Народный артист России Олег Газманов рассказал главному редактору ИА Регнум Марине Ахмедовой о том, в чём главные отличия русской песни, о вине общества перед погибшими офицерами, а также почему молодёжь в стране хочет слушать патриотические песни, но не всегда может это делать.

ИА Регнум
Олег Газманов

— Олег Михайлович, в конце ноября вы побывали на круглом столе в Государственной думе, где обсуждался вопрос о включении патриотических песен в школьную программу. Там вы говорили, что радиостанции со скрипом пропускают патриотические песни. Звучит невероятно. Неужели на самом деле так? Не пускают даже ваши песни?

— К сожалению, это так. Я говорил, что существуют двойные стандарты.

Мы хотим, чтобы дети думали о стране и слушали патриотические песни. Но они сейчас могут их услышать только в школе. А после уроков они возьмут смартфон, зайдут на Apple Music или на YouTube (замедление его работы ни к чему не приведёт, у всех стоит VPN, все знают, как туда зайти), а все эти музыкальные платформы накручивают те песни, которые им нужны, чтобы слушала наша молодёжь. А где им слушать тогда патриотическую музыку?

Сейчас у нас растёт другая молодежь. Ребята хотят быть со своей страной. А слушать патриотические песни им негде. Вы можете представить, чтобы какой-нибудь «Муз-ТВ», где сплошной гламур и развлекаловка, крутил «Офицеров» или Ярослава Дронова? Это же неправильно. У нас должна быть площадка, где эти песни могут показывать.

У нас идёт СВО. У нас люди гибнут. У нас на фронт идут молодые ребята, чтобы война не пришла в наш дом, чтобы мы выжили. Чем мы их поддерживаем? Они понимают, что вся страна за них? Что всё для фронта, всё для победы?

Да, многие, включая бизнесменов, отдают свои деньги и помогают фронту. Но что делают все наши медиа? Моральная поддержка оказывается в таких малых количествах, что это просто смешно.

— А почему так происходит?

— Вы меня об этом спрашиваете? Более того, посмотрите, что у нас происходит в СМИ. Я с удивлением читаю, что про меня пишут.

Я побывал в Госдуме. Вообще я редко хожу на такие круглые столы. Пару раз сходил на подобные мероприятия, на них было много разговоров и много пиара, но ничего не произошло. А в этот раз мне понравилось. Были интересные идеи, мы даже обменялись телефонами, чтобы попытаться что-то сделать. Причём моя речь на этом круглом столе была полностью опубликована. И что же я потом прочёл про себя? Telegram-канал «Кровавая барыня»…

— Который ведёт Ксения Собчак.

— Да, там выпустили публикацию с заголовком: «Газманов жалуется, что молодёжь не хочет слушать патриотические песни». Я такого никогда не говорил и ни на кого не жаловался. Наоборот, я говорил, что молодёжь хочет слушать, но слушать негде. Такие заголовки дискредитируют тех, кто выступал на этом круглом столе, а также дезинформируют общество. Они навязывают людям свой взгляд, совершенно не совпадающий с моим. Я даже хочу направить им письмо, чтобы они дали реальную информацию.

Причём публикацию таких больших СМИ подхватывают более мелкие издания, создавая таким образом волну лжи.

Газманов призвал ввести гигантский штраф за фейки: чтобы пискнуть не смели!

Я для таких журналистов придумал небольшое стихотворение:

«В век победы пиара над разумом

Кто над пропастью будет стоять во ржи?

Приближаются дети, такие разные

Не дайте пропасть им в пропасти лжи».

— А вы думаете, они озаботятся судьбой детей?

— Конечно, не озаботятся. Другое дело, что наша здравомыслящая часть общества, его большинство, должны прямо сказать, что внутри нас существует пятая колонна, которая откровенно нам вредит.

— И всё-таки: почему наши медиа не пропускают патриотические песни? У нас же война идёт.

— Наверное, часть музыкальных редакторов на телевидении и радио действуют по старинке. Они думают, если раньше было вот так, то так будет и дальше. Хотя запрос у общества — совсем другой. Народ быстрее реагирует на это.

