«Надо объяснять, почему война началась. И о Маннергейме рассказывать тоже»

27 января 2017

Время чтения 6 мин

27 января в России отмечается День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Память об этой дате чтят во многих уголках страны, люди разных судеб, которых объединяют воспоминания о том страшном времени. Очевидцев войны осталось не так много. Ну, а тем, кто жив, до сих пор снятся кошмары.

Флора Геращенко

Снятся взрывы, всполохи огня и женщине, которая пережила блокаду будучи совсем маленьким девочкой. Ей чудом удалось выжить — лишь стечение обстоятельств уберегло Флору Геращенко от гибели: когда к городу подступили фашисты, ей не было и года…

Большую часть послевоенной жизни Флора Зиновьевна провела на севере, в Мурманске. Летом 2016-го о жительнице блокадного Ленинграда узнала вся страна — ведь именно эта хрупкая женщина выстояла в борьбе с теми, кто посмел увековечить на ленинградской улице память о союзниках нацистских преступников. Флора Геращенко подала в суд с требованием демонтировать доску финскому маршалу Карлу Маннергейму, пособнику Гитлера. Вскоре позорную доску под покровом темноты сняли и увезли подальше от города.

В конце прошлого года в своём письме к Геращенко власти Санкт-Петербурга официально признали, что финский маршал и политический деятель Маннергейм несёт ответственность за блокаду Ленинграда наряду с немецкими нацистами. Во многом, это признание и демонтаж доски — заслуга блокадницы из Мурманска.

«Как я отношусь к ответу властей? Я рада, что он есть, — отвечая на вопрос корреспондента ИА REGNUM, заявила Флора Геращенко. — Но всё же расцениваю этот поступок как уход от ответственности. Косвенно они извинились, мы этого добились. Я ожидала, что так будет. Для меня главная победа — это признание вины. Я лично извинилась за всех чиновников. А из них лично никто не извинялся, они у нас этого не любят».

По словам Флоры Зиновьевны, сама она о всех «заслугах» маршала Маннергейма узнала недавно.

«Я вникла в это дело, когда задели меня лично, когда оскорбили память людей — тех полутора миллионов, которые сейчас за себя заступиться не могут. А я — живая, я могу, — объяснила блокадница. — Вообще, память о блокаде берегут все её участники, где бы они ни были. Их дети — тоже, вот внуки не всегда. Но вспоминать блокаду всем трудно, моей маме было тоже непросто. Я говорю о событиях того времени, потому что была ребёнком. Вообще, вы знаете, сразу после войны о блокаде очень долго молчали. Стали говорить, когда со дня Победы исполнилось 20 лет, это я помню. Сама о блокаде не так много рассказывала, даже своему сыну, например. А моя мама, когда я расспрашивала о том, что было, вообще плакала и говорила: «Лишь бы не было войны». Страх сопровождал её всю жизнь».

Как объясняет Флора Зиновьевна, испытания, выпавшие на долю жителей Ленинграда военного времени, были по силам далеко не всем.

«Одним из воспоминаний, которое имеет отношение к моей семье, со мной поделилась мамина подруга, Евгения Струцовская, — рассказала Флора Геращенко. — Однажды, придя с работы домой, тетя Женя увидела, что мама размешивает водой какую-то массу: она с ужасом поняла, что это — отрава для крыс. Схватив тарелку с готовой массой «для блинов», — так ей сказала мама, — она выбросила это. Мама полезла драться с тетей Женей, кричала, что ей нужно чем-то кормить ребёнка. Мамина подруга спасла мне жизнь».

Но несмотря на то, что правду говорить, а особенно осознавать, больно, о войне должны помнить все. В том числе и дети, считает блокадница.

«Почему-то сейчас модно стало говорить о том, что в войну ели трупы, были вши, — рассуждает Флора Зиновьевна. — Но я абсолютно не сторонник того, чтобы рассказывать это детям. Я больше за то, чтобы говорить о том, какие мужественные люди жили в то время. Вообще, дети разные бывают — есть те, кто постарше и те, кто помладше. Вот маленьким надо рассказывать проще. Им надо рассказывать об условиях, в которых мы жили. Пусть представят, что их дом отключили от холодной воды, горячей, от отопления. Магазины не работают, канализация не работает. Дети, конечно, скажут: «Мы пойдем в соседний дом». А в соседнем доме — тоже самое. Нет ничего! Все люди живут в таких условиях. Пусть представят, как сложно в таких условиях выживать. А детям постарше надо объяснять, почему война началась. И о Маннергейме, кстати, рассказывать тоже».

По словам Флоры Зиновьевны, историю, какой бы тяжелой и трагической она ни была, ни в коем случае нельзя переписывать — это преступление. Особенно сегодня, в наше время.

«Самое страшное для меня сейчас, что национальное самосознание превращается в нацизм — когда твоя раса «превыше всего», не важно, речь о евреях, славянах или поляках, появляются «низшие расы», — говорит блокадница. — У нас есть история, на которой надо воспитывать патриотизм. Это история нашей страны, из неё ничего нельзя вычеркивать: ни плохого, ни хорошего».

Именно память о том, как ленинградцы пережили войну и блокаду, подвигла Флору Зиновьевну выступить против действий властей в истории с доской Маннергейму летом прошлого года. И её поддержали.

«Многие блокадники выступили против доски, — рассказала Флора Зиновьевна. — Но они уже старые, а вот их внукам-правнукам до происходящего нет дела. Всё потому, что многие не верят власти и СМИ. Веры нет. И я не главная в этом деле, как многие считают. Я — та капля, что «переполнила» количество возражающих».

Сегодня Флора Зиновьевна Геращенко принимает участие в торжественных мероприятиях, приуроченных к Дню Воинской славы России, которым стал день снятия блокады. А уже завтра она продолжит бороться — в свои 75 лет Геращенко ведёт активный образ жизни, занимается общественной деятельностью, пользуется компьютером и социальными сетями. «Чтобы правды было больше», — говорит блокадница.