Франция в ожидании гражданской войны?
Когда под давлением протестов «желтых жилетов» Эммануэль Макрон согласился повысить некоторые социальные выплаты, это казалось забавным, но для него определенно фатальным. Уличная толпа всегда иррациональна, ее желания, как правило, сильно доминируют над реальными возможностями и имеющимися ресурсами.
Тому наглядным примером служит манифест из 25 пунктов, в начале декабря прошлого года появившийся во французской прессе. Его очевидная практическая неисполнимость делала положение лидера Пятой республики безвыходным, а вспыхнувшие с новой силой протесты после окончания новогодних праздников убедительно доказали — само собой дело не утихнет. Слишком много в обществе накопилось недовольства. Его требовалось срочно утилизировать, и Макрон внезапно придумал как.
В воскресенье, 13 января, президент Франции обратился к нации с открытым письмом. Поначалу его тоже восприняли скептично, как проявление еще большей слабости. Человек, на которого третий месяц подряд ополчились все — народ на улицах, пресса, экономические и политические комментаторы — внезапно предложил Франции «сесть и поговорить». Практически устроить народное вече, почти как у древних новгородцев.
На повестку дня он вынес три десятка фундаментальных вопросов, тематически сведенных в три базовые группы: налоги, страна и мигранты. Каждый гражданин страны по ним может не просто высказаться, а предложить конкретные пути и варианты решения. Например, какие налоги и как следует изменить. Какие социальные программы ввести и из каких средств их финансировать. Что делать для снижения коррупции и конкретно — с коррупционерами. Впрочем, перечисленными в письме пунктами дело не ограничивается. Глава Пятой республики сразу подчеркнул принципиальное отсутствие запрещенных тем или неудобных вопросов.
И вот это стало сильным ходом, не только давшим выход из уже практически тупиковой ситуации, но и серьезно поднявшим ставки во всей игре в целом. С шестнадцатого числа и на два предстоящих месяца страна действительно засела за обдумывание. В каждом департаменте, в каждом населенном пункте организован сбор предложений и их первичное обсуждение на местах с целью формирования четкой повестки, которая дальше будет иерархично складываться, чтобы в итоге составить общенациональную. Которую дальше уже государство обсудит и превратит, как обещается, в национальную программу экономических и политических преобразований.
Иными словами, Макрон, которого еще недавно многие критики считали простой пустой проходной искусственной фигурой, решился на шаг, оказавшийся недоступным никакому другому европейскому, да, в общем, и мировому политическому лидеру. Впервые, наверное, за целый век нашелся человек, предложивший переподписать социальный договор между государством и обществом, являющийся главным императивом каждого социума.
Таким образом, сейчас Франция фактически готовится пересдать экзамен на социальную зрелость. Кризис глобализма обнажил серьезную проблему даже не в части государственной или экономической политики государства, он проявил зримые признаки разрушения устоев самого общества в целом на фундаментальном уровне базовых взглядов, ценностей и мировосприятия.
Например, когда рядовые граждане сталкиваются с ростом преступности, вызванной наплывом мигрантов, с дефицитом денег на социальные программы на фоне расширения выплат «беженцам с Ближнего Востока», а правительство и лидеры политических партий продолжают настаивать на необходимости расширения миграции, «потому что работать некому».
Таких противоречий накопилось великое множество, от целесообразности сохранения членства в ЕС до отказа участвовать в НАТО и создания независимой от Вашингтона общеевропейской армии. Но в основе всего лежит отсутствие четкости в понимании — что такое вообще Франция? Чего желает ее народ, и каким именно образом он считает необходимым этого добиваться?
Надо отметить, что своим таким шагом Макрон реализовал очень популярную в последние годы в мире мечту. Правительства и государства сегодня чаще всего обвиняют как раз в оторванности от нужд и чаяний народа, в глухоте к его нуждам и безразличии к его взглядам. Вот если бы государство народ послушало, вот тогда…
Именно это Макрон сейчас и предложил сделать французам. Вместо уличного бунта — предложить конкретный подход, который было бы возможным воплотить в фактические шаги и решения. Пусть даже и не все, об этом в открытом письме он сказал тоже. Но главное, чтобы стороны услышали и поняли друг друга, синхронизировали позиции и, так сказать, определились в базовых принципах.