Сейчас снимаются новогодние огоньки. У меня спрашивают: «Что ты будешь петь»? Я хочу спеть новую песню «Русский мир». Они: «Ну, зачем так остро?». Я говорю: «Я хочу спеть для тех, кто за «ленточкой», а не только для тех, кто за праздничным столом сидит».

— Я хоть и не за «ленточкой» в данный момент, но я бы тоже хотела послушать «Русский мир».

— Вот именно. Но они говорят: «Давайте не будем, кабы чего не вышло». Они не понимают, что нас хотят уничтожить как страну? Не конкурировать с нами, а просто выкосить население и оставить эту территорию для другого народа. Может быть, если они это поймут, придёт ощущение, что надо по-другому действовать.

Только представьте. Идёт Великая Отечественная война. Возникают гениальные песни. Например, «Вставай, страна огромная». Песни, с которыми наши отцы, деды и прадеды вставали из окопов и шли на танки. А в это время власть говорит: «Давайте не будем их крутить по радио. Давайте мазурку играть».

— Эта песня была написана, когда вся страна встала в смертельной схватке и война касалась всех. А сейчас у нас в основном выгребает приграничье, в то время как Москва ночью сотрясается от тусовок. Нет единого порыва и нет духа, который бы мог такую песню написать.

— Конечно. Но тогда была и политическая воля, которая направила такие песни в медиапространство того времени (газеты и радио). Дети и взрослые пропитывались этим духом «Всё для фронта, всё для победы». А когда этого нет, музыкальные каналы сами по себе не будут крутить патриотические песни.

Очень хорошо, что в наших крупных городах спокойная обстановка. Но мы всё равно должны ощущать, что всё должно быть для фронта и для победы. Пока этого не видно. Не думаю, что я один так рассуждаю. Многие со мной согласятся.

— А если нет этого общего духа, могут ли сейчас быть написаны такие песни?

— Могут. Они есть. У меня есть проект «Родники». Я его придумал 17 лет назад, чтобы такие песни появились. Это целая система, когда люди сами присылают песни. За первый год нам прислали около 20 тысяч песен, 90% из которых были для фронта и для победы. Люди хотят именно такого. Но эти песни не проходят.

— Эти действительно стоящие песни?

— Я считаю, что стоящие. Мы уже проводили два фестиваля. В прошлом году — в Ставрополе, в этом году — в Нижнем Новгороде. Посмотрите видео этих концертов. Там люди вставали и плакали, встречая «малоизвестных артистов, которые исполняют малоизвестные песни». Почему для них это были хиты? Потому что они соответствовали тому, что люди хотят услышать. Но в большом объёме этого нет.

— Если вам позвонит генеральный директор радиостанции и попросит назвать пять песен и пять исполнителей на патриотическую тематику, чтобы запустить их в эфир на постоянной основе, вы бы смогли их назвать?

— Я бы 300 исполнителей назвал. Я считаю, что из 30 тысяч произведений 300–500 песен имеют право стать стопроцентными хитами. Исполнители, музыка, слова — всё есть. Не считая того, что нам присылают ребята, которые сочиняют в окопах. У нас есть специальная рубрика — «Песни с фронта».

Кстати, я познакомился с одним из таких фронтовых поэтов и буду писать песню на его стихи. Он служит во фронтовой разведке. Он написал такие пронзительные стихи, которые можно придумать только за «ленточкой». И таких, как он, много.

Проект «Родники» — это то, что позволит пробиться этому творчеству. Эти родники уже превращаются в реку, а нас всё никак заметить не могут.

— Сейчас существуют соцсети, через которые произведения сами пробивают себе дорогу. Этого недостаточно, чтобы вас заметили?

— Соцсети есть, но не в таких больших количествах. Мы должны широким фронтом идти. Моя платформа как раз и объединяет таких людей, это помогает. Но этого мало. Нужно, чтобы всё общество было пронизано этой идеей. Тогда нам будет легче всем.

— Вы хотите сказать, если мы включим людям такие песни, у них поднимется дух?

— Да. Всё взаимосвязано. Мы же видим, что происходило с Украиной за 30 лет. Там детям давали музыку, писали в учебниках, что Россия — враг. И получилось запрограммировать мозги в этом направлении. Если мы не будем заниматься этим вопросом, у нас может случиться то же самое. Государство должно поставить цель — продвигать то, что нужно стране. А всё остальное и так продвинется.

