Памяти Георгия Михайловича Гречко – Человека и Космонавта

8 апреля 2017 года, в день, когда православные праздновали воскрешение Лазаря Четверодневного, по новостным каналам пришла печальная весть: умер Георгий Михайлович Гречко — летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза, но прежде всего, настоящий человек. Его светлая искренняя улыбка, добрый смех, большая рука, приглаживающая ежик седых волос на голове, навсегда останутся в моей душе, как и останутся мудрые слова и уроки жизни, которые он мне преподал от щедрот своего сердца. Мы с ним познакомились в 1999 или 2000 году. Мне позвонили с «Метео ТВ» и предложили «делать погоду» с Георгием Гречко. Какая честь быть режиссером такого человека! Конечно, это грустная ирония, но это, и правда, был такой подарок судьбы. Когда вспоминаю его — наворачиваются слезы, но в то же время ловлю себя на том, что улыбаюсь и слышу вальс Шопена. Простите мне лирический характер этой статьи и то, что она будет и обо мне тоже, зато образ Георгия Михайловича Гречко, может быть, засияет для Вас, читатель, новыми гранями.

Он был настоящим питерцем, благородным, внимательным, честным. Он всегда говорил именно то, что надо было сказать: не больше и не меньше. Его врожденная деликатность помогала ему не обижаться и не обижать. Он любил жизнь ради нее самой, подражая Творцу, в которого верил. Наверное, в этом помогала ему его профессия. Ведь он видел Землю из космоса, сверху и снизу, он понял, что никакого верха и низа во Вселенной нет, а все это есть только внутри человека. Бога он открыл для себя еще в детстве, во время войны.

Он рассказывал мне, что родители в начале июня 1941 года отправили его, десятилетнего мальчишку, к бабушке в деревню на Украину. Два года он провел в оккупации. Однажды прошел слух, что в деревню идет отряд немецких карателей, обозленных действиями партизан. К тому времени все уже знали, что делают фашисты с мирными жителями, которые помогают партизанам. Бабушка собрала в доме всех детей от двух лет, своих внуков и соседских, встала перед иконами на колени, велела детям сделать то же самое и попросила их молиться, чтобы миновала их «чаша сия». Бабушка была уверена, что Бог чистую детскую молитву услышит и зла не допустит. Георгий Михайлович вместе со всеми детьми молился тогда со слезами, и немцы прошли через деревню в полной тишине, не вошли ни в один дом. Тогда же, по словам Георгия Михайловича, он осознал, что жизнь очень хрупкая, что утром можно не проснуться, а если повезло и проснулся, то можно не дожить до вечера. В подтверждение этому вскоре произошел несчастный случай с его другом на речке: во время игры, когда дети ныряли с обрыва в воду, мальчик, который прыгал перед маленьким Георгием, сломал шею, ударившись о корягу. Тогда он понял, что жизнь надо беречь, и надо беречь жизнь не только свою, но и тех, кто находится рядом.

Жизнь несколько раз ставила его перед выбором, и он всегда делал правильный выбор, потому что мерилом его поступков всегда было служение ближнему. Например, он рассказывал, как испытывал в открытом космосе скафандр, который оказался далеко не совершенным. У Георгия Михайловича так замерзли ноги, что он еле живой вернулся на космический корабль и отпоил себя недельной нормой коньяка. Сообщить о том, что скафандр, который разрабатывали ученые и инженеры — все друзья и хорошие знакомые Гречко — никуда не годится — значит, подставить их под выговоры, лишения премий, а может, и увольнения. Но промолчать нельзя, потому что это может стоить жизни следующему космонавту, который выйдет в открытый космос в неусовершенствованном скафандре. Конечно, выбор был сделан в пользу жизни. Так он терял друзей, зато обретал нечто более важное, потому что чистую совесть за деньги не купишь.

Однажды мне приснился удивительный сон, который я помню отчетливо до сих пор. Мне приснилась ярмарка, книжный развал и томик Пушкина на крупном плане. Я протянула к Пушкину руку, чтобы взять его, и встретилась над ним с другой рукой — от соприкосновения произошла искра. Я отпрянула и посмотрела на человека, с рукой которого я соприкоснулась. Это оказался… мой двойник, одетый в красное, только более тонкий и какой-то воздушный. Я испугалась, последнее, что я увидела перед тем, как проснуться, — что та женщина, похожая как две капли воды на меня, тоже испугалась. Сон не шел у меня из головы. И когда я пришла на работу, то сразу же поделилась увиденным с Георгием Михайловичем. Он к этому сну отнесся неожиданно очень серьезно, чем, признаться, меня удивил. «Ну ты и замахнулась! На Пушкина!» — сказал он. Я посмеялась, потому что вспомнила фразу из знаменитого фильма «Берегись автомобиля»: А не замахнуться ли нам на Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира? Но Георгий Михайлович мой смех не поддержал, а совершенно серьезно мне сказал, что я не должна пренебрегать этим сном, что для него совершенно очевидно: я должна писать серьезные вещи, а не тратить время своей жизни на бессмысленную работу режиссером в передаче про погоду. Надо сказать, что на тот момент я не писала почти ничего, кроме дипломных работ и сценарных заявок. Георгий Михайлович меня тогда озадачил. Тем более что он каждый день стал мне об этом сне напоминать и спрашивал, не написала ли я уже чего-нибудь. Все-таки он добился того, что я начала писать свой первый, ставший потом «театральным» роман.

