The Hill: коронавирус просто повредил экономике. Убивает её — карантин

Теперь уже можно довольно точно разграничить влияния, которые оказали на различные сферы нашей жизни пандемия и карантин. Первоначально пандемия, карантин и рецессия настолько тесно накладывались друг на друга, что можно было ошибочно принять причину за следствие. Только по мере того, как они расширялись и изменялись, становились различимыми истинные отношения: ограничения имели больший экономический эффект.

Иллюзии покоятся на неотразимой простоте. Отношения между коронавирусом и рецессией не являются исключением. Сегодняшняя пандемия — самая масштабная за последние 100 лет, а неожиданный экономический коллапс — самый масштабный за последние 90 лет. Несомненно, эти два понятия должны были быть причиной и следствием. Но, как бы ни были соблазнительны такие косвенные доказательства, логика их — поверхностная. В конце концов, Авраам Линкольн умер не из-за похода в театр, а потому, что его застрелили. Самая большая «утка» нынешней пандемии заключается в том, что коронавирус убил американскую экономику. Такое краткое объяснение не учитывает решающую роль блокировок. По прошествии достаточного времени, приливов и отливов пандемии и ответных мер можно — и это важно — установить реальную взаимосвязь.

21 января Америка задокументировала свой первый известный случай заболевания COVID-19. Затем случаи заболевания распространились, вероятно, в большей степени, чем тогда было известно; однако локализация не начиналась до марта. На этапе, предшествовавшем блокированию пандемии, экономика продолжала функционировать, причем занятость росла как в январе, так и в феврале.

Только после мартовских блокировок произошло реальное экономическое воздействие. По данным Бюро статистики труда, занятость в апреле упала еще почти на 20 миллионов рабочих мест (их число сократилось со 151 076 до 150 073 млн). Столь велико было запоздалое воздействие карантина, что валовой внутренний продукт в первом квартале резко упал на пять процентов. Однако это было всего лишь предвестием полного воздействия блокировок.

По мере того как ограничения расширялись и ужесточались, занятость беспрецедентно падала. В апреле она сократилась еще почти на 20 млн рабочих мест (со 150 073 до 130 317 млн). Это привело к общему падению ВВП во втором квартале на 31,4 процента — даже несмотря на то, что блокировки начали ослабляться к концу квартала.

С ослаблением блокировок занятость восстановилась. В мае общая занятость в несельскохозяйственном секторе выросла более чем на 3 миллиона рабочих мест (с 130 317 млн до 133 432 млн). В июне число рабочих мест выросло более чем на 5 миллионов до 138 502 млн, в июле — до 139 076 млн, в августе — до 140 718 млн, а в сентябре — до 141 855 млн. Хотя это было все еще более чем на 9 миллионов ниже февральского пика в 151 076 млн, экономика отыграла у карантина более 11,5 миллиона рабочих мест в течение пяти последовательных месяцев роста. Она сделала это, несмотря на то, что число новых случаев заболевания COVID-19 возросло.

По данным Worldometers.info на 11 октября, ежедневно новых случаев заболевания было всего 647 на 14 марта; к 1 апреля их было 27 326, а к 1 мая — 36 196. После падения до 19 196 на 1 июня, ежедневные новые случаи затем «выросли» до 52 846 на 1 июля и до 59 566 на 1 августа. Хотя они и находятся ниже пиков, они все еще остаются выше (42 266 на 1 сентября и 47 538 на 1 октября), чем цифры начальных уровней апреля и мая.

Данные о занятости и новых случаях заболевания говорят нам следующее: если бы коронавирус непосредственно вызвал огромный экономический спад, можно было бы ждать, что падение занятости последует за ростом числа случаев заболевания. Вместо этого происходит почти противоположное. Когда вирус начал распространяться, занятость продолжала расти. Когда начались блокировки, число новых случаев падало, но и занятость резко падала. Когда запреты были ослаблены, число новых случаев снова возросло, но и занятость тоже.

Если бы вирус был прямой причиной экономического коллапса, этого бы не случилось. При таком сценарии люди могли бы быть слишком больны, чтобы функционировать в экономике, но этого не произошло. Вместо этого сокращение экономики более тесно связано с блокировками, чем с вирусом.

Это не означает, что цель введенных блокировок была неправильной — хотя ясно, что они были плохо спроектированы, нацелены и наложены — или что люди не имеют права самостоятельно налагать свои собственные. Столь же ошибочно полагать, что простое блокирование экономики раньше уменьшило бы рецессию. Можно убедительно утверждать обратное. В лучшем случае более ранний карантин сдвинул бы экономический эффект вперед, но не обязательно уменьшил или сократил его.

Бесспорно, коронавирус не повредил экономике так, как это сделали ограничительные меры. Это верно даже без попыток подсчитать неисчислимые социальные издержки карантинов или их экономические издержки, которые обещают продолжаться и в будущем — и далеко за пределами самого вируса.

Линкольн действительно ходил в театр и вскоре после этого умер. Однако решающим упущением является фактическая история: он был застрелен там. Аналогичным образом, важнейшими недостающими фактами в связи с коронавирусной рецессией являются блокировки. Коронавирус просто нанес ущерб экономике; именно блокировки угрожают убить ее.