К сожалению, пока мы занимаемся вооружением и экономикой, наших детей тоже программируют в другом направлении. С этим надо что-то делать.

— А почему вы тогда говорите, что молодёжь хотела бы слушать патриотические песни?

— Мы видим, что на нашей платформе «Родники» пишут люди. У нас нет возрастных ограничений. И стар, и млад сочиняют именно для страны.

Более того, патриотизм — это не когда у тебя в каждой песне сто раз написано слово «Россия». Патриотизм — это то, что ты хотел бы сказать в своих стихах. Ты хочешь поднять культурный уровень народа? Или тебе нужен дешёвый хайп? Подумай, не стыдно ли будет спеть эту песню женщинам и детям? Подумай, что почувствует иностранец, когда её услышит. Он поймет, что это наша музыка?

Народ присылает нам песни, которые соответствуют нашим многовековым нравственным традициям.

— Что именно отличает русскую песню от остальных?

— Мелодическая линия и ритм. Это знает любой музыкант.

Когда музыканты начинают заниматься современной музыкой, они все хлопают на вторую долю. Это не наш ритм. У нас все хлопают на первую долю. У испанцев и итальянцев одновременно хлопают на первую и на вторую долю. В Африке и вообще на юге всё больше на вторую долю. У англосаксов вся рок-музыка замешана на вторую долю. А вот «Катюшу» невозможно спеть, хлопая на вторую долю.

То есть у нас есть определённая гармония и мелодические линии. У нас страна огромная и многонациональная. У нас и песни такие — мелодические и очень широкие, которые не зависят от чёткого ритма.

Кстати, посмотрите, к чему тянется наша молодежь. У нас появилась Татьяна Куртукова с композицией «Матушка земля, белая березонька». Это же был взрывной успех, её в караоке вовсю поют. Можно выделить тех же Шамана и Джанго.

Возьмём даже меня. «Офицеров» я сочинил еще в 1991 году, но она до сих пор более чем актуальна. Но когда я написал песню «Русский мир», меня тут же заблокировали на YouTube. Вычистили весь мой канал с песнями и концертами на миллионы прослушиваний. Где тогда слушать такую музыку? Слава Богу, что появились RuTube и VK, но они развиваются не так быстро, как хотелось бы.

— Я хочу подытожить то, что вы сказали. Получается, эти хлопки у нас более прямолинейные?

— Нет, так нельзя говорить. Я имел в виду, что они физиологически соответствуют нашей сущности. А сущность у нас прекрасная. Россия — великая страна с самыми красивыми женщинами. Любой иностранец, приезжая сюда, поражается концентрации красивых женщин в нашей стране. А красивые женщины — это катализатор творческого процесса у мужчин (смеётся).

— А в чём состоит наша русская сущность? Вы как поэт должны чувствовать это лучше других.

— Это нравственные критерии. Например, про любовь можно петь по-разному: можно пошло и цинично, а можно — красиво. «Даже в зеркале разбитом, над осколками склонясь, в отражениях забытых вновь увидишь ты меня. Единственная моя…» Я так чувствую любовь. А когда про любовь поётся в современных интерпретациях, это не наше. Да и не любовь это вовсе.

— А вы не сожалеете, что написали песню «Русский мир» и лишились большого канала в YouTube?

— Знаете, я вообще кавалер всех западных санкций. На меня их наложили даже Новая Зеландия, Австралия и Канада, а я на них наложил (смеётся). Мне не важно, что меня не пускают в Вильнюс и Париж. Главное, что меня пускают в Томск и в Омск. Наши города — это самое важное для меня.

Конечно, мне обидно, что миллионы моих подписчиков меня там больше не увидят. Но я перешёл на другие средства продвижения своей музыки. И, опять же, обидно, что мы не развивали свои платформы. Жаль, что мои ребята из «Родников», которые пишут такие красивые песни и так здорово поют, не имеют такого широкого доступа к аудитории.

Слава Богу, телеканал «Звезда» показал наш фестиваль «Родники-дети». Нам такое количество заявок пришло, что мы детей отдельно сделали. Ребята сами пишут песни за нашу победу. Вот такое состояние общества сейчас.

