«Нарратив Армагеддона». Доцент ВШЭ объяснила, как популизм погубил Украину

В Москве состоялась презентация книги «War, Peace and Populist Discourse in Ukraine» («Война, мир и популистский дискурс на Украине»), вышедшей в международном научном издательстве Routledge. Автор работы Ольга Байша — доцент факультета креативных индустрий Высшей школы экономики и автор четырех монографий по дискурсивному конструированию украинского кризиса.

Ольга родилась и выросла на Украине, работала корреспондентом и редактором информационных программ, после чего защитила в Университете Колорадо (США) диссертацию в области коммуникаций.

Автор рассказала ИА Регнум о том, как популизм толкал Украину к пропасти, почему Владимир Зеленский обещал избирателям мир, а принёс войну, и кто на Западе готов услышать российскую точку зрения на природу конфликта.

Давайте начнем с основных определений и понятий. В названии вашей книги фигурирует такой термин, как «популистский дискурс». Что это такое и по каким принципам он выстраивается?

О популизме мы говорим тогда, когда тот или иной политический или общественный деятель сложную социальную реальность, состоящую из множества противоречивых интересов различных социальных групп, представляет как простую дихотомию «хорошего народа» и «плохих элит».

Народ таким образом дискурсивно конструируется как нечто однородное и представляется как носитель всего хорошего (добра), а элиты — всего плохого (зла). Опасность такого популистского упрощения действительности заключается в том, что уничтожается любое символическое пространство, необходимое для коммуникаций, переговоров и компромиссов. Это чревато самыми острыми социальными конфликтами.

Как бы то ни было, но задача общества разбалансировать предполагаемые популистами дихотомии. Исходить нужно из понимания того, что, каковы бы ни были цели и задачи популистов, результатом их деятельности может стать уничтожение возможности для компромисса и вечный конфликт — как внутренний, так и внешний.

В чем конкретно заключается проблема популизма украинских политических элит в контексте кризиса российско-украинских отношений?

Если говорить о том, что мы наблюдаем сегодня, то популизм, который проповедует президент Украины Владимир Зеленский, — это цивилизационный популизм.

В рамках этого транснационального популистского проекта Украина представляется как неотъемлемая часть глобального цивилизованного сообщества, противостоящего варварской России.

В своих речах Зеленский называет россиян людьми средневековья, понятия не имеющими о том, что такое цивилизация. Остановить нашествие варваров на цивилизованный мир — с этим месседжем он практически ежедневно, с момента начала специальной военной операции, обращался к мировым аудиториям в попытке создать глобальную антироссийскую коалицию.

Россияне в речах Зеленского упоминаются как монстры, уроды, изверги, скоты, нелюди и т.д. Такие дискурсивные конструкции не подразумевают существования ничего общего между враждующими сторонами.

Эта крайняя степень антагонизма — нарратив Армагеддона, финальной битвы Добра и Зла.

Что стало отправной точкой такого дискурса на Украине? Кем и когда он был запущен?

Антироссийский популистский дискурс («мы — не они») стал доминирующим на Украине после победы Евромайдана в 2014 году. Но еще до его победы, когда лидеры Евромайдана рассказывали о его мирном и демократическом характере, с подиума центральной площади Киева уже звучали рассказы о том, что украинцы — это свободные люди с чувством собственного достоинства, противостоящие «рабам», «колорадам», «совкам» и «ватникам».

Последние, по мнению выступающих на майдане, проживали на Востоке Украины — в регионах, массово выступавших за тесные связи с Россией. Их не считали за нормальных украинцев — они были «радикально исключенным» (говоря языком Эрнесто Лаклау, теоретика популизма) из украинского общества.

Этих «других» исключили с поля политической репрезентации Украины сначала символически (дискурсивно), а после победы майдана и физически. Активистов антимайдана убивали, сажали в тюрьмы и просто запугивали.

Как вписывается в этот контекст приход в политику Владимира Зеленского?

В начале политической карьеры Зеленского «народ», к которому апеллировал бывший комик, отличался от «народа», к которому апеллировал правый радикализм майдана.

