Я бы хотела начать разговор с рассмотрения насущного вопроса. Сегодня градус раздражения, агрессии в обществе очень высок. Немногочисленные группы граждан пытаются срывать спектакли, отдельные постановки даже закрывают, как и выставки, устраивают гонения на целые театры (Театр.doc, Театр-Театр), собирают подписи против еще не вышедшего в прокат фильма и так далее.

Пресс-служба Театра им. Евгения Вахтангова
Кирилл Крок

Я все это могу назвать одним словом — хулиганство. И с ним, и с тем, что вы назвали, должны бороться правоохранительные органы и суд. Нужно, чтобы и они, и государство очень оперативно реагировали на такие безобразия. Кстати, 18 ноября было опубликовано сообщение, что Госдума будет вносить изменения в статью 120 Кодекса административных правонарушений. Там появится пункт о публичном осквернении произведений литературы, искусства и народного творчества, которое повлечет за собой либо штраф, либо обязательные работы сроком до 20 часов, либо арест на 15 суток. За повторные действия — штраф от 100 до 500 тысяч. Думаю, такая мера остановит всех этих борцов за нравственность, и они немножечко придут в ум. А если провести параллель — скажите, чем православный активист, который разбивает скульптуры в Манеже, отличается от игиловцев (организация запрещена в России), громящих памятники античности? Да ничем! Это первый шаг в ту сторону. Не нравится что-то, считаешь, что оскорбляет, пиши заявление в прокуратуру. Если она определит, что это произведение задевает чьи-то чувства, то, извините, есть решение суда и любой театр, любой выставочный зал обязаны решение исполнять.

Но по каким критериям прокуратура определит, что это произведение обижает кого-то, а это — нет?

Вспомните ту же историю с «Тангейзером». Там ведь суд определил, что ничьи права не задеты, вынес решение, что там ничего оскорбительного нет.

Но спектакль-то сняли все равно.

Да. Но это уже другая история.

Театр Вахтангова регулярно приводят как один из примеров успешного менеджмента и творчества самого высокого уровня. Планка с каждым сезоном все выше и выше. А есть ли у вас, назовем это «подушкой безопасности», которая позволит снизить риски и потери — как художественные, так и финансовые — в случае стагнации и даже спада?

Во-первых, ни один театр, самый успешный, в том числе и мы, не застрахован от провалов и неудач. И у нас в репертуаре появляются и проходные постановки, и спектакли, которые даже не доживают до конца театрального сезона. Были случаи, когда театр вкладывал огромные деньги в подготовку нового спектакля, тратил время и силы актеров и постановщиков на репетиции, но по решению Римаса Владимировича мы эти работы не выпускали, как бы больно и обидно это ни было всем. И Римасу в первую очередь. Бывает. Это жизнь. И творчество. Нельзя же все время быть на высоте. Очень сложно удержаться. Какого-то единого рецепта в театре нет. Только пробовать, ошибаться, находить, продолжать. Не бороться с ветряными мельницами. Если вкратце — делать дело.

И надо бы делать его хорошо…

Вы знаете, если бы кому-то был известен рецепт как сделать спектакль хорошо, он бы получил Нобелевскую премию. Увы, таких правил не существует, потому что это всегда эксперимент, поиск, риск. Когда мы создаем спектакль или фильм, вкладываем деньги — нет никакой уверенности, что это получится. Нет четкого бизнес-плана: сколько надо потратить денег, какие правильные совершить действия, какого режиссера и актеров пригласить, чтоб получился успешный спектакль.

Позволю не согласиться с Вами. Если говорить, например, о спектаклях Римаса Туминаса, можно утверждать, что ему-то этот рецепт как раз известен

Безусловно, Вы правы, потому что это почерк большого мастера. Но я говорю сейчас о театре в целом. Римас Владимирович не может же, выпустив один спектакль, через две недели начать репетировать следующий. И мы не можем жить только его постановками. Мы счастливы, что у нас получается раз в сезон выпускать его работы, но в театре огромная труппа и охватить всех тем, что делает Римас Владимирович, нереально. Поэтому мы ищем. И, прежде всего, сам Римас предлагает других режиссеров, интересных творческих людей, чтобы в театре ставил не только он, а кто-то еще. И поверьте, он радуется удаче другого режиссера больше, чем своей. Потому, что он настоящий художник.

В октябре заместитель мэра Москвы по социальным вопросам Леонид Печатников дал интервью, которое взволновало театральную общественность. Речь в нем шла, в том числе, и об изменении системы финансирования театров. 16 ноября по этому поводу прошел круглый стол с участием директоров театров. Предполагается создать новую систему оценки работы театров и в принципе много чего изменить.

