Успехи германской политики явно вдохновляли и Будапешт, который активно и горячо поддержал действия Берлина. 15 марта 1938 г. Хорти заявил, обращаясь к соотечественникам по радио: «С нашей точки зрения, объединение Австрии с Германией означает только то, что один из наших старых друзей, поставленный мирными договорами в совершенно невыносимое положение, объединился с другим нашим старым добрым другом и верным соратником по оружию». Основой дружбы был общий враг.

Мемельское восстание. 1923

В ЧСР при создании республики оказалось до 1,2 млн венгров, но их число в 1921-м сократилось до 750 тыс. чел., а в 1930 году — до 680 тыс. чел. Разумеется, в период венгерского владычества шла жесткая политика мадьяризации, и не все записанные венграми были таковыми. После освобождения многие бывшие меньшинства смогли вернуться к собственной идентичности. Тем не менее сокращение численности венгров было слишком большим. В 1937 году венгерская община ЧСР подала в Лигу Наций жалобу, в которой доказывала, что «Декларация военного положения», официально действовавшая только в первый год провозглашения Чехословакии, применяется по отношению к венграм и до текущего времени: ограничивается свобода передвижения членов общины, практикуется цензура, увольнение государственных служащих по национальной принадлежности, конфискация земельного имущества без компенсации, фальсификация переписей, аресты лиц, получающих литературу из Венгрии, исполняющих венгерский гимн и т. п. Было очевидно, что эта акция была предпринята в согласии с Будапештом.

После аншлюса активизировалась и Польша. Страной после кончины Пилсудского в 1935 г. все более явно и более активно управляла армия, что неизбежно сказывалось на её внешней политике. Получивший из рук президента в ноябре 1936 года маршальский жезл и особые полномочия Рыдз-Смиглы явно хотел подтвердить их внешнеполитическим успехом. 16 марта 1937 года посетивший Варшаву Геринг заверил его в том, что Гитлер является сторонником сближения с Польшей и с германской стороны нет территориальных претензий. Геринг убеждал собеседника, что Германия нуждается в сильной Польше, которая смогла бы защитить ее от соседства с СССР. Он убеждал маршала, что естественным общим врагом двух стран является Россия. Все это явно понравилось Рыдз-Смиглы, который заверил своего гостя в том, что продолжит польско-германское сотрудничество, начатое его предшественником. Теперь наступило время для использования этого сотрудничества. Так, во всяком случае, казалось Варшаве.

Вся польская пресса, за исключением оппозиционной, приняла изменения весьма положительно, польское посольство в Вене сразу же было преображено в генконсульство. Опыт Гитлера вдохновил польское правительство на действия. Внутреннее положение в стране было сложным, политический курс, избранный Беком, вызывал сильное недовольство — его открыто обвиняли в том, что он фактически поставил Польшу в положение вассала Германии. Внешнеполитический успех мог компенсировать репутационные потери. Очевидным направлением для «польского аншлюса» была Литва.

Празднование присоединения Виленского края к Польше. 1922

9 октября 1920 г. генерал Люциан Желиговский захватил столицу Литвы Вильно. Формально он действовал по собственной инициативе и даже был объявлен «начальником государства» мятежником. Особого сопротивления корпус Желиговского не встретил, несмотря на призывы литовских властей остановить с оружием в руках польское нашествие на столицу. 12 октября Желиговский провозгласил создание «Срединной Литвы». Лига Наций была возмущена этим актом насилия и потребовала немедленно освободить занятые территории, иначе 26 октября она соберется на экстренное собрание. Желиговский остался, собрание было собрано. Созданная Желиговским марионеточная «Срединная Литва» стала неразрешимой проблемой для польско-литовских отношений. 9 января 1922 года польские военные организовали выборы в сейм этого псевдогосударства. 13 января в связи с проведением выборов Совет Лиги Наций постановил считать процедуру Лиги по польско-литовскому конфликту законченной. Белорусское, литовское, еврейское население игнорировало выборы, что, вместе с контролем армии, обеспечило победу нужных депутатов. 20 февраля собравшийся Сейм провозгласил «Срединную Литву» неотъемлемой частью Польши. Захват поляками Виленского края в 1920—1922 годах упорно не признавался Литвой, которая объявила Каунас своей временной столицей и разорвала дипломатические отношения с Польшей.