— Конечно, глупо спрашивать, о чём песня «Русский мир». Но, может быть, вы могли бы выделить её суть?

— Я поэт и работаю с образами. Чем поэзия отличается от прозы? Прозу нужно обговаривать и объяснять, а поэзия — это концентрированная проза. И когда я пишу: «Я русский, я татарин, я чеченец, я башкир. Я всей страны народ, и мы все вместе Русский мир», как это можно объяснить? Это о нашей стране. О людях, которые здесь живут. Я этих людей люблю искренне. Я хочу, чтобы мы собирались вместе под мирным небом, чтобы мы были такими сильными, что нас никто тронуть не посмеет. Вот об этом песня.

Я много песен написал о любви. У меня лирики больше, чем про «Эскадроны» и «Есаулов». Но сейчас мне не пишется про любовь. Пишется про наших парней, которые там воюют.

Вообще, у меня в этом году какой-то прорыв. Много новых песен: «Соотечественники», «Танки». Но они очень слабо расходятся из-за того, что закрыли каналы для меня. Поэтому ищите меня на наших платформах — там всё это есть.

— А что вас сподвигает на то, чтобы писать такие песни? Какие-то случаи или герои СВО, о которых вы узнаёте?

— Я постоянно думаю о том, что мы сейчас сидим и пьём кофе, а там ребята гибнут, поэтому хочется им как-то помочь. Не люблю об этом говорить, но я финансово помогаю фронту, даю концерты в госпиталях. В частности, несколько раз был в Военно-медицинской академии имени Кирова в Санкт-Петербурге, куда привозят самых «тяжёлых».

Говоришь с парнем, который обгорел в танке, спрашиваешь: «Как ты будешь жить дальше?» А он отвечает: «Сейчас меня починят, протез поставят, я опять пойду к своим братьям». Вот такие у них мысли. И как их бросишь? Конечно, хочется для них писать.

У каждого должен быть свой фронт. У меня — такой. Мои песни? кроме меня? никто не напишет. Я этим и занимаюсь.

— Я понимаю, почему вы это говорите. Потому что кто-то вас упрекает, что вы недостаточно ездите в госпитали. Но мне кажется, что в госпиталь может съездить любой волонтер, а песню написать, которую ребята будут слушать, может не каждый.

— Повторюсь, по госпиталям я тоже езжу. Когда приезжаю в разные города, по возможности их посещаю.

— Когда я готовилась к интервью, переслушала «Офицеров»: «Вновь уходят ребята, растворяясь в закатах, позвала их Россия, как бывало не раз. И опять вы уходите, может, прямо на небо. И откуда-то сверху прощаете нас». Мне стало грустно, потому что это касается и наших ребят. Вы придумали эту песню в 1991 году. Это предвосхищение? Или русский мужчина всегда такой?

— Когда я писал песню «Офицеры», я не написал «Товарищи офицеры». Я написал «Господа офицеры», потому что это уважительное отношение к мужчине, который защищает Родину, свою семью, детей, любимых. Этим пронизана вся наша страна, какой бы политической формации она ни была. Это русские воины — не по национальности, а по духу. Это гимн мужчинам, которые защищают страну.

Вообще, я её сначала написал по-другому, потом переделал. Это была интересная история. Когда были события у Белого дома, я был так возбуждён этим, что кое-что изменил в тексте. Записал песню в таком виде, но у меня было ощущение, что сделал что-то неправильно. А потом мне позвонил звукорежиссер и сказал: «На пленке был брак. В одном месте трещит, давай перезапишем». Я говорю: «Подожди, я подумаю». Сел и написал как раз строчки, которые вы процитировали. О том, что всегда, во все времена офицеры уходили отсюда на небо.

Мы их не сохранили. Ни одно государство не возместит офицерам то, что они теряют — жизнь. И мы перед ними виноваты. Но они за это прощают нас.

— Вы действительно думаете, что мы перед ними виноваты?

— В каком-то смысле да, потому что мы живы.

Вы спросили о предвосхищении. У меня в 1991 году нечто такое было: «Господа офицеры, как сберечь вашу веру? На разрытых могилах ваши души хрипят». Посмотрите, как сейчас рушат памятники советскому солдату в Прибалтике и на Украине, который спасал их от фашизма.

