15 марта 1939 г. начальник Верховного командования вермахта генерал-полковник Вильгельм Кейтель отдал приказ о занятии Чехии. Мобилизация не проводилась, военное положение не было объявлено. На чешской границе вводился усиленный контроль, режим на польской оставался без изменений. В 03:00 15 марта немецкие войска начали переходить границу. Чехия переходила под контроль Третьего рейха под названием Протектората Богемии и Моравии, а сильно урезанная в границах Словакия становилась формально независимым государством, на деле — сателлитом Германии. «Эта страна, — с удовлетворением заметил 2 мая 1939 года Геббельс, — будет нашим лучшим вассалом». Находившийся в эмиграции Бенеш протестовал. Он призывал к «мировой совести». Поклонники Третьего рейха из числа русской эмиграции немедленно отреагировали — во всем случившимся с Чехословакией виновата «лево-масонская группа чехов» во главе с Бенешем и его политика связей с СССР.

Немецкие войска в Праге. Март 1939 года

12 марта Гитлер дал венгерскому регенту адмиралу Миклошу Хорти санкцию на оккупацию Подкарпатья. Основанием для этого решения стали, по информации регента, постоянные нападения на пограничные венгерские территории. 14 марта в Подкарпатскую Украину стали входить венгерские войска. Попытки 12-й дивизии оказать сопротивление были сломлены, но глава местной автономии Августин Волошин успел провозгласить 15 марта в Хусте создание нового государства — Карпатской Украины во главе с собой. Действия Волошина вызвали надежду у части англо-французских и американских политиков на то, что Германия поддержит украинских националистов и Советская Украина будет присоединена к Подкарпатью. Соответствующие проекты появились и в прессе Германии, в частности в журнале «Остланд», который издавался в ведомстве Альфреда Розенберга — Внешнеполитическом управлении НСДАП.

Советское руководство неоднократно получало предупреждения об активизации немцев в украинском вопросе. Еще 30 ноября 1938 г. советский постпред в Великобритании И. М. Майский сообщал, что британцы были уверены в том, что следующий удар Гитлер нанесёт именно по Украине и путём повторения судетского опыта — провоцирования украинского национализма, организации столкновений и даже восстания на территории Советской Украины. 14 декабря о том же сообщил Астахов. По свидетельству его источников, «…никогда эта (украинская — А.О.) проблема не обсуждалась в Берлине так оживленно, как сейчас». 15 декабря о германских планах относительно Украины сообщил из Парижа советский постпред Я. З. Суриц — их заметили и во Франции. 10 марта 1939 г., выступая на XVIII съезде ВКП (б), Сталин сказал:

«Конечно, вполне возможно, что в Германии имеются сумасшедшие, мечтающие присоединить слона, то есть Советскую Украину, к козявке, то есть к так называемой Карпатской Украине. И если действительно имеются там такие сумасброды, можно не сомневаться, что в нашей стране найдется немало смирительных рубах для таких сумасшедших».

Впрочем, этого весной 1939 года не понадобилось. 17 марта венгерские власти объявили о завершении оккупации автономии. В этот же день Венгрия вышла из Лиги Наций.

15 марта Галифакс заявил протест послу Германии в Англии Герберту фон Дирксену. При этом первой публичной реакцией британского министра стала речь в парламенте, которая была наполнена цитатами из приказов Гитлера и звучала довольно сочувственно по отношению к Германии:

«Каждый солдат должен был рассматривать себя не как врага, а как представителя германского правительства, восстанавливающего терпимый порядок. Там, где было встречено сопротивление, оно должно было быть сломлено всеми доступными методами».

16 марта Гитлер принял членов чешского правительства в Граде «для вручения оными заявления своей преданности рейху». 17 марта в 10:00 президент Чехо-Словакии Эмиль Гаха обратился к согражданам по радио:

«Оказалось, что то, что мы считали решением, которое переживёт века, — заявил он, — было лишь кратким эпизодом нашей национальной истории… Я принял решение заявить о том, что с полным доверием вкладываю судьбу чешской нации и государства в руки вождя немецкой нации».
Радиообращение Эмиля Гахи к народу Чехо-Словакии. 17 марта 1939 года

Гаха стал государственным президентом Протектората, а говоря проще, — марионеткой. Краткий эпизод чешской истории продолжался 19 лет 11 месяцев и 3 дня. Аэродромы в Праге были заняты германской авиацией. 17 марта на Вацлавской площади в столице Протектората был проведён парад немецкой армии — в нём приняло участие до 200 танков. Порядок обеспечивала чешская полиция. Гиммлер был в восторге:

«Исключительный человеческий материал! Я их всех заберу в «Ваффен СС».