К снам Георгий Михайлович стал относиться очень серьезно после того, как за три дня до автокатастрофы, произошедшей с его первой женой, он увидел предстоящую аварию во сне, во всех подробностях, однако пренебрег полученной таким необычным образом информацией, о чем впоследствии очень жалел. Он считал, что, скорее всего, если бы предупредил об этом свою жену, то она бы не погибла. Но он не рассказал ей, чтобы не расстраивать, подумал, что это просто сон, который стоит отогнать, — и беда минует.

Все передачи, которые мы делали о погоде, были проникнуты заботой о людях, например, летом темой были безопасные для глаз солнечные очки, осенью — профилактика простуды, зимой — опасность падения сосулек, а ранней весной Георгий Михайлович призывал рыбаков, за зиму привыкших к толстому льду, быть осторожнее во время рыбалки. Помню, я предложила ему взять интервью у рыбаков, всю зиму просидевших в специальных зеленых палатках на канале им. Москвы. Мы приехали на Левобережный пляж, засыпанный снегом. Там довольно высокий обрыв. Тропинки к рыбакам не было. Я предложила обходной путь. Каково же было мое удивление, когда Георгий Михайлович сел на снег и съехал с горки, не используя спецсредств. Мне пришлось поступить так же. А за мной уже на пятой точке съехал и оператор с камерой. Рыбаки сначала удивились такому к ним вниманию, а потом, когда узнали космонавта, так обрадовались, что налили нам всем из фляжки горячительного напитка, и это был не чай.

Наше сотрудничество продлилось около года. Потом в «Метео ТВ» сменился главный редактор, и передачу закрыли. Мы с Георгием Михайловичем иногда пересекались на разных мероприятиях, и всегда он меня спрашивал, как там Пушкин, не снился ли мне опять. Наконец, я прочитала ему свое визитное четверостишие:

Хочу, как Пушкин, пробуждать

Я чувства лирой у народа,

Но у меня иная стать

И чисто женская природа.

В 2007 году он написал отзыв на мой второй роман «Александрийская апофегма», в котором сказал, что очень рад был помочь мне открыть новые грани в самой себе. Делать открытия — это его конек. Он уже тогда выглядел усталым, был разочарован происходящими в стране процессами, на его глазах умирала космическая отрасль, которая рождалась тоже на его глазах, была его жизнью. Мы сидели в пресс-баре АСК-1 в Останкино. Узнав Георгия Михайловича, к нему подошли русскоговорящие американские (такие бывают) журналисты с видеокамерой. Помнится, они спросили его, далеко ли шагнула космонавтика с тех пор, как распался Советский Союз? Сильно ли обогнала нас Америка? Георгий Михайлович с сожалением ответил, что с тех пор как распался СССР, — исчезла необходимость соперничества в космической области, поэтому ни США, ни Россия ничего особо нового не создали, никаких глобальных открытий не сделано, и мир пошел по неправильному пути, где всем правят деньги, а романтика, без которой осваивать космические просторы невозможно, теперь не в моде.

Когда журналисты ушли, он сказал мне, что, глядя на все это, ему и жить не хочется. И что держит его на этой земле только жена Людмила, которой он нужен, и дети, которым он еще может помочь. Он рассказал мне, что проснулся однажды ночью и увидел, как его жена стоит перед иконами и молится, как когда-то в далеком детстве его бабушка, чтобы все у них в семье было хорошо, чтобы все были живы и здоровы, и стало неловко ему за свою слабость. Он прожил еще 10 лет молитвами своих близких. И может быть, у него все-таки появилась надежда на возрождение космонавтики, на возрождение страны. А нам только осталось вспоминать его теплую улыбку и слова, которыми он неизменно заканчивал передачу о погоде: «Главное — погода в доме!». И это, воистину, главное. Надеюсь, Георгий Михайлович, теперь вы обрели новый небесный дом, где действительно всегда хорошая погода.