— А ваши слова «Что ж мы, братцы, наделали» я сейчас воспринимаю как относящиеся к развалу Советского Союза. Бессмысленно говорить, что это было бескровно. Несколько миллионов человек тогда погибли — после развала СССР.

— Не несколько миллионов, а значительно больше. Потери трудно посчитать, но они сравнимы с большой войной. Сколько людей умерли от нищеты и безысходности? И то, что наши ребята гибнут сейчас, — последствия того, что мы тогда наделали.

— Я думаю, сейчас каждый солдат и командир на фронте воспринимает эту песню как написанную именно про него. Это и отличает вечное произведение от сиюминутного.

— Мне неловко говорить о своих песнях, но, наверное, у меня такая счастливая судьба, когда я попадаю в резонанс с тем, что происходит в обществе. Я ведь почти девять лет назад написал песню «Вперёд, Россия»:

«Так было в России с далёких времен.

Чем выше давление, тем крепче бетон.

И если опасность державе грозит,

Становится Родина, как монолит».

Несмотря на то, что в наших медиа нет таких песен в должной мере, наша Родина с приближением опасности всё равно становится как монолит. Хотелось бы, чтобы мы быстрее стали монолитом, справились со всем и перешли к мирной жизни.

— Я говорю это к тому, что такие песни за деньги не пишутся.

— Я бы сам денег дал, чтобы мне кто-то написал еще одних «Офицеров» (смеётся). А как их написать за деньги? Никак.

— А что подталкивает к тому, чтобы написать такую песню? Как она рождается?

— Это мой образ жизни. Я живу тремя моментами: стихи, музыка и выход на сцену. Не я пишу песни, а песни меня пишут. Я по-другому не могу.

— Всё-таки: почему именно эта тематика? Ведь современные вам артисты пели про любовь и цветы.

— И пусть продолжают петь про любовь и цветы. Каждый должен выражать то, что у него внутри. С другой стороны, когда начинаешь писать не то, что у тебя на душе, а чувствуешь, что общество начинает быстро-быстро перестраиваться, это тоже хорошо. Из большого количества разных песен всё равно появляются те, которые становятся хитами.

Более того, есть артисты, которые писали разные песни в разных направлениях. Вдруг у него будет успех именно на патриотическую тему. Всё-таки искусство выражает определенный заказ народа. И всё равно найдутся актёры, поэты и композиторы, которые будут творить именно в этом ключе.

— А почему у вас в душе всегда была тема войны, солдат?

— Не знаю. У меня больше 400 песен, и только менее 20% из них стали хитами. Повторюсь, большинство песен у меня не на военную тематику. Просто сейчас время такое. Я старые песни вытаскиваю, которые уже давно сочинил и предвосхитил время, — тот же «Бессмертный полк». Это дань уважения нашей армии. Такие песни сейчас нужнее.

— Сколько лет было вашему папе, когда он ушёл на войну?

— Меньше 18. Он приписал себе пару лет, чтобы взяли на фронт. Мама на два года старше отца. Пошла на войну почти сразу же. Отец прошёл всю войну и дошёл до Берлина. Мама закончила войну на Халхин-Голе. Они познакомились уже после войны.

— Родители не любили рассказывать о войне?

— Не любили. Я с 1951 года жил в полуразрушенном Калининграде и помню, как в моё время отмечали 9 мая. Почти все родители, которые отводили детей в школу, были в военной форме и пели фронтовые песни. И так радовались, когда видели своих однополчан! Это незабываемо. Они друг другу рассказывали, кто где служил. Но детям ничего не рассказывали. Они воспринимали войну как кровавую и тяжёлую работу.

— Во время войны они тоже были молодежью. Но сильно отличались от молодёжи нынешней.

— Дело в том, что Советский Союз на тот момент был именно монолитом. Я думаю, власти во главе со Сталиным уже тогда понимали, что будет война, и готовились к ней.

Я обожаю песни, написанные с 1920 по 1941 год. Они были такими красивыми. А композиторы какие: Дунаевский, Шостакович… Гениальные песни были. Они пропитаны таким жизнелюбием, оптимизмом и верой. Ведь за период после революции до войны страна совершенно изменилась. Темпы роста были значительно выше, чем в лучшие годы в Китае. Общество не думало о том, как бы разбогатеть. У них было ощущение, что мы все вместе идём строить заводы для всей страны. Такого сейчас нет.