Немцам было что праздновать. Они одержали гигантскую бескровную победу. Вермахт захватил вооружение чехословацкой армии. Германия получила 1582 самолета, 501 зенитное орудие, 2175 пушек, 785 миномётов, 43 876 пулемётов, 469 танков, свыше 1 млн винтовок, 114 тыс. пистолетов, 1 млрд патронов, 3 млн снарядов. Захват проходил гладко, например, ВВС Чехословакии, по оценке Кессельринга, «самораспустились». Качество захваченных чехословацких самолетов, по оценкам немцев, оказалось невысоким. Другое дело — сухопутные силы. Чехословацкие танки по тем временам считались весьма хорошими, и вскоре они надежно послужили новым хозяевам в Польше и во Франции. В конце 1941 эти машины начали устаревать.

Захваченного имущества было достаточно для вооружения как минимум 30 дивизий (в это время Лондон только планировал развернуть территориальную армию в 19 дивизий). Германия получала и чешскую военную промышленность.

«Инкорпорация Богемии и Моравии, заявил в июне 1939 г. сотрудникам своего штаба Герман Геринг, — произошла для того, чтобы увеличить германский военный потенциал путём использования местной промышленности».

Кроме заводов Шкода и военных заводов в Брно, в Чехии имелось 25 оружейных мастерских и 9 заводов. Промышленность производила танки, все виды стрелкового оружия и артиллерии, моторы, боеприпасы.

Колонна немецких войск в Чехословакии. 1939

16 марта 1939 наркоминдел М. М. Литвинов встретился с послом Польши в СССР для выяснения отношения Польши к произошедшим переменам. Вацлав Гжибовский получил инструкции от Юзефа Бека до ликвидации Чехо-Словакии, но в целом посол был уверен — независимость Словакии, пусть даже под протекторатом Германии, не вызовет протестов в его стране. Варшаву интересовали Карпаты, и желательным для неё было установление в этом участке прямой границы с Венгрией. В общем, протестов не было. Была даже радость от того, что всё стало очевидным и более простым, и — оригинальные выводы о том, что присоединение Чехии ослабит Германию, нарушив её национальную однородность.

Советская позиция была иной.

«Я заявил Гжибовскому, — отметил Литвинов, — что мы твердо стоим на позиции самоопределения народов, но что с этим принципом не имеет ничего общего провозглашение независимости Словакии при известных нам обстоятельствах. Мы всегда были также за добровольное объединение малых народов, в особенности таких родственных по языку, культуре и истории, как чешский и словацкий. Малым народам трудно отстаивать свою независимость, но гораздо легче это сделать, когда они добровольно входят в более сильное государственное образование. Мы считали вполне естественным образование единого чехословацкого государства. Отпадение Словакии мы рассматриваем как полное уничтожение её независимости и превращение её в марионеточное государство, типа Маньчжоу-го».
Эдуард Галифакс (слева) и Невилл Чемберлен (справа)

Что касается Британии, то здесь ситуация отличалась от Польши лишь внешне. Общественность негодовала, в парламенте и прессе нарастала критика политики Чемберлена. Правительство оказалось под угрозой роспуска. Тот явно пытался уклониться от каких-либо действий, но вынужден был имитировать их. Необходимо было что-то сделать. 15 марта был отменён визит президента Торговой палаты Оливера Стэнли и министра внешней торговли Роберта Хадсона в Берлин. Глава британского правительства встретился с германским послом во второй половине дня 15 марта и всего лишь напомнил ему об обещании Гитлера более не требовать территориальных приращений. Чемберлен и Галифакс осудили действия Гитлера, но фундаментальных изменений в политике по отношению к Германии, по свидетельству фон Дирксена, всё ещё не было, Чемберлен ответил на уничтожение Чехословакии предложением о новых переговорах, а также весьма оригинально назвал оккупацию просто символическим актом.

