Хирурги собрались в пультовой компьютерного томографа, где внимательно изучали полученную запись томографии живота и таза очередного поступившего тяжелого раненого.

Иван Шилов ИА Регнум

Внимание всех приковала к себе серия рентген-срезов на уровне разделения брюшной аорты на подвздошные артерии: люди в белых халатах заподозрили её повреждение.

Коллеги постарше стали высказывать свои опасения и предложили, каждый свои, возможные варианты оперативной тактики. Было предложено вызвать сосудистого хирурга и в его присутствии начать «входить» в живот.

Среди прочих как-то неожиданно для остальных достаточно резко высказал своё мнение и Безухов — самый молодой хирург нашей смены:

«Ну и что, если есть ранение сосуда?! «Войдём» в живот и обеспечим контроль кровотечения, выполнив доступ к аорте и подвздошным артериям на протяжении выше и ниже повреждения. Если увидим таковое, то выполним сосудистый этап».

Он это сказал не просто так. Это не было порывом опрометчивой смелости на фоне относительно небольшого опыта хирургической работы. Была у него другая причина.

Шёл не первый месяц нашей совместной очередной командировки, когда случились описанные события. Для Безухова это была не первая командировка: раньше он проходил службу в части постоянной готовности. Заходил в числе первых «за ленту». Видел многое наравне с бойцами.

Умелыми действиями спас не одну жизнь, оказывая помощь и осуществляя эвакуацию раненых сослуживцев под огнём противника. Кавалер государственных наград. Настоящий патриот.

В то же время мы и познакомились — он привозил раненых с линии боевого соприкосновения, которым мы оказывали помощь в мобильном медицинском подразделении.

После нескольких лет боевой работы Безухов прошёл повышение квалификации, благодаря чему нас направили в этот раз в составе одной команды. Здесь мы и познакомились поближе.

Несколько молчаливый и порой нерасторопный Безухов — из категории интровертов, но в профессиональном отношении проявляет достаточно активную позицию. Человек, который имеет самокритичный взгляд и умение слышать, стремящийся к совершенствованию своей личности, нашёл себя в такой сложной специальности, как хирургия.

Так сложилось, что часто мы работали в составе одной хирургической бригады. В сложных обстоятельствах мы вместе искали выход из ситуаций, обсуждали сложные тактические решения, а в перерывах между работой проводили критический анализ проведённых операций. Шефство в более серьезных случаях я брал на себя.

В нестандартных обстоятельствах я всегда говорил, что сам учусь и не знаю, как делать «правильно» наверняка, лучше смотреть, как делают это другие — опытные коллеги. За это надо мной через время стали подшучивать, мол, опять он обманывает: делает что-то впервые и выходит сухим из воды.

С первых дней совместной работы Безухов продемонстрировал самостоятельность, так что со стороны старших коллег ему было оказано большое доверие. В сложных медико-тактических условиях Безухов принимал руководство медицинской сортировкой раненых, поступающих на этап военным транспортом, самостоятельно выполнял сложные операции.

Я видел разных хирургов. Кто-то при большом опыте и регалиях был не уверен в себе и терял самоконтроль в ходе оперативных вмешательств. Кто-то слишком вспыльчив и достаточно «агрессивен» — про таких иные говорят «руки делают впереди головы».

Кто-то считает, что лучше других разбирается в делах хирургии и доверяет операции лишь себе, не забывая упомянуть при случае о своей единственно правильной технике выполнения коллегам помладше.

Кто-то красноречив, умеет показать себя в обществе, хорошо выступить с докладом перед сообществом коллег и имеет непогрешимый образ ведущего хирурга, хотя в операционной он выглядит иначе.

Кто-то умело демонстрирует свои навыки в операционной, оставаясь в тени чужой славы. Кто-то начинает оперировать в 45 лет, а кто-то в 25 был брошен на амбразуру с постановкой задачи «умри, но сделай».

