Сентябрь. 1939. Польша и её союзники

Еще 26 августа Бек направил послу в СССР В. Гжибовскому инструкцию, в которой разъяснял «ограниченную ценность» советско-германского соглашения. Вскоре ему придется убедиться в ошибочности этих взглядов. Впрочем, настроения в Польше были шапкозакидательскими. 28 августа уходивших призывников толпа на краковском вокзале приветствовала криками «На Берлин! На Берлин!», а на совет чешского офицера (в Кракове начал формироваться чехословацкий легион), эвакуировать из города исторические ценности реликвии последовало глубокое изумление. Никто не ожидал, что немцы дойдут до Кракова. В Германии такого энтузиазма не было. Слишком многие помнили о Первой мировой войне. Основной удар по Польше должны были нанести две группы армий — «Север» во главе с генерал-полковником Федором фон Боком и «Юг» во главе с генерал-полковником Гердом фон Рундштедтом. Немцы полностью превосходили противника в качестве и количестве техники, в уровне руководства войсками.

Польский план военных действий против Германии — «Захуд», был разработан 4 марта 1939 года. Следует заметить, что план войны против СССР — «Всхуд» — был закончен ранее, 4 февраля того же года. «Захуд» исходил из необходимости прикрыть всю территорию государства. Достаточных сил для выполнения этой задачи у Варшавы не было. С другой стороны, основные польские промышленные (Силезия) и нефтедобывающие (Галиция) районы, культурные центры (Краков, Познань) находились недалеко от границы. «Трудно определить, — вспоминал фон Манштейн, — в чем состояли стратегические цели развертывания польских сил, если только в его основе не лежало желание «закрыть все» и ничего не отдавать добровольно. Обычно такой образ действий приводит к поражению более слабой стороны». Черчилль оценил польскую дислокацию похожим образом: «Все польские вооруженные силы были разбросаны вдоль границ Польши. Резервов в центре не было». Гитлеровский фельдмаршал считал, что в Польше после смерти Пилсудского уже не было здравомыслящих политиков. Возможно, Манштейн был и прав, если забыть, что такая Польша и такое её руководство были детищами покойного «начальника государства».

В феврале 1939 года комдив Н. Г. Корсун опубликовал статью о выводах, сделанных из прошедших войн — в Испании и Китае. Он считал, что развитие техники сделало возможным рост темпов наступления — с 0,5 до 15−20 км в сутки, а, следовательно, выросла и глубина операции — до 160 км. (в Испании) и 240−300 км. (в Китае). Рост влияния техники приводил к соперничеству за поле боя танков и противотанковой артиллерии, авиации и средств ПВО, от исхода которого зависел исход боя. Будущее военных действий было очевидным: » наиболее эффективными и решающими являются последовательные наступательные операции с фланговыми ударами в глубине». Война на польском фронте шла по германским, а не по польским планам и очень походила на то, что описывал несколькими месяцами ранее Корсун. Прорыв вглубь обороны, вытянутой в нитку вдоль границ давал фланговым ударам в глубине большое преимущество. Безусловно, большим преимуществом Германии было и участие в войне Словакии — оно давало возможность одновременного удара с севера, запада и юга и выхода в глубь польских оборонительных позиций.

В ночь с 31 августа на 1 сентября на польскую территорию перешли боевые группы абвера — всего несколько сотен человек. Они занимались организацией саботажа и диверсиями, захватывали и удерживали до прихода вермахта мосты, электростанции и т. п. После войны этот опыт способствовал формированию роты 800, а затем батальона 800, которые позже стал основой полка «Бранденбург». Группы, подготовленные абвером, действовали в польском тылу и добились значительных успехов в Силезии и Коридоре. В Галиции действовали подготовленные немецкой разведкой отряды украинских националистов. Начало войны и страх диверсантов спровоцировали в Польше новую волну национализма. На основании закона 1937 года в случае войны предусматривались аресты и депортации лиц, которые могли быть признаны враждебными польскому государству. Прежде всего это были «активные представители» национальных меньшинств.

