Битва интересов или битва идей: антифашизм в 1936 году и сегодня

Запад сходит с ума, поддерживая фашистов и исламистов, и именно Россия должна встать на его пути. Эта идея, в тех или иных вариациях, становится всё популярнее среди наших сограждан; после митингов «белоленточников» и украинских событий получила также явную поддержку «сверху». Возвращение Крыма стало поворотной точкой, признание ДНР и ЛНР — продолжением новой «благой» политики.

Хотя борьба с бандеровцами в Донбассе начиналась с адресаций к Великой Отечественной войне, напрашивается скорее её сравнение с Гражданской войной в Испании, этим разыгравшимся на территории отдельной страны столкновением мировых сил. Опыт обоих этих конфликтов свидетельствует, что война не ограничивается вопросом «против кого», для неё не менее важно и то, «за что» ведутся сражения. Найти ответ на последний вопрос для сегодняшней России, вписанной (пусть и на последних ролях) в прозападную мировую капиталистическую систему, кажется гораздо более трудным делом, чем для социалистического Советского Союза.

Тем удивительней, что в испанской гражданской войне карту альтернативного социалистическо-коммунистического пути разыгрывали все, кроме СССР — пытавшегося ограничиться объединением всех сил против общего врага и лозунгами «за всё хорошее». Этот момент отмечают почти все авторы сборника статей «СССР и Гражданская война в Испании 1936−1939» из серии «Русский сборник» — исследователи из разных стран и с диаметрально противоположными политическими взглядами. Как отмечает уже в предисловии к книге историк Олег Ауров:

Конфликт в Испании, хотя и являлся отражением общемирового столкновения коммунизма и фашизма, к международной политике не сводился. Страна была расколота внутренними противоречиями, и (что также подчёркивают авторы сборника) итог гражданской войны определили не внешние поставки вооружения или интервенция, а политическая борьба в республиканском лагере. Однако из чтения статей создаётся впечатление, будто этот внутренний раскол интересовал СССР в наименьшей степени.

Советская миссия пыталась сделать из республиканцев центристскую демократическую силу, понятную и приемлемую для Запада, чтобы противопоставить её антидемократическому, авторитарному ультраправому мятежу франкистов. Такое противостояние, казалось, соответствовало национальным интересам СССР, пытавшегося заручиться поддержкой капиталистических стран в борьбе с фашизмом.

Но для испанских левых (возможно, что и для мирового левого движения вообще) эта упрощённая схема оказалась губительной. Республика должна была в первую очередь найти решение экономических и социальных проблем испанского народа. Так, в Испании росло количество батраков и люмпен-пролетариата, живших впроголодь и (по крайней мере, до учреждения Второй Республики в 1931 году) не имевших никакой социальной защиты. Их регулярные восстания жестоко подавлялись.

Политической организацией этих слоёв занималась не компартия (до 1936 года остававшаяся весьма малочисленной, не более 30 тыс. членов), а анархисты. Они не только выражали протест испанского пролетариата против феодальных и капиталистических хозяев (вылившийся в неприятие власти вообще), но и выдвинули коммунистические требования рабочего контроля и коллективизации (местами сопровождавшейся простой раздачей земли крестьянству, страдавшему от обезземеливания).

Показательно, что именно эта сила, пользовавшаяся организованной низовой поддержкой (профсоюзов, рабочих комитетов и пр.), оказалась «лишней» в продвигаемой Советским Союзом и ориентирующейся на него компартией схеме. Да, коммунисты всегда отрицали возможность «резкого» перехода к коммунистическому устройству, на который рассчитывали анархисты. Однако сама необходимость этого перехода под вопрос не ставилась. Компартия не противопоставила анархистам свой революционный проект, более соответствующий, например, интересам крестьянских масс; коммунисты отмахнулись от самой революции как от помехи на пути антифашистской коалиции, рассчитанной более на иностранного зрителя, чем на испанский народ.

Однако сила республиканцев зависела не только от помощи СССР или гипотетического сочувствия стран Запада, но и от тех реформ, которые они предлагали своим согражданам. И, судя по неустойчивому положению левоцентристского Народного фронта на выборах, эти реформы народ не слишком впечатляли.

Удивительно, но авторы сборника полностью обходят стороной вопрос об основаниях внутриполитической борьбы (слоях, на которые опирались те или иные партии, предлагаемых реформах, низовой организации, классовых интересах и пр., и пр.). Они как бы оказываются в плену взгляда из СССР, учитывающего советские национальные интересы и международную обстановку, но не желающего углубляться в противоречия испанского общества. Подробно описывается, например, «элитная» хронология конфликта между партиями, но почти не затрагивается вопрос массовой поддержки той или иной силы.

Остаётся непонятным, усилилась ли народная поддержка республиканцев после устранения анархистов или же она ослабла? Совпадал ли курс СССР с интересами испанского народа (не партий!) или нет? По этому поводу приводятся только общие оценочные суждения, вроде того, что в целом энтузиазм ополченцев упал:

В статье про казни в Паракуэльос доказывается, что эти расправы были вызваны не столько политическим расчётом той или иной партии, сколько самой «низовой» логикой событий, но именно она-то остаётся не раскрытой. И т. д.

При этом видно, что и в 1936 году, и сегодня все события гражданской войны рассматриваются через призму коммунизма и социальной революции. Мир смотрел на происходящее как на коммунистическую экспансию, франкисты представляли происходящее как войну с «красными», конфликт внутри Республики был связан с коммунистическими преобразованиями общества. Отношение испанских партий к СССР зависело от того, как СССР относился к коммунистическим преобразованиям: подозрения в том, что Советский Союз предал коммунизм и стал империалистической страной, заставляли европейских левых отказываться от сотрудничества с Москвой и её местными «ставленниками». Сама логика авторов статей, похоже, строится по-разному, в зависимости от принятия или неприятия ими коммунизма и революции.

Политика СССР в Испании, в особенности репрессии против «инакомыслящих» из левого лагеря, пользовавшихся поддержкой профсоюзов, имела далеко идущие последствия. Как указывает в своей статье Александр Сагомонян, уже попытка испанской компартии найти союзников для партизанской войны против Франко в 1940-х годах натолкнулась на резкое неприятие других левых сил. Из разочарования в «промосковских» коммунистах выросли Новые левые; сами коммунистические кадры позднее перешли на антисоветские позиции «еврокоммунизма».

Советский Союз остановил фашизм, и это достижение сложно переоценить. Но для поколений после Второй мировой войны оказался мёртв и коммунистический проект. Крах СССР и сильный антисоветский откат (не безосновательный!) по всему миру теперь открывают дорогу к новому мировому повороту вправо. Но если ресурс для антифашизма в 1936 году поставлялся всё-таки левой идеей, живущей и в международном движении, и (по инерции) в СССР; идеей, которую ещё только предстояло дискредитировать, в частности, некоторым руководителям Советского Союза. То теперь подобной идеи нет. Её не заменишь абстрактным патриотизмом и не менее абстрактной западной демократией. Однако именно она постоянно проглядывает за самыми конкретными описаниями самых отдельных аспектов гражданской войны в Испании. Она же, не стоит сомневаться, станет определяющей в конфликтах будущего.