Безухов — представитель молодой генерации хирургов, которая развивается в эпоху распространения средств информации и визуализации. В определенной степени хирургия стала более доступной для освоения навыков на этапе подготовки специалиста. И дело остаётся за малым — проявить себя при возможности. Боевые действия для многих явились этой возможностью.

И вот в момент разбора оперативной тактики в кабинете КТ я почему-то был несколько отрешён, витая в своих мыслях, и молча наблюдал за ситуацией со стороны.

Голос Безухова прервал цепочку моих мыслей, и на сказанном я заострил внимание — в молодом Пьере я увидел что-то очень знакомое. Я поймал себя на той мысли, что Безухов озвучил вслух то, о чём я думал полминуты назад.

Внутри себя я порадовался этому, порадовался такому ходу мыслей молодого коллеги и такой, может быть, несколько наивной самоуверенности. Порадовался я этому ещё потому, что это показалось мне чем-то родным. Чем-то, что я много раз находил в своё время в своем Наставнике.

Через несколько минут три бригады хирургов работали над спасением жизни раненого. После того, как «вошли» в живот, перед хирургами возникла новая задача: оказалось, что уровень повреждения сосудов находился еще ниже — в области поверхностных бедренных сосудов.

После удаления повреждённой кишки сосудистые хирурги приступили к пластической операции, чтобы закрыть дефекты размноженных стенок сосудов, а разрушенной рукой занялись травматологи.

Наутро, после того как бойца вывели из наркоза, мы зашли к нему в палату реанимации. Он пришёл в сознание и увидел свои повязки. Его левую руку удалось сохранить лишь на уровне верхней трети плеча. Он был несколько омрачён и потерян, очень сильно переживал за своё будущее. С болью в сердце он сообщил о своем опасении.

— От меня уйдет жена теперь. Зачем я ей такой нужен?!

— Почему же это она уйдет?

— Потому что нет руки у меня… и вот такой я теперь инвалид. Я же инвалид?

— С медицинской точки зрения, да — ты инвалид, у тебя пришлось удалить несколько органов. Но это не помеха. Ты жив — и это главное! Приспособишься потихоньку и сможешь даже трудиться.

— А как же жена будет мной заниматься?

— А так и будет! Ты за неё на войне стоял, а теперь она за тебя постоит: выходит тебя и всё хорошо будет!

— Доктор, а как же насчёт «этого»? Как теперь я с женой буду заниматься «этим»?

— Братское сердце, у тебя нет никаких проблем с «этим», твои половые органы не задеты. Всё будет получаться. Понимаешь, всё зависит от головы, от настроя. Как голову настроишь, так и будет — и удовольствие будет! Правильно же я сказал, дамы? (смотрю вопросительно на медицинских сестер). Так что всё хорошо у вас будет с женой.

Он слёзно благодарил нас за оказанную помощь. Благодарил так, что, казалось, это сопровождалось криком души. И эта благодарность, без преувеличения, нам дороже всяких наград.

Минут через десять мы стояли на крыльце госпиталя с Безуховым, грелись под лучами утреннего солнца и обсуждали события прожитой ночи. К нам подошёл боец в экипировке, очень похожий на того, которого мы оперировали ночью, и спросил, где лежит этот раненый. Оказалось, это был его родной брат. Мы объяснили ему, как пройти в реанимацию, и коротко сообщили о состоянии родственника. Уходя, брат сообщил о своих чувствах.

— Парни, низкий вам поклон, вы просто «боги», наша работа ничто по сравнению с тем, что делаете вы. Это вам нужно награды давать за подвиги!

— Братское сердце, это вам спасибо! Это вы тянете лямку войны, и мы работаем ради вас! — вырвалось в ответ.

— Нет, вам спасибо! — доносился голос уходящей в здание фигуры русского солдата.

Мы смотрели друг на друга с Безуховым в полном молчании, трудно было сдержать слёзы. Сердца хирургов, несколько очерствевшие в океане боли и мирской несправедливости, сейчас размякли. Это была самая настоящая награда для нас — благодарное сердце собрата.

До смены дежурных бригад оставалось четверть часа. Так завершилось наше последнее здесь дежурство.