Между тем сотрудничество Варшавы с Берлином в середине 1930-х проходило на фоне ужесточения давления на немецких граждан Польской республики. Получив по решению Версальской конференции район Позена (совр. Познань), польские власти сразу же наметили план этнических чисток территорий. Ответственный за полонизацию края Станислав Грабский отметил здесь недопустимо большое количество немцев и изложил программу правительства на будущее просто и ясно: «Польская страна исключительно для поляков».

В марте 1921 года по настоянию Варшавы был проведен плебисцит и в Верхней Силезии, и здесь поражение поляков было полным. 2/3 голосов было подано за Германию. Но внешнеполитическое положение изменилось. При полной поддержке Франции Польша организовала очередную провокацию, однотипную с той, которой командовал Желиговский в Литве. В ночь со 2 на 3 мая на спорную территорию были введены войска под видом повстанцев. Была захвачена основная часть оспариваемых территорий. Даже по польской официальной статистике в семи воеводствах Силезии непольское население составило около 50% населения, а в трех воеводствах — свыше 75% населения.

В результате 12 октября 1921 года Лига Наций, вопреки результатам плебисцита, передала Польше 29% спорной территории, на которой проживало 46% населения провинции и была сосредоточена большая часть ее промышленности: 76% угольных шахт, 97% добычи железной руды, все производство цинка и олова, около 50% доменных печей и т. п. Агрессивность Польши в отношении Силезии станет более понятной, если оценить приобретение в сравнительных цифрах. Три её угольных района — Домбровский, Краковский и Верхнесилезский в 1922 году дали по 7 095, 1 986 и 25 791 тыс. тонн соответственно. Выплавки чугуна в границах бывшего Царства Польского в 1922 году составили 79 тыс. тонн, в Верхней Силезии — 401 тыс. тонн, показатели по мартеновской стали по этим регионам составили 49 083 и 70 833 тыс. тонн, по прокату — 38 759 тыс. тонн и 41 417 тыс. тонн. Очевидно, что без оторванной от Германии Силезии экономика Польши была совсем другой.

«Захватывая направо и налево земли соседей, — отмечал в 1926 г. Ф. Я. Кон, — Польша оказалась в положении древних троянцев, втащивших в свою страну коня, внутри которого скрывались вражеские силы, вызвавшие ее разрушение».
Опельн. Люди ожидают подведения итогов плебисцита. Март 1921 года

Немецкое нацменьшинство рассматривалось в Польше как нежелательный элемент. На западных окраинах Варшава предприняла ряд мер по дегерманизации и полонизации захваченных территорий. Польские власти вытесняли немецкое население. Практиковались самые различные методы, включая организацию массовых нападений на непольские семьи. В результате только отошедшее Польше Поморье, т. е. часть Померании, покинули 400 тыс. чел. Кроме этого, поляки фальсифицировали данные переписей, в результате добились того, что немецкое население с 1921 по 1926 год сократилось с 2,5 до 1,032 млн чел. Власти практиковали самые разные виды давления, от организации периодических погромов (крупный погром немцев прошел в апреле 1933 г. в Лодзи) до избирательного налогового гнета. В Силезии на одного человека он равнялся 11,4 злотого, в то время как в Варшаве 7,1 и Кракове 3.4. Добиться полной дегерманизации Силезии Варшаве все же не удалось.

