Еще недавно Португалия считалась Золушкой Евросоюза без перспектив стать однажды принцессой. Страна входила в четверку государств, остроумно называемую вначале журналистами, а потом и политиками PIGS (свиньи — англ.) по первым буквам в английском написании имен стран-участниц Portugal, Ireland, Greece, Spain. Каждого из членов группы журналисты костерили в хвост и в гриву за безумный дефицит бюджета, невообразимо высокий уровень безработицы и жуткий банковский хаос, на преодоление которого они от ЕС просили денег, больших денег и ничего, кроме огромных денег. Государству на западной окраине Пиренейского полуострова доставалось на орехи по всем трем пунктам едва ли не больше, чем остальным. Разве что легкомысленная Греция разбазарила свои финансовые резервы сильнее, чем Португалия.

Pixabay.com
Флаг Португалии

Потом все немного стихло — Европа увлеклась делением квот на прием беженцев, решением их проблем на территории наиболее благополучных стран ЕС. О трех членах PIGS (кроме все той же Греции) почти забыли. А когда вспомнили, неожиданно обнаружили в Евросоюзе новое — обновленное, уверенное в себе государство, которое не без оснований тут же причислили к разряду модных и даже крутых. PIGS как-то само собой исчезло из евролексикона. На смену ему пришло cool! (круто! — англ.), произносимое, правда, в адрес только одного из представителей экс-«свинской» группы.

78 миллиардов для поправки здоровья

«В мае 2011 года «Тройка» (МВФ, Центробанк ЕС, Европейская комиссия) взяла бразды правления Португалией в свои руки. И, на свой страх и риск, впрыснула в португальскую экономику 78 миллиардов евро для поправки здоровья финансовой системы страны. Кто бы сказал тогда, что португальцы выживут долгие 36 месяцев в режиме воздержания от желания поддаться искушению «распилить» этот кредит — того человека подняли бы на смех, — делится воспоминаниями с читателями корреспондент испанского электронного издания El Confidencial Хайро Маркос. — Недоверие было не просто полным — полнейшим. Да и как иначе? В республике пышно цвела коррупция, интересы разных кланов схлестывались между собой в экономических войнах. Даже первые признаки экономического подъема, когда темпы роста португальской экономики стали опережать среднеевропейские, никого не вдохновляли на аплодисменты португальцам. Никто не верил в «экономическое чудо Португалии». Кризис сюда пришел, чтобы остаться, говорили эксперты. И нельзя было найти тех, кто хотел бы опровергнуть этот диагноз».

С тех пор многое изменилось. Безработица упала с 17% до 11%. И, хотя она все еще выше того уровня, что был в докризисный период (8%), вряд ли найдется кто-то, кто не посчитает нынешний результат успехом.

«Неправильные» левые

2016 год начинался в стране с политической неопределенности. Победивший на октябрьских выборах 2015 г., но не получивший абсолютного большинства в парламенте правоцентристский блок потерял назначенное им правительство страны уже через две недели после того, как были объявлены имена министров. Оппозиционным фракциям (Соцпартия, ҐЛевый блок» и Компартия) удалось найти точки соприкосновения и договориться о совместных действиях — правительство слетело так быстро, что, кажется, установило рекорд скорости потери власти, который ни одной евросоюзной стране побить не удастся. Речь тогдашнего президента страны Анибала Каваку Силвы, принимавшего отставку правительства Педру Пасуша Коэлью, скорее звучала похоронно, чем отдавала оптимизмом: «За 40 лет демократии в нашей стране ни одно из правительств не зависело от поддержки его антиевропейскими силами, то есть теми силами, которые призывали бы к отмене Лиссабонского договора (об образовании Евросоюза — прим. авт.), фискального соглашения и выходу Португалии из зоны евро». Все эти недостатки были приписаны оппозиции, превратившейся в правящую коалицию.

Премьером стал лидер социалистов Антониу Кошту, и все евросоюзные эксперты и политики вздрогнули в ожидании отказа правительства от режима жесткой экономии, позволившего Португалии обозначить выход из кризиса (о предвыборных обещаниях социалистов никто не забыл), и возвращения к привычной модели жизни по формуле «занимать и тратить».

