Иконы от мастера Ковалёва: техника древних мастеров, приближающая победу

Чтобы добраться до мастерской иконописца Евгения Ковалёва, нам приходится проехать от одной окраины Луганска до другой. Конечный пункт — дом в частном секторе, где живёт и работает народный мастер Луганщины.

Собственно место, где он трудится — это одна из дальних комнат. Небольшая, но в ней царит настоящий творческий уют: материалы и подручные средства расставлены на стеллажах, полки загружены тематическими книгами, на стенах и полочках поменьше — иконы, на небольшом подоконнике — цветы.

Хозяин мастерской немного шутит о творческом беспорядке, намекая на россыпь кистей и карандашей на одном и столов. Сейчас у него в работе целая серия графических рисунков для выставки в Кронштадте, которая будет открыта уже в январе.

Однако основное занятие для Евгения Александровича — это иконопись, а знаменит он тем, что создает иконы в уникальной старинной технике — яичной темпере.

По его словам, интерес к рисованию проявился с самого детства. В семье про него говорили так: «Твой брат родился в руках с молотком, а ты — с карандашом». В целом, увлечение рисунком не было чем-то удивительным, так как отец Ковалева сам неплохо рисовал, а дядя был профессиональным художником. Да и его самого буквально тянуло класть на бумагу едва ли не всё, что он видел, а особенное любопытство вызывали старинные образа.

«У нас дома висели иконы, и меня всегда интересовало, как старые мастера писали, ведь они же не такие, как современные. Как в то время это все делалось, с той глубиной рисунка иконописи. Я всегда восхищался такими работами, и всегда это было интересно», — вспоминает художник.

Вот только пойти по своему пути у Ковалева получилось не сразу.

Его родители трудились сварщиками, считали такую профессию весьма достойной, так что и сына направили учиться в ПТУ. Однако рисование оставалось всегда где-то рядом с будущим мастером: в училище, в армии, в цеху на заводе и во время работы на железной дороге он всегда рисовал стенгазеты. А потом в 40 лет решил, что нужно всё же следовать призванию, и стал брать частные уроки академического рисунка в Луганске.

Отдельно Ковалёв вспоминает учебу в Киеве: подчеркивает, ещё в нормальном Киеве, до начала «майданов» и тем более войны. Там, в важнейшем центре русского православия, он обучался основам иконографии.

«Я на заводе работал сварщиком, а по вечерам брал уроки иконописи. Сначала нас на курсе было более ста человек, к завершению второго года учебы осталось только семеро. Многие просто понимали, что это не их дело, другим не хватало усидчивости — так Господь правит. Отец Валерий говорил нам на курсе: «Написание икон — это один из путей покаяния». И это действительно один из путей спасения души», — отмечает мастер, сам человек глубоко верующий, как и положено в его профессии.

Больше ему, как он сам считает, дала Русская христианская гуманитарная академия имени Достоевского в Петербурге. Именно там начинающий иконописец смог детально изучить древнюю технику — минеральное письмо или яичную темперу, для которой необходимо использовать только природные материалы. Краска из перемолотых минералов, камней, глины и даже земли разводится на яйце и вине, как во времена древнерусских иконописцев и знаменитого Андрея Рублева, и именно такой способ рисования он хотел освоить.

Но, конечно, одной техники письма недостаточно.

У мастеров иконописи есть определенные правила и даже табу. По словам Ковалева, садиться за работу следует с молитвой, причем есть определенные молитвы именно для его дела. Нельзя писать икону для себя. Можно для жены, детей, родственников, но для себя — ни в коем случае. Ведь икона создается с одной конкретной целью — для моления. Любой же автор будет продолжать анализировать и оценивать свою работу, если она у него останется, искать в ней недостатки.

Кроме того, в целом существуют образы, которые больше никогда нельзя писать — их тоже нужно знать.

«Существуют толковые и лицевые иконописные подлинники. Такими пользовались ещё византийские мастера, их и к нам на Русь привозили. У меня тоже есть толковый подлинник. В нем рассказывается, какой оттенок должен быть на изображении, какой цвет как пишется. Более того, в те времена о бумаге ещё не слышали, краски и пергаменты были дорогими, поэтому каждый оттенок отдельно подписывался. Например, тут багор, здесь, допустим, чернь, здесь охра светлая, там киноварь», — рассказывает Ковалев, перелистывая страницы здоровенной подаренной женой книги «Иконография Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа».

