В Валдайском клубе с участием китайских товарищей прошло обсуждение на актуальнейшую тему: «Как будут развиваться экономические отношения между США, Россией и Китаем при новой американской администрации?». Помимо российско-китайского центра CITIC-фонда, выступившего одним из организаторов, китайскую сторону непосредственно в дискуссии представлял профессор Пекинского госуниверситета Цао Хэпин. И надо учитывать, что люфт высказываемых позиций на международных конференциях гораздо уже, чем на внутренних. Поэтому все, что он сказал, и как расставил акценты, во многом отражает фактический взгляд на ситуацию официального Пекина. И это интересно российскому читателю, которого некоторые СМИ, в особенности либеральные и национал-патриотические, «кормят» байками «бородатой» пятидесятилетней давности, пытаясь разубедить в актуальности российского поворота на Восток. Разберем все по порядку. Первое, с чего начала Цао Хэпин, — ключевая роль в международной политике «большого» треугольника Россия — Китай — США. И если Москва и Пекин смогут объединиться в ключевых сферах конкуренции, в частности, в цифровой экономике, которую Китай в ближайшие 3−7 лет собирается развивать «впечатляющими» темпами, то треугольник станет более прочным, а США отстанут. Концепт треугольника появился не сегодня, он в ходу с Мюнхенской речи Владимира Путина. Но в отличие от России, где многие грезят европейскими иллюзиями, в Китае подходят к оценке глобальной ситуации прагматично и прекрасно понимают придаточный характер Европы по отношению к США. Самое интересное в тезисе Цао Хэпина — связь прочности треугольника с ослаблением США, а также упоминание о том, что если Москве и Пекину не удастся создать платформу тесного сотрудничества, американцы, предупреждает китайский профессор, «вернутся к мировому доминированию». Причем для этого они втягивают Европу в геополитическую конфронтацию с Россией. Ничего нового: еще Збигнев Бжезинский в «Великой шахматной доске» четверть века назад предупреждал будущих американских лидеров о недопустимости создания в Евразии альянса, способного бросить вызов США. Однако китайская позиция подкупает своей четкостью и прямотой: не ходит вокруг да около и не изыскивает «политкорректные» формулировки, а рубит правду-матку по конфуцианскому принципу: «Если вещам давать неправильные имена — дела не исполняются». Нашим «европейничающим», по Николаю Данилевскому, либералам бы так! Следующий тезис от Цао Хэпина важен тем, что у нас существуют предубеждения относительно китайского отношения к американским республиканцам и демократам, и к последним-де «китайцы ближе». Это заблуждение опровергнуто. Разницу между партиями в Китае делают, но при этом демократами не обольщаются. Республиканцы более «тянут» к государству, основываясь на традиционной идеологии, демократы — к неограниченному рынку, поэтому у первых имеются точки соприкосновения с Россией, а вторые воспринимают ее главным противником. Разве не так? Добавим только сюда известную аксиому: «Если A равно B, а B равно C, то A равно C». И неважно даже, что Цао Хэпин, даже признавая, что трампизм себя еще не исчерпал, рассматривает республиканцев как партию ретроградов, которой руководят «старые люди» и которая вернулась к никсоновской «консервативной» повестке. Так что если в Китае говорят об укреплении российско-китайского партнерства как средства противостоять США в целом и делают это на фоне смены у власти республиканцев демократами, то как минимум из этого следует, что ни в какие компромиссы с администрацией Джо Байдена в Пекине не верят. Не надо на этот счет либеральных спекуляций. Это одно, но есть и другое. Стихия демократов, по Цао Хэпину, — бизнес, заметим, что преимущественно крупный, олигархический и в первую очередь банковско-финансовый. Когда китайский профессор говорит, что Россия препятствует американскому доминированию, то безусловно вкладывает сюда и посылку о корпоративно-олигархическом, глобалистском содержании устремлений США, особенно при демократах. В Старом