Неравенство: этическая проблема или фатальная болезнь капитализма?

Торстейн Веблен. Теория праздного класса. М.: URSS. 2019

Проблема неравенства прочно вошла в официозную международную повестку дня: её регулярно поднимают Всемирный банк и другие крупные финансовые институты (во многом способствующие росту неравенства), государственные статистические службы регулярно рассчитывают коэффициент Джини (показать имущественного расслоения).

Ясно, что неравенство — один из самых очевидных раздражителей для народа, лежащих на поверхности показателей порочности системы. Поэтому игнорировать его — плохая стратегия, лучше дать ему более мягкую «официальную» трактовку, представить как нечто случайное, побочное (например, следствие «коррупции»), преходящее для развития капитализма в конкретной стране, сгладить его последствия. Наконец, борьба с «неравенством» — хорошая альтернатива классовой борьбе, позволяющая сохранить видимость «единства» общества, когда деление на богатых и бедных считается в известной мере случайным, зависимым от индивидуальных качеств.

В конце концов, не хотим же мы «уравниловки»? Так ли принципиально, сколько получает 1% самых богатых граждан — если растёт общий уровень жизни и сокращается нищета? Иными словами, что конкретно стоит за разговорами о «неравенстве», кроме абстрактного ощущения несправедливости? В чём его экономические и социальные последствия?

Интересный взгляд на неравенство даёт в работе «Теория праздного класса» классический американский социолог и основоположник институционализма Торстейн Веблен. Автор подходит к вопросу с позиций социальной психологии. Он прослеживает, как с древнейших времён формировалось высшее общество со своей прислугой, этот непроизводительный «праздный класс», какие нормы общественной жизни порождались его господством и какое влияние они оказывали на жизнь остальных классов, а также направление развития человечества.

Веблен показывает, что разница между паразитическим праздным классом и трудовыми классами — не количественная, а качественная. Оформление праздного класса связывается с разделением труда и появлением частной собственности. По Веблену, мирный производительный труд с древних времён становится уделом общественных «низов», находящихся в подчинённом положении: женщин, рабов, феодальных крестьян и т. д. Высшие же классы занимались «доблестной» деятельностью, вроде охоты и войны, приносившей им богатую добычу, а затем — стали жить на доход от этой отвоёванной (или накопленной) частной собственности.

Естественно, господа навязывали всему подчинённому обществу собственные стандарты: их непроизводственная деятельность, соответствующие ей качества и сопутствующие занятия признавались чем-то хорошим и достойным, в то время как производительный труд становился чуть ли не чем-то постыдным. Подчёркивание своей непричастности к «низкому» труду стало, по Веблену, определяющей чертой господской культуры. Оно принимало две основные формы: демонстративной праздности и демонстративного потребления.

Большая часть книги Веблена посвящена именно тому, как эти стандарты, продвигаемые праздным классом, искажали развитие всех сфер общественной жизни: от спорта и образования — до производства и религии. Везде утилитарность и даже красота отходят на второй план. Всё становится избыточным, вычурным, искусственно усложнённым, требующим больших денег и свободного времени. Начинают цениться такая внешность и такие личные качества, которые несовместимы с производительным трудом. Неравенство становится не количественным, а качественным, внутренне необходимым для системы.

Каждому человеку, чтобы достичь в обществе высокого статуса, приходится включаться в гонку праздности и потребления. Иначе он не только потеряет уважение окружающих, но и не сможет, например, заключить выгодный контракт или завести нужные связи. Но праздность и потребление разрастаются настолько, что начинают пожирать уже все деньги, силы и время людей.

Веблен замечает, что в итоге людям попросту не остаётся ресурсов на саморазвитие, участие в политической деятельности и т.д. Эту ситуацию мы бы назвали «обществом потребления». Сегодня некоторые западные экономисты, вроде Роберта Фрэнка, подкрепляют эти наблюдениями тревожными фактами: высшие слои общества задирают стандарты жизни, пытаясь подчеркнуть свою элитарность, а остальное общество силится за ними поспеть, что неадекватно взвинчивает среднюю стоимость жизни в стране.