— Сейчас нет монолита?

— И монолита нет, и духа нет, и счастья в глазах нет. Послушайте песни того времени: «Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река». Посмотрите фильмы того времени. Лица другие.

Да, люди недоедали и плохо одевались, но были счастливее. Потому что у нас было всё, как в христианском вероучении: равенство, братство, счастье. И социальные лифты тоже были. Если ты умел хорошо работать, ты больше зарабатывал.

— Почему я хочу остановиться на монолите: мы говорили, когда по приграничным регионам прилетает, а Москва веселится, духу сложнее появиться. Что с этим делать?

— Взять и жёстко закончить войну безоговорочной победой. Если мы сейчас не сделаем всё, что намечено, Запад снова накачает там всё оружием, и наши внуки это будут разгребать.

— Вы сказали, что ваши родители приходили в школу в форме. И раньше по улицам ходили офицеры в парадной военной форме, это было очень красиво. Я понимаю, почему этого начали стыдиться после распада СССР. Но почему сейчас стесняются?

— Я делаю всё, чтобы людей в погонах и медалях уважали. Но давайте скажем честно, что у нас ещё много проблем и в армии, и в экономике, и в шоу-бизнесе. Нужно очиститься. Надеюсь, нынешнее военное положение уберёт эту шелуху.

— Вы бы хотели, чтобы по улицам снова ходили офицеры в военной форме?

— Конечно. Я потому и написал песню «Офицеры», когда понял, что в стране происходит что-то не то. Тогда люди возмущались: «Вот, армия поедает все наши запасы, поэтому мы так бедно живем. Зачем нам столько ракет?» Мы стали резать ракеты, а на Западе их накапливали. Хорошо, что наш президент смог восстановить армию так, чтобы мы могли защищаться. Мы тогда на краю пропасти стояли. Если бы не он, была бы катастрофа.

— Вы сейчас о 2022-м?

— Нет. Я про времена, когда Путин пришёл к власти после Ельцина.

— В 2022 году вы сразу поддержали СВО. Почему?

— Я был убеждён, что мы были правы. Куда уж Западу было сильнее наращивать свою военную мощь на наших границах, цинично говоря, что это якобы только для защиты от Ирана. У нас перед носом стоит ракетная установка, которая легко могла бы повернуться в любую сторону.

Только идиоты не понимают, что Запад воюет с нами не для того, чтобы мы пиво баварское пили, а чтобы зачистить территорию. Им нужны наша вода, недра и поля. Маски сорваны.

В этом виноват не народ Америки. Все народы хотят трудиться, жить хорошо, зарабатывать деньги. Но в истории человечества всегда появляются такие напряжённые моменты, когда всё идёт на разрыв.

— Когда вы публично выразили свою поддержку СВО, от вас кто-то отвернулся?

— Наверное.

— Вы этого не заметили?

— Заметил. Против меня сразу же началась травля, она продолжается до сих пор. Все эти ЦИПСО объединяются с каналами Собчак и несут про меня наглую ложь. Травля и угрозы в адрес моей семьи — с этим я живу давно.

— Эта публикация «Кровавой барыни», о которой вы говорили в начале, — это тоже форма травли?

— Конечно.

— Это происходит потому, что редакторы канала несогласны с тем, что вы поддерживаете СВО?

— Они не с СВО несогласны. Они против страны. Они выступают против большинства.

— Вы хотите сказать, что они не могут публично выступить против страны, поэтому покусывают, искажая информацию?

— Да. И делают это настолько изощрённо, что мы даже не заметили, как они выдали совершенно противоположную информацию о том, что я сказал. Они действуют прямо по Бжезинскому: «Мы сделаем так, что ваши герои будут смешными». И мы это видим. «Зоя Космодемьянская — ненормальная», «Маресьев ползёт-ползёт, шишку съест»… Это всё разрабатывается, это не просто так. Всё делается очень толково и даже талантливо.

— А мы можем что-то противопоставить?