свете американцы опираются на альянс по «сдерживанию» России; профессор не детализирует, но нам хорошо известно, что речь идет о НАТО, ЕС, а также о структурах «паллиативного» влияния» — Совете Европе и ОБСЕ. Заметим, что так прямо представители Пекина стали говорить только после провального вояжа в Москву шефа европейской дипломатии Жозепа Борреля. Китай американцы также «сдерживают» — но с помощью альянсов уже в Южной и Восточной Азии, настраивая эти страны против КНР и пытаясь не допустить ее технологического и экономического подъема. Конкретики блоков политики Вашингтона нет и здесь, но понятно, что речь идет об объединении Quad («Четырехсторонний диалог по безопасности») — США, Япония, Австралия, Индия, — которое прочат на роль «восточной НАТО». А также о попытках США настроить против Китая страны АСЕАН, получив тем самым повод для военно-морского присутствия в Южно-Китайском море (ЮКМ). Вывод из этих рассуждений Цао Хэпина прям и конкретен: «Сдерживание Китая и России позволит обеспечить доминирование США в глобальном масштабе». Однако это «сдерживание», как следует из вышесказанного, опрокидывается российско-китайским сближением; и это «тот лом, против которого нет приема», по крайней мере у Вашингтона. И далее самое главное: «России удалось за последние тридцать лет преодолеть падение страны. Мы наблюдаем тотальный подъем России». Продолжим логику этой мысли: именно этот подъем, который происходит вслед за подъемом Китая, и является материальным основанием для двустороннего сближения евразийских участников треугольника. Не было бы российского подъема — разговаривать было бы не о чем. И не с кем. Цао Хэпин этим тезисом посрамил многих спекулянтов, которые терзаются измышлениями на тему, что Китаю-де «не нужна» сильная Россия. Глупость! Китаю если что и «не нужно», так это хаос и распад у его северных границ с перспективой попадания этих территорий под контроль недругов — тех же американцев. А Россия, укрепляющая свой суверенитет, дающая отпор западным нападкам и подрывным провокациям, — для Китая мощный партнер, а, выражаясь военным языком, — стратегический тыл. Как, впрочем, и Китай для России. Итак, «сухой остаток». Первое: глобальный треугольник (кстати, жесткая геометрическая фигура) обеспечивает подлинный баланс в мире только при российско-китайском взаимодействии, а лучше — союзе. При возникновении между Москвой и Пекином разногласий треугольник становится инструментом глобалистского ренессанса, допустить это было бы верхом безответственности, в том числе исторической. Второе. Главной задачей внешней политики США новая администрация Байдена видит «сдерживание» России и Китая посредством уже существующих на Западе и проектируемых на Востоке региональных альянсов, которые рассматриваются двумя флангами единой антироссийской и антикитайской стратегии. Третье. В нынешних условиях американская внешняя политика формируется интересами транснациональных банков и корпораций, и именно через призму этого реванша следует рассматривать смену администрации в Белом доме. «Сдерживание» будет продолжено, невзирая ни на какие повороты конъюнктуры в самих США. И из опыта СССР надо понимать, что конечной задачей этой политики — не для публики — рассматривается фрагментация России и КНР по советскому сценарию. Официально подобные планы сданы в архив; фактически они сохраняют актуальность, маскируясь под американскую картину мира и американскую гуманитарную повестку. Вывод прост, и именно о нем говорил на Валдае профессор Пекинского университета Цао Хэпин: у наших двух стран нет вменяемой альтернативы дальнейшему, еще более тесному сближению. Российско-китайский союз — требование времени, «альтернативой» которому служит только лишь возобновление глобального американского доминирования. Генеральный лозунг этого союза звучит так: «Евразия для евразийцев». Третьего не дано. С точки зрения большой геополитики это означает выдавливание Запада с нашего континента в евроатлантический «естественный» ареал его исторического обитания.