В ней прорисованы черно-белые контуры больших, с десятками элементов, и малых икон с подписанными цветами и условным кодом, который знает мастер: всё как негатив, в зеркальном изображении — где указано темное, нужен свет и наоборот. Так что понятно, где картину высветлять, а где, наоборот, сделать оттенок насыщеннее. От себя иконописец может добавить только вот такие нюансы, немного поиграть с оттенками, а в остальном следует строго придерживаться канона.

На столе и в многочисленных ящиках у него целая гора самоцветов — тут и листовое золото, и творёное (или сусальное), изготовленное из тончайших листков. Его нужно долго растирать, и за счет мельчайших пластинок достигается особый эффект золотого штриха. Пишутся лики с помощью красок из перемолотого шунгита — он дает черный оттенок, лазурита — это голубой цвет, в баночках, которыми трясет Ковалев — и красная охра, и светлая, и еще десяток минералов. «Настоящая», писанная по древним правилам икона не может быть дешевой — все эти материалы сами по себе недёшевы, а еще нужно уметь их подготовить.

И именно из-за важности таких знаний Евгений считает, что техники иконописи должны передаваться от учителя к ученикам. Светский художник не сможет обучить ученика всем нюансам, так как сам их не знает — в отличие от опытного иконописца. Сам же мастер по-прежнему уверен, что еще учится, и в получении новых знаний останавливаться не собирается.

При этом у него уже имеются свои ученики: они появились за время пребывания в Петербурге. С ними же луганский художник рисовал иконы для ополчения.

Еще в 2014 году Евгений Ковалев не мог не оказаться на стороне ополченцев и сторонников Русской весны. Он — потомственный донской казак, его родные проживали на луганской земле не одно поколение, и мужчина собирался отстаивать свою малую Родину с оружием в руках.

Планы изменил неожиданный приступ болезни, из-за которой иконописец отправился на лечение и реабилитацию в Северную столицу. Там и было решено остаться в итоге для обучения и дальнейшего создания икон. Но о Луганске мужчина не забывал: священные образа, нарисованные после событий 2014 года, практически все передавались в Республику вместе с гуманитарной помощью, которую собирали и ученики Ковалева.

«Буквально за пару дней до гибели командира бригады «Призрак» Алексея Мозгового его пресс-секретарь Анюта попросила меня нарисовать для их подразделения икону. И потом их машину взорвали. Но я все же решил писать икону святых страстотерпцев Бориса и Глеба, так как у нас шла и идет междоусобная война среди братьев. Два года ушло на создание этой иконы, писал ее вместе с ученицами Еленой и Алевтиной. После передали икону в Алчевск, её провезли по всем горячим точкам линии разграничения», — говорит иконописец, который в самом начале горячих событий после смены с товарищами шел на баррикады и с казаками охранял церковь.

В 2015 году Ковалёв подарил икону святой Ксении Петербуржской, она и сейчас находится в Луганске, у отца Павла в храме в честь святых мучеников Гурия, Самона и Авива. Причем к иконе приложены мощи матушки Ксении, не в каждом монастыре есть такая святыня.

Всего за 10 лет на линию фронта от луганского мастера иконописи отправились почти 20 икон. Заниматься этим благим делом он продолжает и сейчас, поскольку твердо уверен: пока продолжаются военные действия, бойцам на передовой нужна духовная поддержка.

«Духовность, я считаю, это основа нашего не только мировоззрения, а основа русского государства. Духовность — это православие. Это стержень, на котором всё у нас и зиждется. Уберите духовность, страна упадет, — говорит мастер. — И там, на фронте, пацаны сидят, у них над головой железо летает. Вот там по-другому на всё смотришь, другими глазами. Хочешь, не хочешь, а молиться станешь. Так мы и придем к Богу. Как говорили старики, для Руси надо сильно большое горе, чтобы объединиться. И тогда Русь выстоит. И духовность наша в этом будет опорой».

Сейчас в его мастерской ждет своего часа еще одна работа, которая тоже отправится в зону проведения спецоперации — икона Луганской Божьей матери. И иконописец уверен, что она получится очень мощной, будет помогать ребятам и поможет добыть победу. А значит, и его труды помогут общему большому делу.

При поддержке Института развития интернета (АНО «ИРИ»)