Украинский «шпрехенфюрер» (или, проще, омбудсмен по защите государственного языка) Елена Ивановская выдала скорбную для своего ведомства новость: на Украине все больше и больше русскоязычных.

Иван Шилов ИА Регнум

Годы насильственной украинизации привели к отрицательному результату.

»…Определенный откат есть, прежде всего в сфере образования. И это очень тревожный сигнал. В 2022 году мы все были начеку… Прислушивались к речи каждого, ведь русский язык ассоциировался с агрессором. Тогда людям было стыдно публично говорить на языке напавшего. Сегодня же сработала человеческая психология привыкания к войне. И часть общества постепенно возвращается к старым языковым практикам», — сокрушается Ивановская.

Тенденция не нова и подтверждается украинской Госслужбой качества образования, которая еще летом 2024 года провела свое исследование, показавшее ужасное.

Выяснилось, что всего за два года школьники стали меньше использовать мову. В 2022 году украинский язык родным назвали 91% школьников, а в 2024-м — уже 74%. Среди учителей и родителей тоже наблюдалось падение: с 93% до 82% — у учителей, с 94% до 86% — у родителей.

Исследование также показывает, что русский язык отвоевывает пространство и в интернете: меньше старшеклассников стали считать язык контента важным; меньше учеников воспринимают украиноязычный контент лучше, чем русскоязычный; меньше учеников смотрят украиноязычный контент как таковой.

При этом русского стало больше в быту. Коренной (и поэтому природно русскоязычный) киевлянин Дмитрий в беседе с ИА Регнум высказал мнение, что «люди, которые молчали или говорили односложно в магазине, стали снова говорить, задолбавшись и перестав стесняться. А что касается молодежи, то они употребляют песни и мемы, а их на русском сильно больше, чем на украинском. И тематика шире. А для молодёжи тематика важна. Культурная мощь пластов в инете несравнима. Английского они не знают. Вот и уходят в русский сегмент из-за широты мысли и широты аудитории».

Хотя социологи, регулярно обращающиеся к этой теме в условиях напряженной борьбы за принуждение населения к «родному языку», пытаются изображать совершенно иное.

Вот, к примеру, какую общую языковую картину по Украине в прошлом году представила группа «Рейтинг»: украинский язык общения в семье вырос с 58 до 64%, русский неуклонно снижается (с 29% до 22%), суржиком пользуется около 13%.

Откуда следует бравурный вывод, который и был главной целью исследования: мол, впервые за годы независимости украинский язык стал доминирующим в семейном общении на общенациональном уровне. Хотя объективно заглянуть в семью у социологов возможности нет, а Украина всё же говорит не только по-русски и по-украински: есть большие сомнения, что болгары или молдаване выбирают из этих двух языков.

Разница между профессиональным исследованием и пропагандистским лучше всего видна по таким цифрам: язык потребления телевизионного контента, по данным «Рейтинга», — более 90%, продажи книг на украинском языке — около 80–85%, растет доля украиноязычной музыки в чартах и на радио.

Иначе быть не может в принципе, поскольку государственная политика в принципе не предполагает другой ситуации: патрули «активистов» даже проводили особые рейды по выявлению книг на русском языке. А медиа очень быстро перешли от квот к полной украинизации эфиров.

При этом даже в столь радужной обстановке не все так гладко для языковых «хунвейбинов» в юго-восточных регионах Украины. Так, ещё в декабре 2023 года КМИС выяснил, что в Харькове и Одессе русский язык остается доминирующим. И прокомментировал так: несмотря на то, что «мова агрессора» еще сохраняет преимущество в быту, разрыв с украинским языком — минимален. А по сравнению с 2014 годом, когда русский доминировал с огромным отрывом, нынче в публичном пространстве (университеты, госучреждения, кафе, транспорт) государственный язык стал основным.

Социологи, естественно, умолчали о причинах такой ситуации — о насильственных нормах по внедрению украинского языка в сферу услуг, документооборот, образование, а также запретительных мерах в отношении русского языка в этих же сферах.

Как «не заметили» и того, что травля русскоязычных стала государственной политикой: людей запугивают, оказывают давление, обвиняют в отсутствии патриотизма, обзывают «агентами Кремля», в общем, всячески создают образ русскому языку как социально неприемлемому.

Одесский национальный университет им. Мечникова тоже регулярно проводит исследования языковой среды в «жемчужине у моря» и каждый раз утверждается в том, что у русского языка в быту и культуре всё еще сильные позиции, сдвиг в сторону украинского языка есть лишь в официальной и образовательной сферах, да и то принудительный.

