«Надходцы» на клубнике. Чем для украинцев стали «братские объятия» Польши
На 65 человек — два туалета, пара душевых кабин с забитым стоком и бойлером, (которого хватает на то, чтобы полтора раза помыться), два холодильника и одна плита. А дом, в котором коротают время от работы до работы украинские рабочие, один. Польский работодатель нарезал огромное для одной семьи, но крохотное для такой массы людей пространство на комнатушки с гипсокартонными стенами. В одной такой «ячейке общества» 3–5 кроватей с тумбочками, и места хватает только зайти и лечь.
В этом интересном месте нам пришлось провести несколько дней, пока искали квартиру. Но снимать задорого отдельное жильё — это нетипичный подход. Украинцев, живущих и работающих в Польше, жизнь в общаге вполне устраивает. Они к ней привыкли изначально, когда поездки в соседнюю страну ещё делались вахтовым методом. Три разрешенные месяца пребывания в ЕС, максимальная экономия на всём — и домой, в родное село, где вырученные деньги в злотых позволяли ходить королём. Заробитчанские дома, особенно на Западной Украине, где принято мериться с соседом, давно были предметом зависти менее активных земляков.
Но так было до тех пор, пока остаться в Польше не пришлось надолго. И оказалось, что поляки, тоже привыкшие к плебейским привычкам украинцев, не готовы менять своё отношение и что-то там улучшать. Более того, для них стало раздражающей неожиданностью появление большого количества людей нормального достатка, с высшим образованием и с завышенными (с польской точки зрения) требованиями. Беженцы не должны делать маникюр и отдыхать в аквапарке. А тем более настойчиво искать другое место в польском обществе, не связанное с тяжелыми, вредными и грязными работами. Тогда как Польша готова предложить «братскому народу» именно то, что всегда условно называлось «на клубнику», а презрительно — «мыть унитазы».
Ucz się polskiego — «Учи мову»
Когда поляки узнавали, что я всего за полгода выучил язык на хорошем среднем уровне, то делали круглые глаза и качали головой. «Это же один из самых сложных языков в мире!» Настолько сложный, что украинские работяги, живущие здесь по 3–5 лет, так и не научились читать и писать по-польски.
Замкнутый круг: работа для украинцев — это обычно 10–12 часов физического труда в день, который по местной традиции начинается очень рано. Например, в шесть утра. Наша приятельница Вика из села под Херсоном, трудившаяся на упаковке товаров в интернет-магазине, могла бы добавить сюда целых два перерыва — на 15 и 30 минут — и надсмотрщика-поляка, которому за выполнение подчиненным плана полагалась премия.
При этом фирма может настоятельно рекомендовать пахать в выходные и праздники, чего местные не делают категорически никогда. В субботу все дружно едут по магазинам «на закупы», а воскресенье — время для костёла и домашних дел. Такие дни хоть и оплачиваются по двойной ставке, но времени на какое-то развитие в итоге не остаётся. Не знаешь языка — не можешь найти работу получше, а учить язык некогда из-за работы. Этот порочный круг смогла разорвать только необходимость легализации.
Из-за нее с красными глазами на вечерних языковых курсах со мной сидели типичные украинцы в Польше. Сантехник Алексей из Луцка (для удобства ставший Олеком); бывший грузчик, завскладом и, наконец, чертежник в проектном бюро Саша из Запорожья; специалист по сверлению бетона Женя из Кривого Рога; владелец разбитых рук и маленькой строительной фирмы Руслан из Винницы; возрастной сварщик Николай Иванович неизвестно откуда и его соседка Марина, продавец в магазине. Они страдали.
«Ну как я должен день отпахать на работе, а потом садиться писать сочинение? Я со школы уже столько не писал. Почему нельзя все устно сделать?», — ныл Олек, в отличие от многих бегло говорящий, но не вытягивающий грамматику самых простых слов. Задания выполняла только старательная Марина с ухватками постаревшей комсомольской звеньевой. По этому поводу учительница пани Данута периодически поджимала губы и интересовалась, как паньство собирается сдавать госэкзамен. «Да как-нибудь сдадим, я уже третий раз иду», — беспечно отвечал ей строитель Руслан.
Но тут пример смирившихся с новой реальностью людей.
А ведь свои привычки привезла в другую страну и целая куча свидомых, гиперактивных граждан Украины, которые по инерции продолжили жить в привычных берегах. Агрессивно требовать общения на мове в беженских чатах, выискивать врагов народа, ходить на митинги, гневаться на сообщения о найме на работу с обязательным знанием польского языка: «Шо вони, української не розуміють?»
Множество патриотически настроенных мамаш заставили своих детей и дальше учиться онлайн в родных житомирских и черниговских школах, из-за чего подростки оказались заперты в своём маленьком мире. А мамы тех, кто отправился в польские школы, попытались качать права, требуя обеспечить обучение на украинском. Главный лозунг ура-патриота «Нужно знать язык страны, в которой живешь», которым бесконечно долбили русскоязычных дома, в обратную сторону не сработал. Поэтому всё чаще эти самые русскоязычные начали с наслаждением предлагать своим землякам заткнуться и учить польский.
А природные расисты и ксенофобы поляки включили режим интенсивного противодействия.
Польша, а не Укрополь
Официальные опросы на протяжении последнего года дружно показывают поддержку: не менее 80% поляков выказывают готовность помогать бегущим от войны соседям. Неофициальные фиксируют растущий уровень неприятия иноязычных и инокультурных людей, которым фыркают в лицо, отказываются обслуживать, немного унижают, а где-то и несильно бьют. В польском обществе существует твердая убежденность, что уровень преступности из-за украинцев вырос, но власти тщательно скрывают эту статистику, «чтобы не провоцировать».
