Директория во Франции: бегство от диктатуры к диктатуре

9 ноября 2015

Время чтения 5 мин

С момента начала Великой французской революции до превращения Франции в империю прошло совсем немного — по историческим меркам — времени, но за этот короткий период сама система политических институтов государства успела основательно трансформироваться.

Наполеон в иллюстрациях де Бревиля. Возвращение из Египта. 1912 (фрагмент)

Директория, ликвидированная в результате переворота 18 брюмера, была установлена конституцией III года, принятой Национальным конвентом в 1795 году, когда революционные события уже вошли в свою финальную стадию, длившуюся с 26 октября 1795 (4 брюмера IV года) до 9 ноября 1799 (18 брюмера VIII года). Режим Директории был призван воплотить в себе идеи разделения властей, предложенные и обоснованные не столько политиками, сколько философами, начиная с Шарля Луи де Монтескьё, но политиками взятые на вооружение. Исполнительная власть Директории состояла из пяти директоров Исполнительной Директории (Directoire exécutif) и законодательная власть (Corps Législatif) из двух палат — Совета старейшин (Conseil des Anciens) и Совета пятисот (Conseil des Cinq-Cents) — интересно, что это был первый двухпалатный законодательный орган в истории Франции. Несмотря на эти прогрессивные решения, режим Директории — памятуя о недавних ужасах якобинского террора — во многом был гораздо более консервативен по сравнению с предыдущими завоеваниями революции.

На смену всеобщему избирательному праву 1793 года пришло ограниченное цензовое избирательное право, принцип равенства признавался лишь в пределах гражданского равенства, и многочисленные демократические права, провозглашенные конституцией 1793 года были исключены — это коснулось и права на труд, и права на социальное страхование, и всеобщее образование. Конечно, регресс был не окончательным, и возвращения к прежним сословным привилегиям не произошло, но и о принципе социального равенства речь уже не шла. Только граждане старше двадцати пяти лет, платившие налог на доход от двухсот дней работы, имели право быть выборщиками: пространство политического участия в период правления Директории существенно сократилось, но гарантии того, что якобинская или иная диктатура не станут возможными, казались достаточно надёжными.

Однако попытки стабилизации ситуации в стране оказались не слишком-то успешными. Сама судьба революции — а вместе с ней и всего французского общества — зависели от того, удастся ли, во-первых, найти общий язык разнородным политическим силам, не сумевшим в достаточной степени солидаризироваться друг с другом после термидорианского переворота, а во-вторых — решить многочисленные проблемы в экономике пореволюционной Франции. Именно это, а не противоречия республиканцев, термидорианцев и немногочисленных оставшихся монтаньяров, грозило государству неприятностями. В период, когда Директория начала работу, инфляция достигла завершающей стадии: цены росли буквально ежечасно, за четыре месяца выпуск бумажных денег увеличился в два раза. Иллюстрацией сказанного служит хотя бы тот факт, что бумажные деньги печатали каждую ночь для использования на следующий день. Крестьяне, опасавшиеся трудной зимы, практически прекратили поставки, и прилавки рынков даже в Париже были фактически пусты. правительству пришлось прибегнуть к распределению продовольствия, но голодные смерти продолжали исчисляться сотнями. На этом тревожном фоне новую агитацию начали оставшиеся якобинцы, несогласные с действиями Директории решили действовать путем заговоров, которые, впрочем, на тот момент ни к чему не привели (тактика заговоров в то время вообще пользовалась популярность; самый известный из них — «заговор равных» под руководством Бабёфа). Отметим, что именно опасения дальнейших заговоров во многом стали фактором успеха будущего переворота 18 брюмера.

Несмотря на колоссальные внутренние трудности, Франция не отказывается от амбициозной внешней политики, и настоящей «звездой» французских военных кампаний неизменно является Наполеон Бонапарт, хотя его самостоятельность в принятии решений нередко вызывает недовольство действующего правительства: он блестяще проводит первый итальянский поход, в Кампо-Формио заключает мир с Австрией (NB: не дожидаясь санкции Директории). Несмотря на эти трения, 10 декабря 1797 он триумфально встречен Директорией в полном составе в Люксембургском дворце.

Тем временем даже внешнего согласия в правительстве уже не было: переворот 18 фрюктидора усугубил раскол, и если не окончательно выбил почву из-под ног республиканцев, то основательно её поколебал. Директория, напуганная призраком возрождающегося якобинства (а последние на выборах одерживали все новые и новые успехи), клонилась вправо. Военные успехи Франции в ту эпоху были очевидны: теперь ее окружали Батавская республика, Гельветическая республика в Швейцарии, Цизальпинская, Римская и Партенопейская (Неапольская) в Италии, Египетский поход рисовал заманчивые картины усиления Франции на востоке — в пику давнему конкуренту, Великобритании. Несмотря на это, большинство членов Директории опасались не в меру честолюбивого генерала Бонапарта. Но нашёлся в её рядах и тот, кто сделал на него ставку: Эммануэль-Жозеф Сийес, удачливый и хитрый политик, успешно переживший все перипетии предыдущих революционных лет. При поддержке Сийеса и Роже Дюко Наполеон всё увереннее двигается по направлению к большой политике. Директория же, напротив, всё более слабела, раздираемая внутренними противоречиями и теряющая легитимность в глазах народа. Переворот 18 брюмера во многом стал иллюстрацией к известному высказыванию, произнесенному, впрочем, существенно позднее и по совершенно другому поводу: власть лежала под ногами, оставалось лишь поднять её.

Первый республиканский проект Франции, таким образом, был завершен. Но лишь на время — за первой республикой последовали и другие. Но это уже продолжение истории.