Списки депортируемых немцев были составлены еще перед войной, в них было включено около 15 тыс. чел. Аресты и высылки начались с 31 августа на 1 сентября 1939 г. Арестованные люди собирались в колонны и пешим путем направлялись на восток. Местом назначения ссылок был концентрационный лагерь Береза Картузская, созданный еще в середине 1930-х годов. По пути их расстреливали конвоиры, избивали и забивали до смерти жители польских населенных пунктов, через которые проходили эти «марши смерти». Из 3-тысячной колонны немцев из Познани таким образом было убито до половины «охраняемых». Убийства и внесудебные расправы носили массовый характер и не подлежат точному учету. Минимальное количество жертв исчисляется в 5800 чел. Наиболее известным из этих прискорбных событий является погром в Бромберге (совр. Быдгощ). В этом городе со значительным немецким населением поляки чувствовали себя не совсем уверенно. 3 сентября 1939 года в Бромберге, наполненном беженцами и разрозненными группами польских солдат, раздались выстрелы — немедленно началась паника, которая переросла в массовую расправу с немецким населением. Было убито 891 человек, включая стариков, женщин и детей. Разумеется, вскоре пришел вермахт, и германская пропаганда широко использовала эти события для обвинений поляков в варварстве. Все это создавало благоприятную атмосферу для решения немецких действий. СД и СС приступили к массовым арестам и физическому уничтожению польской интеллигенции. Уже 27 сентября руководитель гестапо Г. Гейдрих рапортовал об уничтожении 3% польской элиты.

Картина быстро менялась. Немцы быстро справились с пограничными укреплениями поляков или обошли их с флангов. Поляки храбро сражались, но ничего не могли сделать. Сентябрь 1939 года был теплым, стояли ясные дни. Польская авиация сражалась героически, но недолго. Люфтваффе быстро захватило господство в воздухе и терроризировало дороги, по которым в центр страны устремились беженцы, а к границам пытались пробиться к войска. Попытки поляков перехватить инициативу были неудачными. 4 сентября польские позиции в Коридоре были прорваны. Немцы чувствовали себя освободителями. Командир XIX Армейского корпуса генерал Гудериан с радостным волнением въехал в Кульм (совр. Хелмно, Польша), где родились и жили несколько поколений его предков. 5 сентября польская кавалерия попыталась совершить рейд в Восточную Пруссию. Он быстро завершился с большими потерями для наступавших. Еще 5 сентября агентство ГАВАС из Парижа сообщало об успехах союзника и об отступлении немцев, агентство Рейтер из Лондона — о достижениях польской авиации.

На самом деле положение поляков быстро приобретало очертание катастрофы. Поражение на границе стало очевидно даже для Рыдз-Смиглы. Вечером 5 сентября он приказал армии отходить на восток, за Вислу. Этот приказ было легче отдать, чем выполнить. К утру 6 сентября практически все польские войска, прикрывавшие границу, были или уничтожены, или подвергались уничтожению. Поляки сражались храбро, что не могло компенсировать недостатки противовоздушной и противотанковой обороны. 6 сентября польское правительство переместилось в Люблин. Успехи вермахта были очевидны. Тем не менее Берлин был явно заинтересован в выступлении Москвы. Она же готовилась к серьезным переменам. Согласно статье 15 нового закона о воинской обязанности, принятому 31 августа, призыв должен был проводиться ежегодно с 15 сентября по 15 октября. Фактически формировалась новая армия.

3 сентября Ворошилов отдал приказ об усилении боевой подготовки новобранцев. В кратчайший срок необходимо было подготовить бойцов, способных действовать индивидуально и в составе подразделения. Командиры частей и соединений должны были принять меры по усилению комендантской службы, охраны штабов, аэродромов, учреждений и складов. Отменялись отпуска, задерживалось увольнение в запас отслуживших свой срок красноармейцев. 5 сентября 1939 г. Молотов ответил на запрос германского посла: «Мы согласны, что в подходящий момент обязательно придется нам начать конкретные действия. Но мы считаем, что этот момент пока еще не назрел. Возможно, что мы ошибаемся, но нам кажется, что торопливостью можно испортить дело и облегчить сплочение противников». А польские дипломаты еще надеялись на возможность реализации своих предвоенных расчетов. 5 сентября Гжибовский встретился с Молотовым и поставил перед ним вопрос о поставке и транзите военных материалов. Нарком ответил, что торговый договор будет выполняться, но о поставке военных материалов или транзите их через советскую территорию и речи быть не может, потому что советское правительство не хочет быть втянутым в войну и должно заботиться о своей безопасности.