Но случилось нечто малопонятное. Нет, то, что португальские левые не поспешили выполнять свои предвыборные обещания, это как раз удивления не вызвало — вы покажите партию, кто хотя бы процентов на 70 их исполняет. «Удивительно другое — действия португальских социалистов, коммунистов и левых пошли вразрез с политикой популистов в остальных странах Евросоюза. Португальское правительство не отказалось от режима жесткой экономии. Аскетизм здесь по-прежнему доминирует в экономике», — со скрытым восторгом отмечает Маркос, начинающий подозревать, что популисты — это не всегда оскорбительно плохо, это просто не укладывается в нормы современной правящей в ЕС элиты.

Левым удалось не навредить, и как минимум это надо им поставить в заслугу. В государствах, расположенных на Пиренейском полуострове, и соседствующей с ними Франции сильно распространено мнение, что качание политического маятника (тик-так, правые-левые) — не что иное, как простое чередование периодов накопления богатств государством (эту задачу обычно решают консерваторы) с периодами расходования (иногда чрезмерного) всего, что нажито непосильным трудом. На последнем специализируются социалисты.

В Португалии социалистам, по крайней мере, на первых порах удалось воспользоваться плодами трехлетней политики аскетизма, проводимой предшественниками, и при этом не растратить нажитое. Сочетание для левых необычное, но, надо сказать, вполне вписывающееся в философский закон перехода количества в качество. Новое качество жизни.

Гол и бум

В 2016 году где-то с середины лета в Португалии самым часто повторяемым словом неожиданно (для сторонних наблюдателей) стал термин «бум». Бум стал ощущаться во всем: в спорте, культуре, политике, экономике…

Сами португальцы ведут отсчет бума с 10 июля. Со 109-й минуты финального матча чемпионата Европы по футболу, когда известный лишь узкому кругу любителей футбола нападающий Эдер, парень без громких титулов, миллионных гонораров и привычки растопыривать пальцы, вколотил французам мяч, принесший Португалии звание чемпионов континента. Точно так же неожиданно, как Эдер совершил прыжок из неизвестности к славе, вся Португалия вдруг обнаружила, что она уже совсем не гадкий утенок. И не участник группы «свиней». За футбольными успехами последовали медали континентального первенства по легкой атлетике, Олимпийских игр в Рио.

За спортом потянулись культура и наука. Португальцы вспомнили, что они имеют основания и полное право гордиться своими успехами и в других сферах: в прессе все чаще стали мелькать имена нейробиолога Антонио Дамасио, киноактрисы Даниэлы Руа (ну да, она немножечко американка, но португальское-то из нее никуда не делось), шеф-повара Жозе Авилеша, скульптора Жоаны Васконселос. А в традиционном ежегодном списке наиболее цитируемых ученых мира, составляемом Clarivate Analytics, неожиданно обнаружилось аж шестеро представителей Португалии.

Иностранный туризм, который никогда не был слабым местом португальской экономики, незаметно, но достаточно резко поднялся на новый уровень, ежемесячно улучшая исторические рекорды посещаемости страны иностранцами. Везущими в Португалию деньги, естественно. Только в сентябре нынешнего года, свидетельствует Национальный институт статистики, зарубежные гости оставили здесь 350 миллионов евро (для сравнения: годовой ВВП Португалии 236 миллиардов).

В Евросоюзе, но с самостоятельностью в политике

Сфера политики не осталась в стороне — самое свежее подтверждение мысли, что португальцев надо относить к категории политических тяжеловесов — назначение Антониу Гуттериша Генеральным секретарем ООН. И Европейской комиссией не так давно тоже руководил португалец — Жозе Мануэл Баррозу.

В общем, у Европы (да что там — и у мира тоже!) уже успело сложиться впечатление, что «Португалия — это круто». Сами португальцы в стороне от оценки своей вдруг выросшей роли в континентальных, по крайней мере, процессах тоже не остались. Президент крупной консалтинговой фирмы Granito & Partners Родриго Таварес опубликовал на сайте Всемирного экономического форума статью, где назвал четыре «столпа», на которых возникла и держится сегодняшняя роль Португалии:

«Страна пользуется международным уважением как авторитетный противник фашизма; система внутреннего управления позволяет избегать возникновения конфликтов в стране; дипломатическая позиция Португалии обычно нейтральна и потому не генерирует у лидеров других государств ревности и ощущения, что их кто-то хочет обойти, поставить под свою пяту; и наконец, колониальное прошлое страны дает возможность широко взглянуть на мир».