— Мы должны это всё раскрывать. Показывать народу, как это делается. Есть же схема: там сказали, мы не опровергли, разнесли по более мелким каналам. И даже здравомыслящих людей засасывает поток лжи. Они думают: «Наверное, это правда». Чего про меня только не писали! Там столько написано, что это и смешно, и страшно. И кто-то верит.

— Вы до сих пор к этому не привыкли?

— Привык, но меня это возмущает. Почему нельзя в зародыше загасить всё это и объединённо ответить?

— А как это сделать? Вы хотите написать им письмо, но они его просто проигнорируют. А в суд подавать не за что.

— Я считаю, если ложь доказана, нужно вводить гигантские штрафы за клевету. Государство должно защищать тех, кто поддерживает наших воинов и нашу страну. Если нас травят, дайте им по шапке. Неужели нет способов?

— Они же так хитроумно действуют, к ним не подкопаешься.

— Подкопаешься.

— А как? Они же просто перекрутили информацию.

— Что значит «просто перекрутили информацию?» Это наносит вред моей репутации. Все же думают, что я действительно жалуюсь на детей. Или пишут: «Газманов строит из себя патриота, но не помогает фронту». Я помогаю фронту. Докажите, что не помогаю.

Есть много всего, что можно квалифицировать как клевету. Нужно создать такую атмосферу в обществе, чтобы они и пискнуть не смели.

Почему у нас до сих пор работает «Ельцин-центр»? Все говорят, что он откровенно вредит государству, но не могут его закрыть. Значит, в нашем законодательстве есть пробелы, через которые это всё просачивается. Пусть Госдума их устраняет.

Нужно же понять, что напряжение в обществе возрастает. Народ злится, смотрит на власть. Почему власть молчит? Если проблемы не решать, народ начнёт их решать сам.

— А о каком народе вы говорите, если у Собчак — миллион подписчиков? Они читают, им это нравится.

— Во-первых, количество подписчиков можно накрутить. Во-вторых, большинство этих подписчиков не читают каналы круглые сутки. Они работают, занимаются спортом и думают о стране.

— Мне кажется, ситуация решится, если блогеры будут нести такую же ответственность, как и СМИ.

— Может быть. Я не знаю.

— Я хотела спросить о вашей новой песне «Танки». Вы её написали после того, как посетили Военно-медицинскую академию?

— Из-за академии в том числе. Я дал там концерт и потом прошёл с гитарой по палатам для тех, кто не может ходить. Там увидел мужчину с протезом, который сказал: «А вы не помните, как мы вас в своё время прокатили на танке?» И я вспомнил, что это было во время годовщины победы на Курской дуге. Там частным образом сделали имитацию танкового боя. У меня была масса впечатлений. Современный танк, я это всё снимал. И я понял, что это был один из танкистов, с которыми мы потом фотографировались.

Я у него спрашиваю: «Что ты будешь делать?» Он говорит: «Жду протеза, вернусь к своим ребятам, мы им отомстим, мы у них всё отобьём». У него был такой боевой дух, что просто описать невозможно. В нас просыпается ген победителя, который был в нас всегда.

Я понял, что нужна позитивная и мощная песня про танкистов. И сочинил её. Я даже не могу объяснить, как это придумал. Время пришло.

— А как быть с войнами, которые мы проиграли?

— Их было немного. А если мы что-то проигрывали, то мы потом всё возвращали с прибытком.

— Вы в своих стихах говорите, что мы их накажем. Вы правда в это верите? Это реально?

— Накажем. Но не народ, а тех, кто продвигал идею разрушить памятники нашим воинам. Это же кощунственно. Любая религия это запрещает. Нормальные люди так не делают, остаются ненормальные. Это моё состояние, которое отвечает состоянию большинства людей в стране. А для этого нужно решить все задачи СВО.

— И по поводу «Ельцин-центра». Я знаю, что вы не раз его критиковали. Но ведь вы когда-то поддерживали Ельцина.

— Это фейк, который идёт за мной десятки лет. Дело было так. В то время был тур «Голосуй или проиграешь». Ко мне пришли, принесли коробку с долларами и сказали: «Поезжай в этот тур, мы заплатим». Я говорю: «У меня свой тур». Зачем мне было кого-то поддерживать за деньги? У меня подряд было восемь концертов в «Олимпийском» и девять концертов в СКК по 18 тысяч человек на концерт. В регионах не было стадиона, который бы я не собрал. Но от меня требовали прервать программу и ехать в тур. Я этого не хотел.

