«Хорошо горит натовский «зверинец». Под Угледаром жарко и без солнца

Угледарское направление в Донбассе — одно из самых кровопролитных, хотя гремит теперь вся линия фронта. Увидеть это своими глазами стало гораздо сложнее, военные не хотят рисковать жизнями журналистов. Поэтому, когда зовут на «передок», я не отказываюсь, а бросаю всё и еду.

В районе поселка Владимировки Волновахского района идет оборонительная линия, где пехота плотно окопалась и готова к контратаке. Бойцы говорят, что здесь обороняться сложно, вокруг редкие посадки вдоль бесчисленных полей, все позиции как на ладони. Поэтому вражеская разведка сразу срисовывает любые передвижения наших сил. Вся надежда только на огневую поддержку и авиацию. Лишь бы успели…

Москва на передовой

Мы спустились в окопы, выкопанные по военным правилам выше среднего роста, чтобы пообщаться с пехотинцами. Зачастую среди бойцов встречаются жители из отдаленных регионов России. А тут в полях — молодой парень из столицы, да еще из состоятельной семьи. «Московский мажор» стоял возле пулеметной амбразуры. Простой парень, выбритый, без пафоса и бойцовских наворотов, самый обычный солдат, скромный и сдержанный в общении. Боец с позывным Москвич своё двадцатилетие отметил поездкой на фронт, где стоит пехота 383-й стрелковой дивизии. Зачем он здесь? Говорит, что чувствует необходимость отдать долг своей стране, которая помогала семье и помогла получить хорошее образование.

«Я не служил до этого, была только военная кафедра. Но захотелось попасть на фронт. Правда, меня сразу в бой не пустили — два месяца проходил курс молодого бойца. Зато потом — прямо на передовую», — рассказывает Москвич свою добровольческую историю.

А сюда попал почти случайно, собирался к артиллеристам под Авдеевку, в автобусе раззнакомился с пехотинцем из нынешнего подразделения и решил, что судьба. Но в первые дни пришлось тяжеловато, особенно «стоять на глазах»: вести наблюдение за противником с помощью разных оптических приборов. «Очень переживал, когда ранили друга. Я же ему и оказывал первую помощь. До сих пор пелена перед глазами. Хорошо, что мы на КМБ (курсе молодого бойца) проходили полевую медицину», — говорит боец.

В это время рядом с нами в окопе другой солдат с позывным Ветер непрестанно следит за небом и прислушивается. В его глазах замерла обеспокоенность. Было слышно, как через каждые минут пять он по рации переговаривался с дежурным, постоянно контролирующим ситуацию на этом участке.

«Разведка тут работает круглосуточно, вражеские «птички» летают постоянно. Бывает не видно, но иногда слышно. Когда садится батарея у одного беспилотника, его тут же заменяет другой. Этого «добра» у них навалом, — делится знаниями Ветер. — К сожалению, бывают и неприятные случаи: на днях БПЛА сбросили на нас два ВОГа — гранатомётных выстрела. В это время ребята рыли «лисьи норы». В итоге — два «триста». Надеемся, что их вскоре вылечат и они снова вернутся в строй».

На летающую нечисть у военных есть управа в виде антидронового ружья. Но оно не всегда спасает: у вражеских «птичек» часто есть хорошие прошивки, которые сложно сломать. Поэтому бойцы используют уже испытанный способ — сбивать дрон из стрелкового оружия с четырех точек. «Можно сказать, берем в огневые клещи. А так, конечно, пока он летает над нами — это верная примета, что надо срочно перемещаться к укрытию, потому что спустя минут двадцать после того, как он завис над нами, наши позиции начинает накрывать «арта». Сначала снаряды летят по нашим укрепам, потом эти нацисты пытаются размотать нам соседние фланги», — говорит боец, не прекращая наблюдения.

«Пусть украинцы свою власть ругают!»

Эти парни осваивают военные премудрости постепенно — нервничают, напряжены. Но среди бойцов есть и ребята из «старой гвардии» — те, которые на передовой еще с самого начала. Как правило, это местные жители или жители соседних областей. И родственники у них зачастую есть на подконтрольной украинским властям стороне, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Один их таких бойцов, с позывным Молдаван, — сдержанный, молчаливый. Но в его глазах как будто отражается длинный, тяжёлый путь, потери друзей: как пошел воевать под Новый год в 2015-м, так и до сих пор с автоматом в руках. Все время в пехоте. Он не боится. Наоборот, когда я спрашиваю, нет ли опасений насчет обещанных атак на европейских танках с импортным оружием, начинает злиться.