Варшава претендовала и на отторгнутый от Германии по условиям Версаля Данциг (совр. Гданьск). Немецкое население города и войска отбили в 1919 году попытки поляков решить этот вопрос силой, затем в город были введены войска Антанты. Польская дипломатия напрягала все усилия, чтобы получить контроль над Данцигом или получить право располагать там свой гарнизон или военные корабли. На всё последовал отказ. В период 10-месячной оккупации города силами Антанты поляки ввели туда и свой контингент под предлогом обеспечения военных поставок во время войны с Советской Россией. Забастовки докеров в Данциге поставили под угрозу снабжение Варшавы военными грузами. Солдаты разгружали суда вместо грузчиков. Но после ухода союзников польское присутствие стало очевидным, и под давлением Лиги Наций Варшава вынуждена была вывести войска, оставив у используемых пирсов и складов собственных «сторожей».

15 ноября 1920 г. Данциг с прилегаемой территорией был объявлен «вольным городом» под покровительством Лиги. Это было маленькое независимое государство (1950 кв. км.) с собственной конституцией, парламентом, правительством, валютой (данцигский гульден). Население его составляло 410 тыс. жителей, из них 210 тыс. были горожанами. 95% граждан «вольного города Данцига» были немцами, 3% — поляками и кашубами [1], 2% — евреями. Государственным языком стал немецкий. Все в новом государстве было немецким, но Данциг был объединен таможенной унией с Польшей. По особому соглашению, оформленному с санкции представителей союзников от 22 июня 1921 г., Польша получила право оставить собственных «сторожей» у используемых пирсов и складов на небольшом полуострове Вестерплятте. Суверенитет Данцига над этой территорией сохранялся и признавался особым соглашением. Польша не имела права вмешиваться в работу администрации порта или ограничивать полномочия данцигских таможенных чиновников. «Вольный город» сохранял право таможенной проверки товаров, поступавших на Вестерплятте под маркировкой «Военные материалы и взрывчатка».

Демонстрация жителей Данцига в поддержку немецкого языка. 1936

Польское влияние в институтах города было ничтожным, из 120 депутатов фолькстага поляки составили семь в 1920-м и три в 1930 году. Этого было недостаточно даже для формирования фракции. Польша стремилась превратить «вольный город» в свою автономию и всяческими способами усилить присутствие поляков. В 1925 году Варшава при помощи Лиги Наций добилась того, что Данцигский Сенат (правительство) вынужден был согласиться на введение небольшого польского гарнизона (шесть офицеров, 43 унтер-офицера и 83 рядовых) на арендованный Польшей в 1921 г. Вестерплятте у входа в порт. Там находились склады, к которым вела ветка железной дороги, несколько пристаней и семь портовых кранов. Суверенные права Данцига на полуостров вновь подтверждались, формально Вестерплятте оставался территорией «вольного города».

Через порт Данцига шел основной грузопоток Польской республики, и её власти пытались поставить его под контроль. Практиковались разные методы. В 1925 году Варшава потребовала, чтобы 50% всех рабочих и сотрудников порта были поляками. Для этого их пришлось завезти в город, в котором было тогда 20 тыс. безработных. Неудивительно, что это требование вызвало массовое недовольство и протесты под лозунгом «Данциг для данцигцев!». Другим способом подчинения города стало вполне естественное решение Польши обзавестись собственным портом на Балтике. В 1924 году в 20 км от Данцига и в 5 км от его границы на месте рыбачьего поселка Гдыня поляки начали строить собственный порт. Население Гдыни выросло с 500 чел. в 1924 г. до 60 тыс. чел в 1931 г. Грузооборот Гдыни постоянно и уверенно рос за счет Данцига. Если в 1927 году из оборота двух портов на Гдыню приходилось 9,8%, то в 1934 году эти показатели выросли до 56,6%. В бюджете Данцига главной статьей доходов были поступления от налогов и пошлин. В 1927—1928 гг. из 74,4 млн данцигских гульденов они составили 45 млн (из них собственно таможенный сбор — 14 млн).

