Министерство обороны Германии издало директиву, в которой перечисляет военных, достойных быть примером «воинской доблести» для нынешних бойцов бундесвера. И в их числе оказались деятели вермахта и СС. Например, бригадный генерал Хайнц Карст, воевавший против советских войск, ас Люфтваффе Эрих Хартманн, а также эсэсовец, контр-адмирал Эрих Топп, управлявший подлодкой и потопивший значительное количество торговых судов союзников.

ИА Регнум

Москва возмущена. «Новые старые герои бундесвера 80 лет считались во всём мире военными преступниками», — напоминает представитель российского МИД Мария Захарова. Однако в Германии дают понять, что «ничего такого» не произошло. Что эти господа (как и другие, попавшие в список) верно служили ФРГ после Второй мировой войны и что если у них были грехи, то они их искупили. Ну и, конечно, Берлин абсолютно не считает это реабилитацией нацизма как такового.

Решение немецких властей ложится в канву общеевропейского восприятия Второй мировой войны. Восприятия не через призму великой победы над нацизмом, которой нужно гордиться, а через призму примирения европейских народов после войны, которую нужно забыть.

Да, там периодически поднимают вопрос недопущения возрождения нацизма — но отнюдь не касательно киевского или прибалтийских режимов, а также реабилитации эсэсовцев. Нет, о нацизме говорят лишь тогда, когда хотят дискредитировать европейских правых, выступающих против миграционного беспредела и распространения ультралиберальных ценностей.

Во всем остальном период 1941–1945 годов воспринимается как очередная (пусть и в больших, чем раньше, масштабах) внутриевропейская заварушка. Которая, конечно же, никогда не повторится в новой Европе, объединенной в рамках Евросоюза и НАТО.

Собственно, именно этим нарративом сейчас активно пользуются немецкие власти. Десятилетиями ФРГ жила в единой Европе в статусе полуизгоя. Десятилетиями Европа ожидала немецкого реванша, поэтому делала Германию политически бесправной. Уравновешивала ее американцами и британцами. Однако сейчас, в рамках новой морали, страхи исчезли.

Поэтому еще со времен Ангелы Меркель Германия перестала удовлетворяться ролью общеевропейского денежного мешка — она захотела стать политическим лидером. Именно поэтому Меркель включилась в войну на Украине и, пользуясь слабостью Франции, которой после Жака Ширака катастрофически не везло с президентами (причем каждый следующий был хуже предыдущего), смогла получить эту роль за счет того, что возглавила антироссийский лагерь.

И никто особо не возражал — скорее, наоборот, все приветствовали разрыв особых российско-германских отношений. Радовались тому, что Берлин оказался на «правильной» стороне истории.

И сейчас, при Олафе Шольце, Германия делает новый шаг. Пытается превратиться из политического в военно-политического лидера Европы. Для этого немецкие власти запускают программы по восстановлению ВПК и рассказывают о готовности лет через пять воевать с Россией.

И снова особо никто не возражает — просто потому, что боятся. Причем отнюдь не Германию. Боятся того, что после окончания войны на Украине победившая Россия спросит с европейцев за танки с крестами на башнях в полях Запорожья, за обстреливавшие Белгород чешские «Вампиры», за убивавшие русских французские «Скальпы» и британские «Стормшэдоу».

И страх этот усиливается неопределенностью в Соединенных Штатах и стремлением переключиться с европейских на восточноазиатские дела, где нужно срочно сдерживать Китай. Причем этот рост продолжится вне зависимости от того, кто победит на выборах президента — просто при Дональде Трампе все пойдет чуть быстрее, а при Камале Харрис — немного медленнее.

И вот тут появляется Германия, которая выражает готовность всех защитить. Стать основой Европейского оборонного союза, создание которого провозгласила глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен — тоже немка, между прочим. Конечно же, большинство стран Европы лишь поддержат это немецкое начинание.

Ну и, естественно, закроют глаза на необходимое для этого возрождение немецкого милитаризма. Частью которого становится реабилитация военных вермахта и СС. То, что казалось немыслимым еще в 2018 году (тогда бундесвер пытался максимально откреститься от героизации вермахта), сейчас кажется немцам абсолютно нормальным.

Вермахт, люфтваффе, кригсмарине — все это было пиком развития немецкой военной машины. Соответственно, если речь идет о возрождении немецкой военной мощи, то на них и предлагается ориентироваться новым поколениям немецких солдат.

Особенно учитывая, что эти «герои» убивали русских, которых сейчас немецкая и западная пропаганда снова называют угрозой для безопасности Старого Света.

Немцы получили то, чего ждали многие десятки лет — возможность возродить свою военно-политическую мощь, прочем при полной поддержке и аплодисментах своих потенциальных жертв из числа европейских соседей.

Апеллировать к ООН и международному сообществу тоже не стоит — жестко выступать против реабилитации нацизма будут разве что китайцы, да и то потому, что от действий нацистов (в их случае японцев) они потеряли еще больше людей, чем мы.

Однако это не значит, что Россия снова, как много лет назад, будет вынуждена решать вопрос с европейскими нацистами своими руками. Мы уничтожаем тех нацистов, которые в данном случае угрожают нам — то есть украинских.

А последствия немецкой реабилитации нацистов пусть расхлебывают сами европейские страны — поляки, французы, итальянцы. Рано или поздно усиление Германии натолкнется на их этнический национализм, после чего начнется неизбежный конфликт между национальными элитами европейских стран и Берлином. И тогда Москва припомнит и «Вампиры», и «Скальпы», и «Стормшэдоу».

Может, тогда хотя бы чему-то научатся.