Франция и Англия всё же договорились выступить с нотами протеста, но единого выступления не было. 18 марта британский и французский послы в отсутствии Риббентропа вручили ноты статс-секретарю фон Вайцзекеру и на следующий день покинули столицу Германии. МИД Третьего рейха предпочёл ответить публично — отвергал критику своих действий и даже моральное право Лондона и Парижа выступать с ней. Весьма характерной была реакция Италии. 15 марта Чиано записал в дневнике:

«Германские войска начали оккупацию Богемии. Это серьёзная вещь, поскольку Гитлер уверял всех, что он не нуждается в присоединении к себе Чехии. Бесполезно отрицать, что всё это приковало к себе внимание итальянского народа и несколько унижает его. Необходимо дать ему удовлетворение и компенсацию — Албанию».

16 и 17 марта 1939 года немецкий посол в СССР граф Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург представил ноты, извещающие советское правительство об изменениях в Чехословакии и введении Протектората. 18 марта последовал ответ Литвинова. Советское правительство отказалось признать эти изменения. Более того, оно отказалось признать право Гахи на подписание такого рода капитуляции. Чемберлена начал пугать рост влияния Берлина в Центральной Европе. 17 марта в письме к своему другу Ренсимену премьер заметил, что Гитлеру нельзя доверять, «во-всяком случае, сейчас». 18 марта посланник ЧСР с Москве Фирлингер сделал официальное заявление НКИД о сложении обязанностей, добавив:

«Согласно моему убеждению, занятие германской армией чехословацкой территории осуществлено было путём грубейшего обмана и шантажа против существующего конституционного порядка и против истинной воли чехословацкого народа».
Генрих Гиммлер инспектирует дивизию СС «Мёртвая голова»

Накануне вступления немецких войск в Судеты все части СС были подчинены единому командованию. Перед ними стояла очевидно масштабная задача. В марте 1939 г. они же оказались на острие оккупации Чехии. Успешные действия были не последней причиной принятия в мае 1939 г. решения сформировать дивизию СС «Мёртвая голова». В гауляйтерстве Судетенланд и Протекторате сразу же после установления там власти нацистов начались политические репрессии. Их первыми жертвами стали немецкие социал-демократы и коммунисты — противники гитлеровцев. Затем настала очередь евреев. Преследования, прежде всего изъятие собственности, трудовые мобилизации чешского населения и т.п. — всё это происходило на землях бывшей единой Чехословакии начиная с октября 1938 года.

19 марта Даладье, выступая в Сенате, подтвердил свою приверженность курсу на соглашение с Германией:

«Какой политик, какой французский ветеран не мечтал о сотрудничестве со вчерашним врагом?»

Проблема, по словам премьера, заключалась в том, что Берлин сам разрушил своими действиями это сотрудничество. 20 марта Галифакс заявил о том шоке, который вызвал у него этот шаг Берлина, о том, что Германия уже распространяет свои границы за пределы территорий с германским населением, что, несомненно, будет иметь самые тяжелые последствия:

«История свидетельствует о многих попытках установить доминацию в Европе, но все эти попытки рано или поздно закончились катастрофой для тех, кто их предпринимал. Если история чему-нибудь учит, немецкий народ может ещё пожалеть о действии, предпринятом от его имени против народа Чехословакии».

Все эти правильные слова в эти дни ничего уже не меняли. Тем не менее Лондон и Берлин продолжали сотрудничать. В Bank of England был размещён золотой запас ЧСР — 26 793 кг золота в слитках. Уже 21 марта 2 директора Национального Банка Чехословакии — Франтишек Пероутка и Иозеф Малик — отправили запрос о переводе золота на счёт Рейхсбанка. К 31 марта всё было сделано. Часть чехословацкого золота находилась в Швейцарии, в марте 1931 года его постигла та же судьба. Из 80,915 млн золотых долларов (в монете) на счёт Рейхсбанка было переведено 75,552 млн, что составило сумму в 189 млн рейхсмарок. Это была немалая поддержка для готовящейся к войне экономики Германии.