«Девочка в бирюзовом плащике как-то особенно запала в душу»

Расхожее выражение «когда говорят пушки, музы молчат» неоднократно опровергалось — и в годы Великой Отечественной, и после 2014-го, и сейчас, во время СВО. Сражающемуся Донбассу посвящают песни. Режиссёры снимали фильмы о защитниках народных республик (примером может служить картина 2019 года «Донбасс. Окраина», которая вызвала серьёзные споры). Недавно на экраны вышел «Свидетель» — фильм о музыканте, решившем открыть Западу правду о событиях в Буче.

В отличие от музыки или документального (и даже художественного) кино, классическую живопись не принято считать «искусством быстрого реагирования». Время больших батальных полотен, посвященных взятию «Азовстали» или обороне Ясиноватой, пожалуй, ещё не пришло. Но запечатленные в красках образы рядовых солдат — «железных касок», как называют мобилизованных для защиты республик простых жителей Донбасса, — можно увидеть уже сейчас.

«Родные лица» — так художница из Минска Светлана Жигимонт назвала цикл картин, посвященных бойцам донецкого фронта. Лица — действительно родные, одновременно «типичные» (даже архетипические) и неповторимые. О том, что побудило белорусского живописца избрать тему воюющего Донбасса, и о том, как в творчестве преломилась тема украинской трагедии, Светлана рассказала ИА Регнум.

ИА Регнум: Как появилась идея создания цикла «Родные лица»? Какова концепция этого цикла?

Светлана Жигимонт: Замысел появился спонтанно, как, собственно, и все остальные идеи для моих картин. Они просто спускаются мне в голову, и я вижу картину. Когда я смотрела в самом начале СВО видео военкора Александра Сладкова о «железных касках», мне захотелось написать нескольких бойцов. В тот момент я поняла, что «несколько» — это будет мало. Должна быть серия, портретов 20-25, которая в экспозиции займёт целую стену.

ИА Регнум: Расскажите про героев ваших картин из цикла «Родные лица». Как я понимаю, вы их видели в Донбассе?

С. Ж.: Герои картин серии «Родные лица» отбираются мной по принципу «кого Бог пошлёт». Некоторых из них я видела во время поездки в Донбасс, кого-то брала из видео военкоров. А с нашим белорусским добровольцем Сергеем, который, к несчастью, там недавно погиб, я была знакома около десяти лет.

ИА Регнум: В своём Telegram-канале вы пишете, что эта серия работ ещё не окончена. Кого ждать в цикле в ближайшее время?

С. Ж.: Да, цикл не окончен. Хотелось бы написать портреты воинов и других национальностей, которые воюют на передовой — чеченцев, бурятов, потому что сейчас у меня в основном русские.

Может быть, военных врачей, священников… Как пойдёт и кого Бог пошлёт. Моя серия по задумке должна стать отображением воюющих в миниатюре. Молодые и старые, мальчики и девочки, русские и нерусские.

ИА Регнум: У вас очень яркой получилась картина «Живой щит для укров». Что это за девочка? Есть ли связанная с ней история?

С. Ж.: Как-то смотрела видео, где волонтёры привезли помощь в один из освобождённых городов — по-моему, в Северодонецк, точно не помню.

Там руины и могилки во дворах, а ВСУшники, по своей людоедской привычке, конечно же, не дали эвакуироваться оттуда людям. Среди привезённой людям помощи было много детских игрушек. Про то, как эти игрушки раздавали детям, и было это видео. Я обратила внимание на то, что малыши разучились улыбаться.

Казалось бы, вот взрослый дарит подарки, балагурит, улыбается, задаёт вопросы, мама рядом подбадривает… Любой ребёнок в такой ситуации улыбнётся. Но эти детки не просто не улыбались, они всё время уходили внутрь себя, выныривая в реальность совсем ненадолго. И чувствовалось, что погружение это было очень тяжёлым. Девочка в бирюзовом плащике как-то особенно запала в душу.

ИА Регнум: Понятно, что просить художника объяснить смысл картины — дело неблагодарное. Но всё же: картина «Предчувствие» — какой в ней замысел? Она будто вызывает неясную тревогу перед грядущей бедой…

С. Ж.: Задумала я эту картину в самом начале СВО, когда увидела вот такое скопище ворон. У меня было предчувствие, что нам предстоит пройти нечто очень тяжёлое, что будет долго и кроваво, что не будет блицкрига и победного марша. Взялась написать только через год. Когда писала, в Киеве появились полчища ворон, и в ответ на это явление появилось стихотворение Ольги Старушко. Что-то бессознательное витает в воздухе.

