Почему власть не мобилизует все силы ради победы? Этот вопрос звучит постоянно — чаще всего его задают риторически.

Иван Шилов ИА Регнум

Всё, мол, понятно с ними, не понимают масштаба угрозы, не хотят поднимать народ на священную войну, а то и вообще просто надеются на скорое завершение войны. А ведь могли бы уже хотя бы экономику перевести на военные рельсы, чтобы приблизить победу — ведь без этого нам не победить!

Путин не раз отвечал на эти упрёки. В последний раз он заявил: хотя «мы концентрируем усилия, концентрируем административный ресурс, финансовый ресурс на развитие оборонных отраслей производства», «несмотря на все сложности сегодняшнего дня, мы же не переводим экономику в режим военного времени, … на военные рельсы».

А в прошлом декабре президент объяснял мотивы такого подхода:

«Мы не будем повторять ошибок прошлого, когда в интересах повышения обороноспособности, где надо и где не надо, мы разрушали свою экономику. Мы не будем заниматься милитаризацией страны и милитаризацией экономики, прежде всего потому, что достигнутый уровень развития на сегодняшний день, структура экономики не требуют этого.

У нас всё есть… Делать что-то излишнее в ущерб стране, в ущерб нашим людям и экономике, социальной сфере мы не намерены».

В президентском послании в прошлом феврале Путин говорил о том же:

«Вы знаете, есть такое устойчивое выражение: пушки вместо масла. Оборона страны — конечно, важнейший приоритет, но, решая стратегические задачи в этой сфере, мы не должны повторять ошибок прошлого, не должны разрушать собственную экономику».

То есть позиция Владимира Путина совершенно конкретна: у нас хватит сил на победу в войне и без милитаризации экономики и жизни общества. Под милитаризацией понимается полный перевод экономики и жизненного уклада на военные рельсы — «всё для Родины, все для победы!»

Понятно, что в Великой Отечественной не могло быть по-другому — никакой альтернативы тотальному переходу на экономику и жизнь военного времени у нас не было. А сейчас есть — и именно по этому пути и решил пойти Путин.

Когда он говорит о нежелании повторять «ошибки прошлого, когда в интересах повышения обороноспособности, где надо и где не надо, мы разрушали свою экономику», имеет в виду не военные годы, а брежневскую эпоху.

Именно тогда военные расходы достигли своего максимума и сказывались на структуре экономики и уровне жизни.

Но почему Путин сравнивает мирное время и военное? Ведь при Брежневе СССР практически не вёл прямых войн (за исключением афганской), а сейчас у нас идет полномасштабная военная операция, значительно превосходящая ту же афганскую?

Потому что Путин уверен в том, что мы сможем не только выстоять и победить, но и развиваться, меняя экономику, причем в долгую, на десятилетия вперед.

Призыв к мобилизации всего и вся, к переводу экономики на военные рельсы, а жизненного уклада — на военное время, ещё имел бы смысл, если бы перед нами стояла одна «простая» задача — победить на Украине.

Но мы вошли в полноценный геополитический конфликт с Западом, который будет длиться десятилетиями. Он не закончится даже с возвращением всей или большей части Украины в сферу нашего влияния, потому что связан не только с восстановлением нашего единства, но и с тектоническими изменениями всего мирового баланса сил и правил игры.

Мы не можем — и не будем — идти на попятную, отказываться от своих целей — единой, сильной России как одного из центров нового миропорядка. Поэтому готовимся к игре в долгую.

Даже не к игре, а к работе и жизни в условиях нового уклада (и внутреннего, и внешнего). Создать его одномоментно, быстро — невозможно: это долгий процесс строительства и формирования — как внутри страны, так и в глобальном масштабе.

При этом просто отменить существующий уклад — невозможно и неправильно, а резкий перевод экономики и жизни общества на военные рельсы привел бы именно к огромным потрясениям, деформациям и в конечном счете к утрате управляемости. То есть к смуте и хаосу — и не просто поражению, но и к угрозе гибели России.

Да, нынешняя наша экономика и социальный уклад имеют массу проблем и не соответствуют нашим представлениям о прекрасном, но «простая» ускоренная милитаризация не стала бы прорывом к победе и преображению.

Потому что даже достаточно эффективно планировавший всё СССР не выдержал глобальной гонки вооружений — нет, он развалился не из-за неё, а вследствие кризиса идеологии, но именно сильнейший перекос в сторону расходов на оборонку стал причиной недоразвитости лёгкой промышленности и нехватки инвестиций в сельское хозяйство.

А уже они вызвали дефицит — подпитывавший зависть к западному уровню жизни и подтачивавший и так слабевшую веру в коммунистические идеи.

Пушки вместо масла внесли свой вклад в сумятицу в умах, доведшую СССР до самоубийства, — и повторять этот опыт Путин точно не хочет.

Тем более что к этому нет и никаких геополитических оснований. СССР тратил на оборону очень много, потому что противостоял значительно превосходившему его экономически Западу по всему земному шару. У нас был глобальный флот, мы поставляли оружие на десятки миллиардов долларов в Африку и Азию — звание сверхдержавы стоило больших денег.

Но разве сейчас мы не претендуем на глобальное влияние, не расширяем своё присутствие (в том числе и военное) в разных частях света? Претендуем и расширяем — но на других принципах, в других масштабах и, главное, в принципиально другой глобальной обстановке.

Чтобы сохранить и укрепить позиции одной из ключевых, определяющих стран мира, нам не нужно делать милитаризацию приоритетом — ветер истории дует в наши паруса, а количество и качество противостоящих (или как минимум неподконтрольных) Западу держав в мире только растёт.

Мы должны победить на Украине, перестроить свою экономику, создать новый, справедливый и эффективный социальный уклад — и всё это параллельно с многомерным конфликтом со слабеющим, но всё ещё сильнейшим англосаксонским атлантическим гегемоном.

И с работой по формированию нового, постзападного миропорядка.