В тот же день генерал-полковник фон Браухич встретился с советским военным атташе комкором М. А. Пуркаевым. Главнокомандующий сухопутными войсками сообщил, что германская армия наступает и что все идет по плану. Генерал вспомнил: «В 1931 г. я был на маневрах в Москве и Минске. Прощаясь с одним высшим командиром РККА, я сказал: надеюсь в ближайшем будущем встретиться в Варшаве». И хотя Пуркаев не сказал ничего конкретного, ясно было одно — наступает время принятия решений. В Москве не ожидали столь быстрого обвала Польши и оказались не готовы немедленно реагировать на события. Для завершения подготовки армии требовалось время. «Похоже на то, что нынешнее польское государство гнило насквозь, — отметил в своем дневнике 7 сентября Майский. — Настолько гнило, что его армия не в силах оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления врагу даже под лозунгом защиты национальной самостоятельности. Вчера британское правительство дало Польше заем в 8,5 млн. ф. ст. Не слишком ли поздно?». Было поздно.

«Польская армия сражалась храбро, — вспоминал германский генерал, — но ее нельзя было сравнить с немецкими войсками ни по вооружению, ни по подготовке, ни по руководству, и в течение трех недель она была полностью разгромлена». На самом деле, судьба польской кампании вермахта была решена даже раньше, в течение первых двух недель войны. В это время союзники были не очень активны. 31 августа, перед началом войны, Гитлер рассчитывал на то, что союзники не выступят на территорию Германии. Он не ошибся. В сентябре 1939 года во французской армии господствовало убеждение, что на этот раз до настоящих боев не дойдет. Командовавший танковыми войсками 5-й армии полковник де Голль вспоминал: «…я отнюдь не удивлялся полнейшему бездействию наших отмобилизованных сил, в то время как Польша в течение двух недель была разгромлена бронетанковыми дивизиями и воздушными эскадрами немцев». Впрочем, бездействие все же не было полным.

Стоявшие на фронте войска вывешивали плакаты с заявлениями о том, что первыми не откроют огонь, посещали окопы противника, обменивались едой и выпивкой. Впрочем, по свидетельству Черчилля, предпринимались и более радикальные действия: «Мы ограничивались тем, что разбрасывали листовки, взывающие к нравственности немцев. Этот странный этап войны на земле и в воздухе поражал всех. Франция и Англия бездействовали в течение всех тех нескольких недель, когда немецкая военная машина всей своей мощью уничтожала и покоряла Польшу. У Гитлера не было оснований жаловаться на это». Действительно, жаловаться было не на что. Впрочем, и немцы отвечали взаимностью: к концу 1939 — началу 1940 гг. их пропаганда достигла пика. Пропагандой занималось Министерство иностранных дел, позже к ней подключилась военная разведка. Наиболее успешными были брошюры и листовки «Умереть за Данциг?» и «Англичане воюют до последнего француза».

Немецкий фронт на Западе держали 35 слабых дивизий против 65 кадровых и 45 резервных французских. «Странная война! — писал через месяц после разгрома Польши Майский. — Получается впечатление, что все, что делается сейчас, — это лишь присказка, а самая сказка еще будет впереди. Или иначе: все это лишь цветочки, а ягодки объявятся несколько позднее. Иногда мне кажется, что на европейской арене перед моими глазами два бойца ходят один около другого, примеряются, принюхиваются, поплевывают себе на руки, изредка награждают друг друга легкими толчками, как бы проверяя взаимные бдительность и готовность к схватке. Но самой схватки еще нет. Что-то удерживает бойцов от первого решительного удара, что-то сковывает их энергию, их волю, их мускулы».

5 сентября был отдан приказ о подготовке обороны Варшавы. Основу гарнизона составили отходившие части и сформированные отряды добровольцев. Им не хватало оружия, особенно слаба была противовоздушная оборона. Имелось только 36 зенитных орудий и 54 самолета. 8 сентября 4-я танковая дивизия германской армии вышла к Варшаве. Взять город с ходу не удалось, варшавяне упорно защищались. К 8−9 сентября немецкие клещи с севера и юга, со стороны Словакии и Восточной Пруссии почти сомкнулись у польской столицы, от Познани до Варшавы образовался вытянутый мешок, в котором оказалась большая часть польской армии. Немцы стали переходить на восточный берег Вислы, что делало катастрофу неизбежной. «Внутри этих клещей, — вспоминал Черчилль, — сражалась и гибла польская армия». 10 сентября окруженная польская группировка попыталась перейти в контрнаступление у небольшой речушки Бзура. Немцы быстро остановили это движение, начались бои, которые несколько затормозили падение польской столицы.