В представлении Зеленского люди Украины хоть и говорили на разных языках, все же были единым целым. «Какая разница, кто на каком языке говорит?» — вопрошал Зеленский, обращаясь к своим будущим избирателям на русском языке.

«Радикальным исключенным» «украинского народа» Зеленского в тот момент были только олигархи и их марионетки — продажные политики и оплаченные радикалы разного толка.

Примечательно, в сериале «Слуга народа», где Зеленский сыграл вымышленного президента Украины Василя Голобородько и который он использовал как неформальную предвыборную программу, жители западных и восточных частей страны объединяются тогда, когда скидывают с престолов своих продажных правителей.

Учитывая, что сам Зеленский владел студией, производившей этот сериал, и участвовал в разработке сценария, таковым было его собственное чрезвычайно упрощенное видение социально-политического поля Украины. Как он признался в одном из своих немногочисленных предвыборных интервью: «Мы не придумали все это. Мы все это прочувствовали».

В сухом остатке «чувства» Зеленского, отраженные в сериале, подразумевали следующее: достаточно разрушить старую систему политической власти, и мир в стране воцарится сам собой, исчезнут все противоречия, и Украина превратится в процветающее государство.

Как мы теперь уже знаем, Зеленскому не удалось добиться ни мира, ни процветания для Украины. Фактически при нем тот же популистский дискурс получил дальнейшее развитие, а альтернативные смыслы и любая инаковость стали еще активнее вытесняться из общественного пространства. Какими методами это реализуется на современной Украине?

Сегодня, когда Украина находится в состоянии «широкомасштабных военных действий» (так украинская власть характеризует нынешнюю войну, чтобы отделить ее от войны на Донбассе, длившейся с 2014 по 2022 год), исключение любых альтернативных смыслов с поля политической репрезентации подается как необходимость консолидации общества перед лицом вражеской угрозы.

Проблема с этим нарративом заключается в том, что исключение «инаковости» там началось не в феврале 2022, а в начале 2021, когда были закрыты три первых оппозиционных телеканала.

Предлогом для их закрытия послужило обвинение политиков, контролировавших эти СМИ, в пособничестве «терроризму», то есть в торговых отношениях с властями ДНР и ЛНР. Такова была легенда.

Но на самом деле каналы были закрыты потому, что к январю 2021 года рейтинг Зеленского, который на момент президентских выборов составлял 73%, упал до 16%. Таков был результат его реформаторской деятельности на благо транснационального капитала — прежде всего земельной реформы, которую не поддерживало более 70% украинских граждан. Закрывая оппозиционные СМИ (позже были закрыты ряд других каналов и сайтов), Зеленский рассчитывал поднять свой рейтинг, избавившись от критики.

А уже после начала специальной военной операции (СВО) кампания по уничтожению инаковости приобрела невиданные масштабы. В марте 2022 года были запрещены все оппозиционные партии и арестованы многие из тех, кто критиковал политику Зеленского: Юрий Ткачев, Дмитрий Джангиров, Ян Таксюр, братья Кононовичи и многие-многие другие. Кому-то удалось спастись, бежав из Украины в первые дни СВО; многие из оппозиционеров сегодня живут и работают в России.

Каким бы был портрет современной Украины и что представлял бы из себя актуальный украинский дискурс, если бы была сохранена его целостность и объективность при освещении как внешнеполитического конфликта, так и внутриполитических противоречий? Каким бы он стал, если бы была возможность включить в него исключенные голоса перечисленных вами и всех прочих критиков нынешнего курса Украины?

В своей последней книге я как раз отвечаю на этот вопрос. Проанализировав дискурс Зеленского на основании 127 его речей, обращенных к западным аудиториям с 24 февраля по 10 октября 2022 года, я пришла к выводу, что его целостность обеспечивалась тремя смысловыми узлами.

Во-первых, Украина представлялась как форпост цивилизованного мира, сражающегося против российского варварства.

Во-вторых, Украина изображалась как форпост демократического мира, сражающегося против российской тирании.