И вот с этого момента начинается самое главное, как раз и составляющее экзамен нации на социальную зрелость. Текущие уличные протесты вроде как пошли на убыль. Лидер Франции сейчас ездит по регионам, встречается с главами местных администраций, агитирует за их максимальную активность в организации и проведении процесса. Растет число репортажей с народных собраний. Но вот что из всего этого выйдет — сегодня самый серьезный вопрос, имеющий ключевое значение не только для Франции, но и, пожалуй, для всего Евросоюза, а то и западной цивилизации в целом.
Между выражением возмущения, демонстрацией недовольства и способностью внятно сформулировать альтернативу обычно лежит дистанция большого размера. Сможет ли нация самостоятельно адекватно соотнести собственные хотелки с реальными объективными возможностями, пока непонятно. И сможет ли она взять на себя ответственность за результат? Ведь обычно все любят только требовать и критиковать, но никогда не признают себя за последствия в ответе. Пока дело ограничивается комментариями в интернете и истерикой площадной толпы, безответственность проскакивает свободно, но сейчас речь идет о принятии конкретных управленческих решений, где те или иные последствия неизбежны.
Впрочем, не менее важным становится и вопрос о способности механизма государства народный запрос потом продуктивно реализовать в национальную программу. Многие из нынешних проблем порождены инертностью и замкнутостью клана правящей бюрократии, помноженных на совершенно эльфийские взгляды многих социальных групп общества, утратившего солидарность. Если народ условия согласовать сможет, а государство их принимать откажется, то дело может совсем не ограничиться «повторением 1968 года».
Тут вопрос гораздо шире. Своим таким шагом Макрон выбивает табуреты из-под ног практически всех своих политических противников с обоих флангов. Если нация четко сформулирует новый состав социального договора и заключит его с государством в лице его нынешнего главы, на протяжении минимум пары лет, то всякая политическая борьба с ним станет бесполезной. Он станет прямым выразителем интересов народа, лишая любые партии их политических платформ, а самое главное — электоральной поддержки.
Это во времена Маркса партии служили выразителями интересов тем или иным образом сложившихся социальных групп, чаще всего территориального или имущественного характера. Партия крестьян. Партия портовых рабочих. Партия ткачей. Партия латифундистов. Изменения, произошедшие по мере саморазвития капитализма, былые устои разрушили. Сегодня партии в основном продают идеи, чаще всего основанные на абстрактной справедливости, обещая избирателям защищать их лучше прочих конкурентов. Сами идеи при этом между собой уже отличаются мало.
Во Франции возник серьезный парадокс. Лозунги и цели, декларируемые якобы праворадикальной националистической партией Ле Пен (теперь она называется «Национальное объединение»), по смыслу большинства пунктов очень близки, а то и прямо совпадают с позицией ультралевого «европейского социал-демократа» Жан-Люка Меланшона, теоретически стоящего на прямо противоположном понятийном политическом фланге.
Таким образом, политические различия превращаются в чисто внешний атрибут, так как абсолютно все просто хотят «добра всему народу страны и защиты тех, кто в ней больше всего нуждается». Как правило, апеллируя к нуждам самых бедных и самых слабых. В случае успеха их самым главным защитником станет Макрон, тем самым получая подавляющую электоральную поддержку.
Что примечательно, не только внутри границ Франции. В Евросоюзе наметился обостряющийся дефицит харизматичного «правильного лидера, способного разогнать всё это болото и навести, наконец, порядок, чтобы людям стало жить хорошо». Примерно этого от правящих элит требуют практически все народы входящих в Евросоюз стран. Еще недавно такой фигурой им подсовывали Ангелу Меркель. Но она сейчас «уже всё», и на замену ей немецкая правящая элита никого даже близкого по способностям предложить не может. Все три называемых кандидата имеют неплохие резюме, но, по сути, они совершенно бесцветны. Британцы отпадают тоже.
Это создает для французского лидера уникальную по перспективам ситуацию. Если не во всём ЕС, то в «старой Европе» точно. Испания, Португалия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург и так являются составной частью «французского экономического кластера». Иными словами, на их политическое поле в значительной степени падает французская тень. Сильный лидер Франции исподволь станет и их лидером тоже. А Brexit породил для Европы серьезную неопределенность. А тут еще поляки со своими претензиями на гегемонию в мутной воде. А тут еще негативные экономические последствия от обострения трений с США в политической и финансовой области. Что сильно повышает спрос на лидера.
Тем самым Макрон действительно может оказаться «вторым Наполеоном». Но только в случае успешного переподписания социального договора с французской нацией. В противном случае буря событий имеет все шансы смыть не только Макрона лично, но и всю Пятую республику в целом.