Трампу не дано ни развязать, ни разрубить корейский «узел»

Вокруг Корейского полуострова очередной переполох. Днем 2 марта с военного полигона в районе города Вонсан на восточном побережье вооруженные силы КНДР осуществили запуск двух «неопознанных снарядов» в сторону Японского моря. Проделав путь в 240 км и достигнув высоты около 35 км, они упали в воду, не долетев до 200-мильной зоны японских исключительных экономических интересов. Инцидент спровоцировал реакцию военных ведомств Сеула и Токио. Южнокорейский Объединенный комитет начальников штабов (ОКНШ) выпустил заявление о «внимательном отслеживании» возможных «дальнейших пусков», а японский министр обороны Таро Коно предположил, что речь идет о баллистических ракетах малой дальности. Отдельно подчеркивается, что это первый такой пуск в 2020 году; в последний раз это происходило 28 ноября прошлого года, и тогда, как сообщалось, испытывался «сверхкрупный калибр» реактивных систем залпового огня (РСЗО). А через несколько дней, 7 и 13 декабря, на полигоне Сохэ, по заявлению официального представителя Академии оборонных наук КНДР, прошли «очень важные испытания, результаты которых в ближайшем будущем сыграют большую роль в очередном изменении стратегического статуса КНДР».

Помнится, возмущаться тогда принялся сам глава вашингтонской администрации Дональд Трамп, который обвинил северокорейского лидера Ким Чен Ына в стремлении создать ему проблемы в предстоящей избирательной кампании. Размениваться на встречный импульсивный «обмен мнениями» Ким тогда не стал и дал Трампу развернутый ответ в самом конце декабря на пленуме ЦК Трудовой партии Кореи (ТПК). То есть придал этому ответу максимальный вес, облачив его в форму официальных партийно-государственных решений, зафиксированных в коммюнике этого высокого собрания. «КНДР продолжит энергично продвигать разработку стратегических вооружений для обеспечения национальной безопасности до тех пор, пока США не откажутся от своей враждебной политики по отношению к КНДР и не создадут долговечный и прочный механизм обеспечения мира на Корейском полуострове». И «развитие необходимых КНДР вооружений для обеспечения самозащиты от враждебных сил, нарушающих суверенитет и безопасность, и есть путь, по которому КНДР должна идти без колебаний». Ибо «наличие и продолжение укрепления непобедимой военной силы, на которую никто не может напасть, являются для ТПК неизменной целью оборонного строительства». Поэтому «мы хотим более энергично продвигать разработку стратегических вооружений, и мир скоро станет свидетелем того, как у КНДР появится новое стратегическое оружие».

О каком оружии идет речь, в открытых СМИ КНДР не сообщается, поэтому гадать на кофейной гуще мы не будем и оставим эту тему специалистам. В общих чертах только представляется, что совмещение тематики уложившихся в две с половиной недели ноябрьских и декабрьских испытаний с последующим вынесением этого вопроса на партийный пленум, что говорит о высокой степени готовности проекта, не является случайным. Имел ли к этой стратегии отношение вчерашний запуск? Вряд ли: если главным адресатом месседжа пленума стали США и лично Трамп, то нынешний имеет других адресатов и другие цели. Ничего особого не произошло, никаких «спецзаявлений», подобных декабрьским, не было. Обычные, рядовые пуски, осуществленные вроде бы по принципу «на то и щука в пруду, чтобы карась не дремал». Но косвенно они бьют не только по Южной Корее и Японии, но и по США, а кроме того, очень грамотно запускают «черного кота» между всеми этими тремя главными геополитическими оппонентами Пхеньяна. Обращает внимание выбранная дата — на следующий день после отмечаемого 1 марта в Южной Корее национального праздника — основания 101 год назад, в 1919 году, движения Самиль, поставившего целью борьбу за независимость Кореи от японского колониального владычества, под которым полуостров пребывал с 1910 года. Пользуясь случаем, южнокорейский президент Мун Чжэ Ин обратился к стране и соседям с призывом объединить усилия в борьбе против эпидемии коронавирусной пневмонии, поразившей юг Корейского полуострова, вслед за Китаем. «Ракетный» ответ Севера не означает отказа от взаимодействия, но ставит вопросы геополитики впереди гуманитарного контекста вспышки заболевания, которая в КНДР пока не перекинулась. С одной стороны, «политический вирус» взаимных обязательств Сеула с Вашингтоном и Токио препятствует такому взаимодействию. С другой, без южнокорейско-американского альянса провисает японский «фланг» дальневосточного треугольника, из которого США надеялись «выжать» проект «восточной НАТО». Отвечая Муну ракетами, Ким по сути ставит ему условием сближения ослабление, вплоть до прекращения, связей с США и Японией. И надо особо подчеркнуть, что тот же самый намек южнокорейский лидер в конце декабря получил и в Китае, который посещал в рамках участия в очередной встрече руководителей КНР, Южной Кореи и Японии в Чэнду (провинция Сычуань). Во время двусторонней встречи с Мун Чжэ Ином, Си Цзиньпин тогда обратил его внимание на совпадение позиций Пекина и Сеула в поддержке мира и стабильности на Корейском полуострове и необходимости решать имеющиеся спорные вопросы путем переговоров. И главное в этом заявлении, как видим — символическое вытеснение из этого урегулирования США, как страны, не имеющей отношения к данному вопросу.