Международный экономический кризис и Гдыня разоряли Данциг. В 1929 году поступления от таможенных сборов составили 61 871 313 злотых и 31 785 463 данцигских гульденов, из них на долю города 30,6 млн злотых и 2,6 млн гульденов. В 1933 году поступления от таможенных сборов составили 22 221 937 злотых и 10 372 375 гульденов, из которых на долю Данцига пришлось 6,4 млн злотых и 733 тыс. данцигских гульденов. Данцигская валюта была привязана к курсу британского фунта, и когда в 1931 году Лондон отказался от золотого стандарта, началось падение курса местного гульдена. Недовольство и разорение привели к росту популярности национал-социалистов, в 1933 году победивших на выборах в Сенат города. Между тем в начале марта 1933 года произошел первый серьезный инцидент в Данциге — поляки увеличили гарнизон в Вестерплятте. Последовали протесты Сената города в Лигу Наций. В Польше не игнорировали их — начались антинемецкие демонстрации и погромы. Кризис был преодолен в результате вмешательства Лиги, но подобного рода «демонстрации мощи» со стороны Варшавы вскоре станут привычными.

Доходные дома начала XX века в стиле югенд на Либауерштрассе в Мемеле. 1938

В середине марта 1938 года в Польше начались антилитовские демонстрации с требованием защитить польское население Литвы. Положение на польско-литовской границе было постоянно напряженным, в феврале 1938 ее посетил приехавший в Польшу Геринг, вслед за этим укрепления инспектировали высшие государственные чиновники. Весьма своевременно произошел инцидент — на границе был убит польский солдат.

В Литве также пересекались интересы Берлина и Варшавы. Решением Версальской конференции город Мемель должен был стать вольным городом в таможенной унии с Литовской республикой. Мемель был основан крестоносцами в 1252 году и с тех пор находился в составе германских государственных образований. Население города и округа было преимущественно немецким, литовцы составляли примерно четверть. В 1920 году Мемель был оккупирован французскими войсками. Возродившееся литовское государство считало его своим, как будто 650 лет его немецкой истории не значило ничего. Позиция Каунаса была изложена в ноте от 6 ноября 1922 года, где на первое место были поставлены экономические и финансовые соображения — Мемель был необходим Литве. Что касается соображений национальных, то литовская дипломатия была лаконичной и не разменивалась на доказательства и статистику:

«Территория Мемель, а также некоторые земли к югу от Немана, не отделенные от Германии, по своему происхождению и языку является неотъемлемой частью Литвы. Немецкому господству удалось частично германизировать только регионы, расположенные к югу от Немана».

Представители Каунаса энергично протестовали против проекта союзников, которые 27 июля 1923 года снова предложили создать здесь фактически отдельное государство под названием «территория Мемель» с весьма широкой автономией (со своей администрацией, полицией, законами, финансами и т. п.) под общей политической властью Каунаса, т. е. формально в составе Литвы. Население «территории» равнялось 140 760 чел., площадь — 241 093,3 гектара. Даже в условиях союзной оккупации основными экономическими партнерами города оставались немецкие фирмы. В 1921 году в город пришли девять британских, два французских, 3 финских, одно бельгийское судно и 390 немецких и 51 данцигское. В 1922 году под английским флагом пришло восемь, французским — десять, финским — 31 и бельгийским одно судно, в то время как под немецким 495 и данцигским 19.

Развитие кризиса в отношении Виленского края и явное желание завершить затянувшийся вопрос привели к паллиативному решению, в целом в пользу Литвы. 8 мая 1924 года была подписана конвенция между Литвой и державами-победительницами о передаче Мемельского края, который литовцы предпочитали называть Клайпедским. Для Литвы получение порта на Балтике при разрыве отношений с Польшей (граница была закрыта, включая движение по шоссе и железной дороге) имело огромное значение. Как и для ее финансов. С 1923 по 1938 год доходы Мемельского порта в 3−4 раза превосходили расходы на его содержание (в 1924 году — 489 440 литов против 2 338 014; в 1929-м — 499 073 литов против 1 965 124, в 1938-м — 1 598 474 литов против 3 078 840).