Читайте также: «Выскочки» у власти — совпадение или правило капитализма?

Стратегически же расточительство верхов входит в противоречие с потребностью развития производства, которое у Веблена связывается с прогрессом общества в целом. В частности, автор указывает на то, что класс господ переложил управление производством на наёмных менеджеров и специалистов и перешёл к более доходной и менее трудоёмкой деятельности — финансовым спекуляциям, угрожающим реальной экономике.

Стоит отметить замечание Веблена о почти полной идентичности психологии праздных капиталистических господ и преступников: современная история знает немало примеров того, как эти группы перемешиваются.

Однако Веблен считает, что, как праздность высшего класса толкает его к консерватизму, так занятость в производстве толкает рабочих, и в особенности техническую интеллигенцию, к изменению общества. Реальный прогресс (отождествляемый тут с развитием техники) затрагивает трудящихся и не затрагивает праздный класс, что подготавливает победу первых. В этом моменте концепция Веблена напоминает идею власти Господина над Рабом у Гегеля, которая заканчивается победой связанного с трудовой деятельностью Раба над доблестным Господином (эта схема разбирается, например, в «Господстве» Игоря Исаева).

Читайте также: Закон против свободы: как скрывается господство при капитализме

В целом автор крайне проницательно описывает извращённую логику праздного класса, в которой неравенство является обязательным компонентом, а также критерием для качественного разделения человечества. Помимо специфических для США того времени черт, в тексте можно найти разбор множества до сих пор не утративших актуальность феноменов, а также предвосхищение ряда популярных психологических концепций, вроде пирамиды потребностей (со всеми оговорками Маслоу).

Вместе с тем видно, что Веблен нащупывает эту логику капиталистической системы интуитивно, вслепую. Он заходит именно со стороны видимости, стереотипов мышления, психологии — что и составляет «тело» институтов. Анализируя их, автор то и дело подходит ко вполне материалистическому марксистскому пониманию развития общества, но не делает последнего шага.

Например, он фиксирует зависимость психологии и культуры классов от развития производительных сил. Более того, Веблен даже подмечает здесь диалектическую связь: экономический «базис» порождает общественные отношения, а затем уже эти отношения влияют на то, в какую сторону пойдёт развитие «базиса». Однако социолог ограничивается констатацией, что эти процессы начинаются «одновременно» и просто влияют друг на друга. Их основание же он ищет совсем в другой плоскости — странном смешении дарвинизма и индивидуальной психологии.

Так, особенности мышления рабочих Веблен выводит не из характера их труда, а из некоего то ли врождённого, то ли приобретённого («привычка», но передающаяся по наследству) «инстинкта мастерства». Автор доходит даже до совсем абсурдных рассуждений на тему связи черт характера, характерных для класса господ в разные исторические эпохи, с… этническими типами людей: «долихоблондом, брахицефалом и средиземноморским типом»! Довольно умозрительны и его тезисы о древнем обществе.

Впрочем, социопсихологический подход получит развитие в ХХ веке. Например, Эрих Фромм в «Анатомии человеческой деструктивности» выдвинет в чём-то схожую с вебленовской теорию двух культур, одна из которых (реально существующая) основывается на элитарности, господстве, частной собственности и развивает деструктивность, а другая (существовавшая ранее и потенциально возможная) — основана на кооперации и развивает взаимопонимание.

Веблену не хватает метода, чтобы правильно соединить свои наблюдения в систему, корректно выстроить их взаимосвязи. Однако именно анализ сознания праздного класса и созданной им культуры дал результаты, актуальные и сегодня. Веблен обозначил реальные системные проблемы, которые создаёт неравенство, а также пояснил, почему оно — не случайно, а необходимо для класса господ при капитализме. Потому не стоит сегодня обольщаться тем, что стремительно растущее неравенство стало «официальной» проблемой, с которой «стараются» совладать. Равно как и думать, что рост неравенства не исказит жизни всего общества.