Итак, создавая решающий, по мнению Пхеньяна, стратегический противовес военной угрозе со стороны Америки, лидер КНДР одновременно поддерживает надежную координацию с Пекином и, соответственно, с Москвой, учитывая совместное российско-китайское происхождение «дорожной карты» урегулирования на полуострове. И при этом дает понять, что у Сеула в шкале его внешних приоритетов — эксклюзивное положение, кардинальным образом отделяющее юг полуострова от его нынешних американских и японских партнеров. То есть, с одной стороны, показывает Муну, что уровень его контактов с КНДР обратно пропорционален таковым с США и Японией, а с другой, оставляет ему право соответствующего выбора. А также, если он окажется «правильным», соответствующие китайские гарантии. И официальный Сеул, уже убедившийся за краткие месяцы резкого потепления отношений Юга с Севером в его огромной общественной популярности и поддержке, ощутимо колеблется. Ракеты, адресованные Японии и США, но никак не Югу — еще один аргумент в пользу «правильности» сеульского выбора, а относительная сдержанность ответной южнокорейской реакции — свидетельство его принятия к сведению.

Перед нами очень тонкая дипломатическая игра Ким Чен Ына, которую он не смог бы вести без поддержки России и Китая. Становится понятным, что ввязывание Трампа в переговоры с КНДР по денуклеаризации Корейского полуострова имело расчетом оказавшиеся неверными представления о проблемах в китайско-северокорейских отношениях, ибо прямых контактов между Кимом и Си Цзиньпином в начале этого процесса действительно не было. Но как только процесс был запущен, они внезапно появились, очень быстро укрепившись до уровня тесной координации и личных встреч каждые несколько месяцев. Подтянулась и Россия. Это и встреча Владимира Путина с Ким Чен Ыном в символическом для американской дипломатии Владивостоке. И визиты в Пхеньян главы МИД Сергея Лаврова и главы Совета Федерации Валентины Матвиенко. В результате Трамп, рассчитывавший взять КНДР «голыми руками» и, добившись ее ядерной капитуляции, положить этот успех в копилку своей избирательной кампании, внезапно очутился в ловушке, где полностью на его стороне оказалась разве что выключенная по сути из этого процесса Япония. А дальше Пхеньян стал натурально диктовать Вашингтону условия уже его капитуляции, ибо дать КНДР настоящие американские гарантии, которые зашифрованы под формулой «долговечного и прочного механизма обеспечения мира», для США и есть одновременно и капитуляция, и потеря лица перед Сеулом и Токио. Там ведь такие гарантии не будут восприняты иначе, как признанием Вашингтоном пределов своего могущества, и их прокомментируют известным афоризмом про Акелу, который «промахнулся».

Ну и как тут не вспомнить совместный российско-китайский проект резолюции о политическом урегулировании на Корейском полуострове, внесенный в Совет Безопасности ООН 17 декабря прошлого года. Три пункта — приверженность сторон денуклеаризации, призыв к США и КНДР продолжить диалог (после успешных «очень важных» испытаний в КНДР и в канун пленума ЦК ТПК) и отменить часть американских санкций. Этим документом Трамп просто загонялся в цугцванг: «согласиться нельзя отклонить», и где поставить запятую, если согласие — это потеря лица, а отклонение идет в открытый предвыборный пассив? «Сам де кашу с Кимом заварил — сам теперь и расхлебывай», — если не сказали, то подумали оппоненты республиканского президента, попутно отметив, что корейский блицкриг обернулся провалом.

Что теперь? Скорее всего, следующее. Во-первых, на денуклеаризации будет поставлен, а точнее, уже стоит жирный крест. И «очень успешные» северокорейские испытания — тому свидетельство. Огромные расходы на стратегические проекты в расчете на скорый отказ от них не делаются, на это были способны только Горбачев с Ельциным. Первый, как помним, закрыл проект «Энергия — Буран» и сбежал из Восточной Европы; второй сдал американцам много чего, начиная с лазерных технологий космического базирования и кончая тем, что в ЦРУ в свое время назвали «государственной тайной США», в обмен на американскую поддержку преступного расстрела Дома Советов. Ким Чен Ын на такое явно не способен. И во-вторых, фиаско в переговорах с Пхеньяном вкупе с провалом американских попыток создать «восточную НАТО» в рамках мифологического «Индо-Тихоокеанского» региона вносит разлад как между США и их тихоокеанскими сателлитами, так и между самими этими сателлитами. И чем оглушительнее будут американские неудачи на северокорейском направлении — тем неуютнее будут себя чувствовать в Токио и тем настойчивее будут искать альтернативу «правильного» выбора в Сеуле. Рискнем предположить, что Южная Корея — главная ставка и главный приз в этой крупной геополитической игре, которую Москва, Пекин и Пхеньян ведут против Вашингтона. И последний, шаг за шагом повторяя ошибки позднего СССР, находится если не на пороге, то близко к порогу перехода количественного накопления таких ошибок в качественные перемены. Всю глубину этих будущих перемен, похоже, что и олицетворяет приближающийся выбор между Трампом и Сандерсом. Как говорится, в добрый путь! Но это уже совсем другая история.