В-третьих, Украина представлялась как единый и монолитный социальный организм без каких бы то ни было внутренних противоречий. Исключенными из этого воображаемого сообщества одинаково мыслящих людей Зеленский видел только предателей или «коллаборантов».

Проанализировав же дискурсивные конструкции оппозиционеров, я выявила несколько смысловых узлов, которые систематически исключались из дискурса Зеленского.

Среди исключенных смыслов были следующие: майдан как государственный переворот, радикальный раскол украинского общества и восстание на Донбассе как следствие майдана, АТО («антитеррористическая операция») против Донбасса как преступление киевского режима против собственного народа, преследование оппозиции и систематическое ущемление прав русскоязычных граждан Украины, установление полного контроля над Украиной со стороны неолиберальных центров глобальной власти, невыполнение Украиной Минских соглашений и т.д.

В своей книге я пишу о том, что невозможно понять происходящее на Украине сегодня, не беря во внимание эти альтернативные смыслы, а фокусируясь только на мифологическом нарративе Армагеддона, пропагандируемым Зеленским и тиражируемым глобальными СМИ.

Почему в отличие от украинского российский государственный нарратив не находит такой международной поддержки и на Западе остается исключительно маргинальным? Какие возможны пути решения этой проблемы?

Глобальные медиа контролируются все теми же глобальными институтами власти, в интересах которых совершался сначала переворот на майдане, а затем и «переворот» в другом смысле, когда к власти привели плохо образованного и совершенно неопытного в политике джокера, которым легко управлять.

Абсолютно очевидно, что при таком раскладе шанса на то, что российский нарратив будет представлен хотя бы на равных с тем, что произносит Зеленский, нет.

Обратите внимание: с 24 февраля по 10 октября он произнес 127 речей, обращенных к западным аудиториям. В среднем 1 речь или интервью в 2 дня. Эту возможность ему создавали как раз те самые глобальные неолиберальные центры, заинтересованные в том, чтобы Украина оставалась в зоне их неоспоримого влияния.

Ни один другой современный государственный деятель такой возможности не имел.

Вопрос даже не в том, сам ли Зеленский писал все те речи, которые он произносил. Вопрос в том, кто контролирует глобальное информационное пространство, превращающее его речи в нормализированную репрезентацию действительности.

Как с этим бороться? Использовать альтернативные средства массовой информации — они тоже существуют, и среди образованных людей на том же Западе запрос на эти СМИ огромный. Писать научные статьи, книги, выступать на конференциях, воспитывать критически мыслящие интеллектуальные элиты. Всегда найдется тот, кто прочитает и услышит. И не исключено, что этот «кто-то» — представитель будущих элит, которые будут решать судьбу глобального мира завтра.

Как говорил Мишель Фуко, современная власть работает капиллярно, и противостоять ей можно так же. У нас не любят постмодернистов, и напрасно. Они анализировали как раз то самое западное общество, с которым мы сегодня имеем дело. Его нужно изучать и понимать.

Насколько сложно публиковать на Западе то, что идет вразрез с их представлением о действительности?

Публиковать работы в западных академических изданиях сложно вне зависимости от того, пишешь ты о России или нет.

Если твою работу сходу не отметет редактор, то она пройдет анонимное рецензирование как минимум двух профессоров, исход которого отнюдь не предрешен. Если даже рецензенты и дадут «зеленый свет» (что происходит далеко не всегда), то все равно придется проделать огромную работу по исправлению всех недостатков, выявленных при прохождении этого этапа.

Если же говорить о политической составляющей, то далеко не всегда существуют явные установки по тому, чтобы «рубить» ту или иную тему. Но редакторы и рецензенты — люди определенной социально-политической среды. У них есть внутренние нормализированные установки.

Нужно уметь профессионально доказывать логику своих выводов, чтобы они усомнились даже в собственных предрассудках. Это очень тяжело, но, как показывают практика, не невозможно. Просто нужно продолжать делать свое дело, показывая, что есть дополнительные смыслы, которые стоит принимать во внимание при анализе сложных ситуаций.

Это важно не только для академической и интеллектуальной среды. Это важно для сохранения мира и человечества в целом.