«Пусть только попробуют. Мы уже видели — хорошо горит этот натовский «зверинец». Так же, как и другие их танки до этого, — сквозь зубы цедит Молдаван. — Украинцы нас постоянно проклинают. Но лучше пусть свою власть ругают! Я очень надеюсь, что народ когда-нибудь, наконец, образумится. Ведь это власть людей посылает на верную смерть, отбирать нашу землю».

Дальше беседы не получается. Наш собеседник уходит в мрачные воспоминания, а время на передовой вышло. Перемещаемся оттуда в более безопасное место — на вторую линию обороны. Правда, безопасность здесь — понятие очень относительное. Ребята рассказывали, что им приходилось «с передка» наблюдать за тем, как вражеская артиллерия разносит «укрепы» в тылу. Окопы на второй линии тоже серьёзные, в случае потенциального прорыва бойцы готовы встретить врага на своих позициях. Но верят в то, что скоро пойдут только вперед.

Брат по ту сторону линии фронта

Здесь нас встречает пехотинец Артём. Он не скрывает своего лица и готов поговорить о чем угодно: тоже с 2014 года воюет, «своё давно отбоялся». Всё ждет, когда же наступит мир, чтобы вернуться к своей родне, дочкам. Охотнее вспоминает, как все началось, бои в Марьинке.

«Много раненых было — всех эвакуировали в убежище в одной из донецких больниц. А я тогда работал охранником в гипермаркете.

Донецк, Иловайск, Горловка, Шахтерск, Дебальцево… Теперь угледарское направление. Тут жарко и без солнца, но, надеюсь, что скоро рванем до Днепра», — надеется Артём.

Там у него старший брат, переехавший в 2005-м после свадьбы. С братом предстоит тяжелый разговор: пока получается только ругань на политические темы. Вот солдат и уверен, что надо напомнить родственнику, откуда он и где его Родина. Тем более что брат не воюет, боится.

А наш собеседник пошел в ополчение с белым билетом, вспоминает первые бои словом «эпично». Иначе про инициативы ополченцев, нахрапом штурмовавших противника безо всякого военного опыта, наверное, старые воины иначе и не говорят. Но Артём ни о чем не жалеет.

«Я в 24 года пошел воевать, тогда было уже двое детей. И я понимал, зачем это делаю, — говорит боец. — Со многими ребятами тут познакомился. Можно сказать, по ним изучаю нашу страну: Новосибирск, Владивосток, Владикавказ».

«Главное сейчас, что можем идти вперед. Что, наконец, можно стрелять по врагу! А то надоели эти журналы, отчеты, которые мы бесконечно писали, пока не началась спецоперация», — добавляет Артём.

«Обещаю детям вернуться домой»

Нынешнее наступление можно назвать «хиленьким», за него Европе стоит стыдиться, считает Артём. Да, есть у противника чудесные устройства «Цезарь», «Краб» и «Три топора», но против «СУшки» нет приема.

«Сейчас украинцам дадут еще F-16 — мы и их пощелкаем, и тогда война вскоре закончится. Чувствую, что так мы и до холодов закончим войну. А то я 9 лет все обещаю детям вернуться домой каждый год, но все как-то никак. Я надеюсь, что дети вырастут, выучат нашу историю и тогда поймут меня. Возможно, даже будут гордиться своим отцом! А пока что нам нужно додавить врагов», — трясет на прощание руку Артём.

Покидая позицию, я думал о том, что эта кровопролитная война свела в одном окопе разные поколения. Юные студенты, ещё не видавшие жизнь, и бывалые бойцы, которые прочувствовали войну во всех её проявлениях — все они вместе сегодня на передовой защищают не только нашу землю, но и наше будущее.

А пока от ДНР до Херсонщины бойцы ежедневно наблюдают массированную аэроразведку над их позициями, а вражеская дальнобойная артиллерия стала усиленно испытывать наши укрепы на прочность. Конечно, наши войска в целом дают успешный ответ противнику. Но за этим успехом таится тяжелый солдатский труд и «сопутствующие потери».