Позитивность характеристики «опоры», названной последней, честно говоря, довольно сомнительная. В своем «колониальном прошлом» Португалия держала под кнутом территории в разных концах мира, на разных континентах (Бразилия, Макао, Мозамбик, Ангола, etc.), но Таварес предлагает считать это фактором, «обеспечившим политикам страны понимание чужого менталитета и толерантное отношение к самым несхожим взглядам на окружающий мир и процессы, происходящие в нем».

Можно много говорить, что ЕС создавался для того, чтобы государства, в него входящие, проводили единую политику (хоть внешнюю, хоть экономическую, хоть финансовую), но одним из фундаментальных факторов нынешнего подъема Португалии является как раз самостоятельная внешняя политика. Глобально португальская дипломатия работает рука об руку с евросоюзной. И плюс к этому добавляет свое собственное, опять же основанное в первую очередь на политическом диалоге с бывшими колониями, интуитивно тяготеющими к своей бывшей метрополии. Диалоге, развивающемся в экономических интересах стран-участниц, но с некоторой долей перевеса «старшего брата», естественно.

Добавим к этому сравнительно низкое, по сравнению с лидерами и середняками ЕС, налогообложение. Добавим серьезную заботу о программах в сфере образования и подготовки квалифицированной рабочей силы. Добавим перенос акцента в производстве электроэнергии на работу с возобновляемыми источниками, благо по количеству солнечных дней в году у Португалии в Евросоюзе найдется мало конкурентов, да и недостатка в ветрах, дующих с Атлантики, тоже не ощущается.

Декриминализация наркотиков

Не все эти кирпичики, из которых сложено сегодня устойчивое красивое здание под названием Португалия, складывались сегодня. Некоторые детали — плод долгосрочных программ, результаты которых по стечению обстоятельств стали проявляться через 15—20, а то и 30 лет после запуска. Один из таких «кирпичиков» — политика декриминализации наркотиков. Героин на улицах португальских городов к 90-м годам прошлого столетия был в порядке вещей. Полиция старалась (во всяком случае, по бумагам) сгребать всех — и распространителей, и потребителей в одну кучу и ею же усаживать за решетку.

Именно в эти 90-е руководящие структуры решили в корне поменять отношение к тем, кто колется и нюхает, перестав их считать преступниками и переведя в разряд больных людей. Которых стали лечить, запустив специальную правительственную программу. Чем в какой-то степени разгрузили тюрьмы. Наркопотребляющих, впрочем, не так, чтобы под одну гребенку всех простили, а классифицировали для начала, разделив на спорадически пользующихся препаратами и привыкших. Первых стали вместо заключения под стражу наказывать административно (штрафами). Вторых — укладывать в стационары для прохождения «курсов возвращения к жизни». Для больных — бесплатных, то есть за счет государства. Для государства — не затратных, поскольку главным образом за счет штрафов административно наказуемых, упомянутых выше. Такая вот самоокупаемость и самофинансирование.

Наркоторговцы же статуса своего не поменяли — они так и считаются преступниками со всеми вытекающими отсюда удовольствиями и неприятностями.

ООН еще в начале XXI века стала приводить португальскую модель борьбы против наркотиков в качестве примера для мирового сообщества, регулярно приводя статистику снижения смертей от передозировок и постепенного увеличения показателя возраста первого употребления этих препаратов.

Вдалеке от беженцев

И последняя деталь «маленького португальского чуда», обязавшего теперь Европу называть страну на окраине Пиренейского полуострова «крутизной». Это, конечно, беженцы.

Португалии повезло с географическим положением. Толпы согнанных с насиженных мест ближневосточных переселенцев оседают в ближних к их исторической родине евросоюзных странах — Греции, Италии или наиболее экономически цветущих — Германии, Австрии. Португалия надежно защищена от пришельцев балканско-центральноевропейской буферной зоной. Не особо докучают ей и с юга: африканский поток (марокканцы, сенегальцы, граждане Западной Сахары) предпочитает Испанию. Португалии и здесь везет по географической причине: средиземноморское бутылочное горло Гибралтарского пролива отделено от Португалии достаточно «толстым» слоем испанской территории. Так что лишних расходов на прием, содержание и обустройство не очень желанных гостей Лиссабон не несет, да и вопросы опасности исламизации страны и потери ею национальных культурных традиций и самоидентификации — тоже. Программа централизованного распределения беженцев, провозглашенная руководством Евросоюза, выполняется практически всеми его членами без должного рвения, так что и здесь Португалия подстрахована от волны чужаков, настроенных в основном потреблять, поднимать процент преступности и не производить практически ничего. За исключением (в отдельных случаях) хорошего впечатления.