Иначе украинизация просто не получается — языковой переход не дает никаких практических преимуществ, кроме демонстрации определенной политической позиции.

На протяжении многих лет сторонники перехода взывали к патриотическим чувствам на аргументах, главным из которых был «вы живете на Украине и обязаны знать украинский язык». Хотя сложившееся исторически двуязычие имеет массу аналогов в Европе: в Швейцарии четыре государственных языка.

Но соль вопроса была не в «правильных понятиях», после 2004 года он превратился в предмет открытой культурной войны, в инструмент давления и борьбы политических компрадорских элит против собственных граждан. А уже с началом СВО, с 2022 года использование русского языка в публичном пространстве Украины стало маргинальным и порицаемым.

Вплоть до упомянутых патрулей, которые ходят по улицам городов Украины и буквально ловят нарушителей, говорящих по-русски.

Однако и здесь в итоге неудача: денег на внедрение данной инициативы на постоянной основе в казне Ивано-Франковска (где родились «мовные патрули») не нашлось. И активисты тут же испарились, «как роса на солнце».

Показательно, что омбудсмен Ивановская не совладала даже с собственной дочерью. Дама сокрушалась, что девочка ведет соцсети на русском языке, ибо это язык общения ее друзей:

«Подростков читают в соцсетях такие же подростки, как и они. Я говорю дочери: «София, ну как так? Зачем это?» А она: «Мама, кто же меня будет читать, если они все — русскоязычные?» Я ей отвечаю, что стоит стать, мол, такой интересной, чтобы тебя и читали, и обсуждали на украинском».

Омбудсмен считает, что русский язык для подростков — это своеобразный манифест, попытка присоединения к некому юношескому тренду, но одновременно и разрушительная работа, ведущаяся русскоязычными блогерами. Они очень хорошо ориентируются в возрастной психологии и поэтому «так искусно цепляют на свой крючок наших детей».

В такой непростой ситуации языковой омбудсмен не нашла ничего лучше, чем пытается убедить платформы YouTube и Spotify не рекомендовать украинским пользователям русскоязычный контент. Чиновница уверена, что это не цензура, а «защита культурного пространства и будущего поколения украинцев».

«Когда Spotify или YouTube автоматически предлагают им российские песни или сериалы, это не выбор, а манипуляция. Именно поэтому Украина ищет пути сотрудничества с крупными платформами — чтобы контент из страны-агрессора не навязывался автоматически. Хочешь — найди его сам. Но он не должен формироваться как «первое предложение»,— заявила Ивановская.

Конечно же, ей неведомо, что рекомендации формируются на основе вкусовых предпочтений пользователей. Значит, украинская молодежь слушает и смотрит то, что ей действительно нравится. А повелевать ютубом из Киева в привычной манере провинциального диктатора вряд ли получится.

Но признать, что насильственное продвижение любого барахла, лишь оно было украиноязычным, не цепляет публику, — это равносильно политическому самоубийству. Хотя тот факт, что от языкового террора устали и стар, и млад, а попытка насильственно перекроить идентичность русскоязычных граждан вызывает саботаж и внутренний протест, очевидно принят.

Как и предполагало ИА Регнум, смена полоумного шпрехенфюрера Кременя, штрафовавшего таксистов по доносам «патриотически настроенных пассажиров», на ученую-фольклористку Ивановскую была реакцией властей. Попыткой уменьшить давление закрученных гаек.

И она декларирует более мягкий подход. Она считает, что ребенку нужно прививать украинский язык, начиная с роддома.

«Насилие в этой сфере неприемлемо. Поэтому я вижу два главных пути — просвещение и пример. Начинать следует еще с роддома: вместе с базовыми вещами дарить семье украинскую книгу, диск с колыбельными, памятку для родителей, которая напоминала бы о ценности и цене языка и его значении в формировании характера и судьбы младенца», — заявила омбудсмен в свежем интервью, вызвав поток язвительных комментариев о преподавании мовы сразу сперматозоидам.

Ведь языковое поведение политических и экономических элит, их детей и окружения — лишнее доказательство фальшивости борьбы за «мову»: сами-то Зеленские, Порошенко, Ахметовы, Гордоны, Стерненко, Тимошенко — русскоязычны от природы и переходят на украинский только на публику. Для них он — лишь способ отвлечения внимания украинцев от процесса грабежа их карманов.

А простым людям на русском или на украинском, на русинском или венгерском, на молдавском или вообще на суржике умирается одинаково.