Интересный отчет Хельсинкского фонда по правам человека и фонда «Центр им. проф. Бронислава Геремка», содержащий анализ более 90 тысяч записей в польском Твиттере (соцсеть заблокирована в России по решению РКН), фиксирует ясно сформированный нарратив. В нем украинские беженцы — крайние националисты, которые ненавидят поляков и за их счет организуют успешную жизнь на Висле. «Придут и заберут» — культурную среду, работу, мужчин. Ведь по данным правительственного Управления по делам иностранцев, весной 2023 года действующая регистрация (налоговый номер) распространялась на 1,4 млн граждан Украины, из которых 87% — женщины и дети. Байки про весёлых и доступных украинок, сманивающих мужей у скучных полек, тоже весьма популярны.
В социальных сетях повторяются одни и те же легенды о том, что граждане Украины («укры», «укропы», «бандеровцы», «УПАинцы», «жители Укрополя») не подлежат выселению из домов людей, которые им помогали; имеют более быстрый и льготный доступ к государственному жилью; получают более высокие пособия, чем граждане Польши, и тратят их на развлечения; приезжают специально за деньгами, а живут дома; впихивают своих детей в сады и школы впереди поляков; не хотят платить за услуги, требуя особого к себе отношения.
Особенно высокая доза ненависти направлена на мужчин призывного возраста: почему они здесь, а не на войне?
Хотя официального статуса беженца украинцы и не имеют, к ним применяется термин «уходцы» (в буквальном переводе — те, кто ушел/уехал). Поляки изменили это слово на «надходцы» (понаехавшие). И то тут, то там выходят на улицы с плакатами «Стоп украинизации Польши». Накрученные родителями, польские детишки повсеместно травят своих украинских одноклассников, а те совершенно естественно сбиваются в группы. Такие мини-диаспоры есть даже в младших группах детских садов. Опекают их, как правило, воспитатели с Украины, которым положено говорить на работе по-польски, однако кто еще угомонит этих странных детей?
Но при этом общая линия воспитания проводится неуклонно, превращая странных детей в понятных. Пазлы «Крестовая дорога пана Езуса», раскраски на библейские темы, обязательные беседы с монашками или ксендзами, посещения костела для младших. Лекции о месте женщины в польском обществе (варить мужу супы и рожать детей) для подростков. Жесткие рамки исторического мифа для старшеклассников. И не дай Бог ты не будешь знать, когда состоялась Грюнвальдская битва, или упустишь детали о подвиге героев Вестерплатте. С такими пробелами частью общества тебе не стать никогда. Равно как и с убежденностью, что «Бандера — герой»: в этом месте истории находятся подонки, террористы и твари, устроившие Волынскую резню. И никаких компромиссов в данном вопросе не может быть в принципе.
Раствориться без следа
Первых переселенцев в польских городах встретили билборды, с горечью вопрошающие «Где же эти дети?» Демографический кризис для нищей Польши, из которой бежит трудоспособное население, был серьезной проблемой. Теперь он естественным образом решается за счет поглощения «уходцев». Тех, кто мотается через границу, все быстрее начали отключать от пособий и аннулировать налоговый номер: сиди, kurwa, на месте и работай. Второе дыхание получила почти вымершая система «полицеальных школ», нечто похожее на ПТУ, где за два года можно бесплатно получить ненужную профессию и сертификат на знание языка.
С языком можно даже пойти на условное «второе высшее» по ускоренной процедуре, но в целом государство разными способами старается удержать украинцев там, где есть дефицит рабочих рук. Собирать мебель, умирать на раскладках в супермаркете, красить стены, двигать тяжелое, водить грузовики, прибираться. Грустная блондинка Валерия из Харькова (двое детей, муж остался дома), стыдливо пряча руки в цыпках, рассказывала за кофе о своем обычном дне: «Встаю в полшестого, иду мою подъезд, убираю у дома. Потом детей в сад и школу. Бегу на другую работу, в офисах убирать. Детей забрала, покормила, сели уроки делать. Ну, как-то так».
Собственно, и автор этих строк, безнадежно потыкавшись в вакансии со знанием иностранных языков и встретив холодную стену непонимания в местном университете, честно трудился разнорабочим в коммунальной фирме. Зарплата на руки 3200, аренда квартиры с коммуналкой 4000. И несмотря на то, что фирма регулярно проводила какие-то мероприятия «в поддержку беженцев с Украины», там практически сразу дали понять, что я чужой. Дальше обязательной вежливости никто не вышел, и по возможности со мной старались лишний раз не общаться.
Тем не менее в конце 2022 года в рамках опроса Национального банка Польши о намерении остаться на постоянное жительство заявили 19% новых беженцев с Украины и 55% довоенных иммигрантов. Ехать куда-то дальше (например, в Канаду) собирается 2%. Учитывая, что общее количество работающих украинцев агентствами по трудоустройству оценивается в 2,3 млн человек, вместе с детьми получается примерно удобоваримый миллион, вполне посильный для ассимиляции. Хотя чем дольше будет продолжаться военный конфликт и падение уровня жизни на Украине — тем больше будет желающих остаться.
Почему все эти люди согласны быть среди чужих, проводя остаток своих дней в тупом и бесполезном труде? Это довольно внятно провозгласил тот самый Саша из Запорожья:
«Мы и здесь, и там нищие. Но здесь хотя бы жить приятно». Комфортная городская среда с симпатичной архитектурой, удобный транспорт, чистая вода из крана, помноженные на кучу жестко соблюдаемых правил, создают иллюзию «благополучной жизни в Европе». На большее люди, потерявшие на Родине смысл жизни и безо всякой войны, просто не рассчитывают.