать им легендарное имя: Одесса. Однако это уже другая история, пожалуй, еще более запутанная, драматичная и мифологизированная.