Я сказал: «Ребята, я в политику не лезу. Из моих слушателей кто-то поддерживает Ельцина, а кто-то нет. Они же ко мне потом на концерты не придут. Зачем мне вносить раздрай в мою аудиторию?»

Но все почему-то написали, что я поехал в тур в поддержку Ельцина.

— Давно написали?

— Очень давно. Кто-то сказал, кто-то подхватил. Вот так фейки распространяются. Потому что вовремя эту ложь не пресекли. Да, были скандалы, когда на концерте где-то в толпе были плакаты «Поддержим Ельцина», но я не мог это проконтролировать.

Повторюсь, ни в какой тур «Голосуй или проиграешь» я не ездил и не собирался. Поднимите документы и посмотрите, кто туда ездил, а кто нет. Я в политике публично поддерживал только одного человека — Путина. И я этого никогда не скрывал.

— Вы не пытались публично опровергнуть фейк о поддержке Ельцина?

— Я несколько раз, как сейчас, говорил, что этого не было. Но это не помогло. Открываешь интернет, а там написано: «Газманов был за Ельцина». Что ты с этим сделаешь? Сейчас такое пишут, что не отмоешься просто.

— А почему вы хотите, чтобы «Ельцин-центр» закрылся?

— Потому что там искажают нашу историю. Я часто бываю в Екатеринбурге и заходил туда. Там просто пропаганда того, что Ельцин якобы спас страну. Детишкам экскурсии проводят, мультики показывают. Всё было как раз наоборот. Это ложь и фейки.

— У «Ельцин-центра» сейчас проблемы.

— А почему только сейчас?

— Потому что началась СВО, и ты можешь не бояться стать маргиналом из-за того, что критикуешь «Ельцин-центр».

— Я всегда его критиковал, не считаясь с тем, что обо мне скажут.

— Какие ваши песни мы услышим на Новый год?

— Я очень рад, что у меня получился дуэт с Татьяной Куртуковой. Это было неожиданно. Огромное количество молодёжи и даже людей гламурного направления ее песню хорошо восприняли. Потому что аранжировки с этнической музыкой на современный лад очень круто сделаны. Кстати, в этом принял участие мой друг Александр Коновалов.

Это назрело. И вот эта песня будет на Новый год.

Еще снова будет песня «Белый-белый-белый снег». Я её написал в 1968 году! В том году, когда впервые стал зарабатывать как музыкант. Но она просто неубиваемая. Каждый год меня просят её спеть, хотя у меня семь-восемь песен на новогоднюю тематику, их крутят на различных радиостанциях.

— Вы знаете, что есть в «Белом снеге», что заставляет слушать её снова и снова?

— Она очень позитивная. Она в мажоре, редкая песня в такой тональности.

— А сейчас вам хочется петь и сочинять позитивные песни?

— У меня все песни позитивные. Даже баллады.

— Наверное. Но когда я переслушала «Офицеров», мне хотелось плакать.

— Она грустная, но светлая. «Русский мир» — тоже позитивная песня, «Вперёд, Россия», новая песня «Озёра синие» (мой дуэт) — тоже. Песня «Мама» — грустная, но светлая. В целом у меня всё позитивное, я по-другому не пишу.

— А «Русский мир» мы всё-таки услышим в Новый год? Или раньше?

— В какой-то из программ — да.

Кстати, в прошлом году сразу после поздравления президента вышла песня «Вперёд, Россия». Это музыкальные редакторы решают или какие-то политические силы. Политика, может быть, есть в этом. Но я бы хотел, конечно, чтобы моя песня прозвучала красной нитью, потому что это объединяющая песня. Она сейчас нужна, я в этом уверен.

— И последнее: поэтам свойственно предвосхищать. Что вы сейчас чувствуете? Какое настроение, ход жизни общества? В чём мы выражаемся?

— Я не могу сейчас сформулировать это. Но в целом я уверен, что мы выстоим и всё будет хорошо. Как это будет? Напишем песню, я спою, а вы послушаете.