С 1933 года в «Клайпедском крае» усилилось влияние нацистов как партии, ратовавшей за возвращение немецких земель в состав единого германского государства. Литовские власти провели аресты активистов и начали управлять автономным краем на основе введенного там военного положения. Завершение кризиса в Саарской области и воссоздание германской армии совпали с обострением положения в Мемеле. В городе весной и летом 1934 года активировались сторонники национал-социалистов. В результате литовские власти перешли к арестам. Судебный процесс, начавшийся 14 декабря 1934 года, закончился 23 марта 1935 года. Успехи новой власти в Берлине привели к тому, что в Каунасе решили пойти на мягкие приговоры, часть привлеченных к суду была оправдана.

Клайпедский порт

17 марта 1938 года польский поверенный в делах в Эстонии передал представителю Литвы требование своего правительства: признать особые права польского населения в Литве, отменить статью Конституции, провозглашавшую Вильно (Вильнюс) столицей, и т. п. В противном случае Польша грозила осуществить «марш на Ковно» в 24 часа. Польские требования Литве не были согласованы с Берлином, но были сразу же поддержаны там. Вернувшийся из Варшавы Геринг встретился с Липским 17 марта и сразу же поддержал акцию Варшавы. Он отметил, что у Германии есть свои интересы в Литве, и это был Мемель. Геринг предупредил, что возможна негативная реакция со стороны СССР, но это не беспокоило польского дипломата. По польским городам сначала прокатились демонстрации с требованием войны, а затем началось непредвиденное правительством. Население стало осаждать банки, снимая деньги с текущих счетов и т. п. Национальное единение не состоялось. Определенного успеха на литовском направлении достигла Германия. 25 марта 1938 Берлин потребовал от Каунаса освободить арестованных нацистов, что и было сделано.

Вмешательство СССР охладило воинственные настроения Варшавы, которая ограничилась только одним требованием — восстановления дипломатических отношений. Литва пошла на эту уступку, и, по мнению Литвинова, это было правильное решение. Литовский посол в Москве на встрече с наркомом сообщил ему о разговоре с германским атташе. Генерал-лейтенант Эрнст-Август Кестринг

«заверял, что слухи о германской поддержке Польши в конфликте с Литвой ни на чем не основаны. Польша является клячей, которую Германия впрягла в свою упряжь на время».

Военные часто бывают настолько недипломатичны, что даже говорят правду… Но состояние Польши пока что не предполагало ничего хорошего. Бек, практически не имевший информации о состоянии дел в Советском Союзе после массовых репрессий против польского населения СССР в 1937—1938 гг., был уверен, что ненавистный сосед на востоке находится в состоянии полураспада. Начальник референтуры «Восток» польской военной разведки Ежи Антоний Незбжицкий не без основания называл МИД своей страны «гнездом снобов и дегенератов».

Советский военный атташе в этой стране полковник П. С. Рыбалко докладывал:

«Победа над Литвой» ничего Польше не дала и внутренней обстановки не разрядила, надвигается промышленный кризис, кризис в сельском хозяйстве не прекращался и не ослабевал, сегодня в Польше много деревень и уездов буквально голодает. Об этом пишут даже польские газеты, несмотря на наступающую весну безработица не уменьшается, а увеличивается, целые села и волости не имеют семян, чтобы засеять, и не имеют, чем обработать (прошлый год был большой неурожай почти во всей Польше). Промышленность находится далеко не в блестящем состоянии. Внутреннее положение крайне напряжено, развязываются фашистские устремления, и в недавней воскресной речи президент заявил, что, возможно, Польша вынуждена будет стать на тоталитарный путь дальнейшего своего развития. И по всем признакам она ищет выхода в авантюре войны. На этот раз поляки готовят авантюру более серьезную, чем польско-литовский конфликт. Сейчас развита бешеная античешская кампания, кое-что предпринимается на польско-чешской границе (возможно, готовится убийство еще одного серафима)».

Эти оценки очень скоро оправдаются на практике.

[1] Западно-славянский этнос, в это время еще сохранивший свою особую идентичность