«США должны признать, что у России в Сирии есть жизненно важные интересы»

Если намерение США состоит в том, чтобы подтолкнуть Россию к поддержке более провашингтонской политики, американским политическим деятелям стоит признать наличие у Москвы ключевых интересов в Сирии в их таком понимании, какое в них вкладывает Москва. Чтение же морали Кремлю подобно тому, как родитель отчитывает своего непослушного ребенка, вряд ли приведет к успеху, пишет Дэниэл Л. Дэвис в статье для The American Conservative.

Так, на прошлой неделе советник президента США по национальной безопасности США Герберт Макмастер обрушился с критикой на Россию из-за её «спонсирования» «кровавого режима» Башара Асада, который, по его словам, отдал приказ совершить недавнюю химическую атаку в Сирии. Случившееся, считает Макмастер, является «прекрасной возможностью для руководства России переоценить то, что оно делает».

Автор обращает внимание, что Россия поддерживает сирийский «режим» военной силой не потому, что Москве нравятся Асад или его «презренная» политика. Цель России состоит в том, чтобы укрепить свою способность оказывать влияние в регионе, стабилизировать район вблизи своих границ, где проживает большое количество мусульманского населения, и обеспечить сохранение доступа к своему средиземноморскому порту в Тартусе.

Обращение к высшим моральным принципам ни в коем случае не повлияет, считает автор, на президента России Владимира Путина. По мнению администрации, приоритетной среди целей США в области безопасности на Ближнем Востоке является уничтожение террористической группировки «Исламское государство» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), которая по-прежнему удерживает значительные позиции в иракских и сирийских городах Мосул и Ракка. Вашингтон не делает себе никакого одолжения, высмеивая и понося вторую в мире мощнейшую военную державу, которая, в случае должного с ней взаимодействия, может помочь в достижении этой цели в области безопасности.

Реакция США на варварский химический удар до настоящего времени характеризовалась просчетами и доказательством неопытности в делах на международной арене. В течение 24 часов после удара президент Трамп уже заявил, что сирийский режим несет прямую за него ответственность, и начал закладывать основу для собственного удара. Затем на чрезвычайном заседании Совета Безопасности ООН посол США Никки Хейли обрушила на своих коллег по международной организации волну критики, заявив, что если мировой орган оказался неспособен принять меры, то «бывают моменты в жизни государств, когда мы вынуждены предпринимать собственные действия».

Между тем исполняющий обязанности постпреда России в ООН Петр Ильичев призвал к сдержанности, заявляя о необходимости отложить любые разговоры об ответном ударе до тех пор, пока следствие не выявит виновную сторону. По данным Al Jazeera, в проекте резолюции ООН содержится призыв к «Сирии предоставить планы полетов, бортовые журналы и другую информацию о своих военных операциях в день удара… [а также] имена всех командиров вертолетных эскадрилий следователям ООН, а также предоставить им возможность провести встречи с генералами и другими высокопоставленными чиновниками».

Тем не менее администрация Трампа не стала ждать, пока со случившимся разберется ООН, а также решила не добиваться разрешения Конгресса. В течение 48 часов после химического нападения военные корабли США совершили удар крылатыми ракетами по аэродрому в Сирии. При этом США фактически помогли России одержать верх.

После удара США президент России Владимир Путин поспешил обвинить Вашингтон в «нарушении международного права по надуманному предлогу». Во вторник 11 апреля Путин заявил, что он по-прежнему поддерживает проводимое под эгидой ООН расследование обвинений «режима» Асада в том, что именно он отдал приказ о химической атаке. Исполняющий обязанности постпреда в ООН и президент России набрали очки в общественном мнении, сделав заявления, звучащие рационально и правильно. Они не стали защищать Асада или отрицать, что он отдал приказ, а, скорее, призвали США не действовать слишком быстро и поддерживали полное расследование случившегося.

А 12 апреля в Москве госсекретарь Рекс Тиллерсон встретился непосредственно с Путиным, в беседе с которым он, как сообщается, посоветовал российскому президенту обдумать издержки продолжения союза с Сирией.

Читайте также: Двойные стандарты Рекса Тиллерсона

Государственный секретарь Тиллерсон и советник по вопросам национальной безопасности Макмастер не понимают ключевого момента: Россия действует в соответствии с тем, как она видит свои интересы национальной безопасности в регионе. До тех пор, пока высокопоставленные руководители США не признают этот факт и не приведут собственные шаги в соответствие с этим, США могут рассчитывать на постоянное ухудшение отношений с Россией и другими конкурирующими державами.

В 1971 году СССР подписал соглашение с тогдашним «диктатором» Хафазом аль-Асадом о доступе к сирийской военно-морской базе в Тартусе. Благодаря данному соглашению, действующему до сих пор, у ВМС России еще остался доступ к Средиземному морю, и Россия от него не откажется, поэтому нет никаких рациональных оснований ожидать от России отказа и от поддержки Сирии.

Это не означает, что Асада не следует привлекать к ответственности, но если США хотят воздействовать на поведение Асада и убедить Москву им в этом помочь, Вашингтон должен прекратить недооценивать или закрывать глаза на мотивацию, стоящую за политикой России в Сирии.

Россия заинтересована в том, чтобы прекратить гражданскую войну так же, как и США, считает автор. Кремль, прежде всего, стремится положить конец конфликту, чтобы уменьшить или прекратить военную поддержку Дамаску. Более того, в случае окончания гражданской войны сократится и угроза исламского терроризма самой России. Можно, однако, предположить, что Кремль не поддержит какой-либо результат в Сирии, который приведет к власти недружественное Москве правительство.

Суть заключается в том, заключает автор, что США должны действительно перестать заниматься сменами режимов, что никогда не кончается хорошо. Вместо этого Вашингтон должен сосредоточиться на политике, которая может достичь реальных стратегических целей США.