Хлопья сажи над Киевом — тучей ворон.

То пожар возвращается с разных сторон.

Это ваш чернозём возгоняется в дым.

Это уголь и сталь — и ни капли воды.

Это сера от шин накрывает Содом.

Это копоть остывших во тьме городов,

это пепел, который нам в сердце стучит.

К вам уже опоздали чумные врачи.

Это змей одолел ограждающий вал.

Это вам отзываются ваши слова.

Это тяжесть накликанной вами судьбы —

и со скидкой, а скоро и даром, гробы.

Это вдовьи платки и ошмётки знамён

цвета крови и ночи, истлевший шеврон,

это горы пакетов, заполнивших морг,

это бесы к вам сунутся тысячей морд,

это рясы раскольников, спиленный крест.

То за час до рассвета доносится весть,

пусть и сгинули души, и Лавра в грязи:

Он грядёт. И Его расточатся врази.

ИА Регнум: Картина «Вавилонская блудница. Танец смерти» — понятная отсылка в христианской эсхатологии. Но она также чем-то напоминает «Свободу на баррикадах» Эжена Делакруа. Есть ли такая контекстуальная отсылка?

С. Ж.: Нет, никакой отсылки к «Свободе на баррикадах» нет. И есть кардинальная разница в подходе к образу. Делакруа превозносит и восхищается своей метафорой, я же ужасаюсь. Смысл моей картины исключительно христианский. Вавилонская блудница — образ очень загадочный и туманный, тем не менее он ближе всего к образу сатанинской власти, которая в конце концов овладеет миром. А сейчас у блудницы очередная гастроль.

На картине не образ украинской женщины, а образ кровавого танца смерти. Блудница нарядилась в украинский венок и танцует на пентаграмме. Фигура соблазнительна и бесстыжа, олицетворяет похоть, а не материнство. Поза символизирует тризуб. Когда она сделает своё грязное дело, то нарядится в другой костюм и будет танцевать в другом месте.

ИА Регнум: Есть ли направления в искусстве, на которые вы ориентируетесь? Например, Лукашенко, сидящий под деревом в поле — это ведь такой себе прямо соцреализм в хорошем смысле слова.

С. Ж.: Моё творчество всё-таки ближе всего к реализму, и иногда к сюрреализму. Мне уже столько лет, что ориентируюсь в основном на свой выработанный почерк, в котором, безусловно, есть и отголоски соцреализма. Я же художник советской школы живописи.

ИА Регнум: Белоруссия прямо не вовлечена в происходящее в Донбассе. Иногда можно услышать — «да, это страшно, но это там, у соседей, не у нас…». Почему вы избрали тему СВО?

С. Ж.: Потому что я русский художник.

Не удивляйтесь, для меня быть белоруской равно быть русской. Говорят про «братские народы»…

Но я считаю русских, украинцев и белорусов одним народом. Мы — Святая Русь, отсюда всё моё мироощущение и творчество. Естественно, что такая тема, как СВО, не может быть мною проигнорирована, ведь сейчас речь идёт о выживании моего Отечества и моего народа. Мой народ в беде, и мне от этого больно. Я художник, и я свидетель. Оставляю артефакты, пишу наш эпос.

А на тему Украины я писала и до СВО — например, картина «Праздник вышиванки» написана в 2017 году, а «Мать. Донбасс-2021» написана в 2021 году. То есть тема трагедии Донбасса для меня всегда была актуальной, даже когда это было не модно и никому особо не интересно.

ИА Регнум: Есть ли ещё в Белоруссии художники, также затрагивающие столь актуальные темы? У вас ведь не только тематика СВО, но и отсылки к «бчб-активистам» в том числе.

С. Ж.: Нет, в Белоруссии таких художников, к сожалению, больше нет. Их и в России негусто.

Творческая интеллигенция наших стран большей частью поражена сифилисом либерализма и национализма (в Белоруссии). Ещё хуже, чем с творцами, дело обстоит с нашими министерствами культуры — там рулят враги. Война идёт и внутри, и снаружи. Но мы обязательно победим.