Что предлагают московские власти и, в основном, театральное сообщество поддерживает? Я сейчас скажу фразу, уже набившую оскомину. Есть Пушкинский театр, который выпускает премьеру за премьерой, там всегда полные залы, они ездят на международные фестивали и гастроли. Так вот у него такой же бюджет, как и у никому неизвестного театра «Модернъ». Театральное сообщество говорит о том, что такого безобразия быть не должно — не может мертвый театр получать такое же финансирование, как и театр, который развивается, набирает обороты популярности и так далее. Есть идея дотировать каждого зрителя, который приходит на спектакль и, условно говоря, на каждый рубль, заработанный театром от прямой уставной деятельности, давать ему некую финансовую поддержку. Когда идет речь о критериях, мы призываем учредителя к тому, что не только оцениваем рубль в кассе, а еще имеем систему определения качества, творческой составляющей. Как нам представляется, мы можем ошибаться, но если будет такая многовекторность, она позволит, как мне кажется, скорректировать экономические цифры. Ведь не может быть так: театр, как считает творческое сообщество, творчески успешен, а зрителя там нет. В такой ситуации театр вообще теряет свое предназначение. С моей точки зрения, пустой театр выглядит, по крайней мере, дико. Если сообщество полагает, что это прекрасный спектакль, а на него никто не ходит, это не означает, что театр следует закрывать или денег не давать. Это значит, что он должен получать другие деньги от своего учредителя — от государства.

И все-таки — некий театр стоит пустой или полупустой, публика там случайная, свои задачи он не выполняет. Как в таких случаях собираются поступать? О закрытии речи нет, но и финансировать на прежнем уровне такую площадку нерационально.

Никто не предлагает закрывать театры! Как думают сделать в Москве? Государство берет на себя стопроцентное содержание имущественного комплекса, а дальше нам говорят: «Коль ваш театр не пользуется сейчас популярностью, финансирование сокращаем: даем некоторую сумму на зарплату, так как есть постановление правительства, которое рекомендует количество штатных единиц по количеству мест в зале. Даем средства на выпуск премьеры, так как без этого театр никогда не сможет вылезти из тяжёлой ситуации». Это и будет финансировать государство. А дальше, если желаете развиваться — развивайтесь! Как только покажете, что залы стали наполняться и работать стали лучше, значит, вас будут в большей степени поддерживать.

О смене руководства, как я понимаю, вопрос не будет ставиться в принципе?

Знаете, это такое лукавство, когда некоторые наши деятели говорят: «Если бы мне дали столько денег, сколько театру Вахтангова, (кстати у нас не самое большое финансирование среди федеральных театров) или еще другому какому театру, мы бы всем показали». Я вас уверяю, хороший качественный театр не начинается с бюджета, он начинается с творческой идеи и с человека, который сидит за режиссерским столиком и делает спектакль. Если этот человек талантлив и успешен, то и в театре всё происходит: посмотрите на Вахтанговский. Если нет художественного лидера, будете плестись в хвосте. Как раз на этом круглом столе обсуждали такой вопрос: есть абсолютное четкое понимание — куда зрители ходят, а куда публику ничем не заманишь. Речь сейчас не о регионах, где, простите, на город два театра и их нужно только поддерживать, а о крупных мегаполисах — Москве, Петербурге, Новосибирске, Екатеринбурге. С моей точки зрения, если учредитель видит такую ситуацию в течение долгого времени, значит нужно отдавать театр молодым режиссерам, художникам, актерам. Но не на год, как у нас любят, потому что за это время ничего не успеть сделать, а на три. Следует утвердить творческий план развития, «дорожную карту» и давать карт-бланш этим людям. В том числе, предусмотреть и бюджет на то, чтобы театр смог встать на ноги. Получится как у Евгения Писарева в Пушкинском театре — слава ему. Получится как у Римаса Туминаса в Вахтанговском — слава ему. Не получилось — значит, надо дальше искать. У нас в стране очень много талантливых молодых режиссеров. Не ошибается, тот, кто ничего не делает!

А директоров?

И они есть! Те, кто хотят. Ведь что получается! Крупнейшие театральные вузы выпускают режиссеров, менеджеров, а куда им идти? В лучшем случае они могут устроиться администраторами в театр. Ну, хорошо, отработал так 10 лет, 15. А дальше что? А дальше сидит, простите, некто ‑ и я могу массу примеров еще таких привести. И что, никто ничего не знает? Все это знают. Однако никто не хочет в этой ситуации ничего менять. Театр же, как ни крути, дело молодых. Чтобы поднять его из руин, тем более, нужно обладать совершенно сумасшедшей энергией и работоспособностью и забыть обо всем, что у тебя есть в жизни — семья, заботы, личные проблемы. Все положить на этот алтарь. Кто это может? Только молодые люди, у которых есть еще запал. Как раз об этом мы и говорили, и призываем Департамент культуры наконец принять кадровые решения. Посмотрите на Табакова, Волчек, Захарова — как эти люди, несмотря на свой возраст, руководят достойно театрами. И надеемся, что вслед за Москвой и другие власти наконец-то начнут изменения. И ситуация в Москве потихоньку начинает меняться, в следующем году, надеюсь, произойдут серьезные перемены.