«Убирайся в Россию!». Почему в Риге ненавидят памятник Барклаю-де-Толли
Рижская городская дума 10 октября приняла решение снести несколько памятников в латвийской столице, включая монумент русскому военачальнику и государственному деятелю генерал-фельдмаршалу Михаилу Барклаю-де-Толли. Памятник герою войны 1812 года «удостоился» личной неприязни вице-мэра Риги Эдварда Ратниекса — чиновник, потребовавший демонтировать монумент, назвал его «знаком прославления Российской империи и восхваления русификации».
За три дня до решения Рижской думы, 7 октября, памятник подвергся нападению вандалов — уже во второй раз за полтора месяца, и очевидно, что не в последний.
Зоологическая ненависть, проявляемая латышскими национал-патриотами по отношению к герою давнего прошлого, кажется со стороны проявлением элементарного душевного нездоровья. Но почему же оно проявляется всё сильнее, всё очевиднее?
Русский шотландец из Риги
Шотландец Барклай оф Толли поселился в Риге во второй половине XVII века. С тех пор род Барклаев связан с городом теснейшим образом, и не случайно в церкви святого Петра находился их семейный склеп.
Распространено заблуждение, что Михаил Богданович Барклай де Толли появился на свет в 1761 году в литовском Памушисе, в окрестностях Шяуляя. Однако, по уточнённым архивным данным, можно утверждать, что в действительности родился он 13 (24-го по новому стилю) декабря 1757 года в лифляндском имении Люде-Гроссгоф близ города Валка. Сам же он своим родным городом всегда называл Ригу.
Боевая служба Барклая в российской армии началась с участия в русско-турецкой войне 1787–1791 годов. В 1797-м Барклай-де-Толли был назначен командиром 3-го егерского полка, располагавшегося в Шлоке (ныне Слока) под Ригой. Полк был признан образцовым, и в 1799 году Барклай-де-Толли был произведён в генерал-майоры.
Император Павел I высочайшим указом наделил его арендой земли вдоль берега Рижского залива. На отведённой ему земле, недалеко от нынешней станции Дубулты, Михаил Богданович построил дачу.
Позднее, уже после Отечественной войны 1812 года, по рекомендации Барклая-де-Толли сюда стали приезжать для излечения ран и поправки здоровья русские офицеры. Из их дачных построек со временем сложился посёлок Дуббельн, с которого и началась история курорта Юрмала.
«Наизатруднительнейший переход»
В войнах с Наполеоном 1805–1809 годов Барклай отличился в сражениях под Пултуском (1806) и под Прёйсиш-Эйлау (1807). Возглавляя одну из кавалерийских атак под Прёйсиш-Эйлау, он был тяжело ранен осколком в руку. Ранение оказалось серьёзным, дело шло к ампутации. Специально присланный царём лейб-хирург армии Джеймс Виллие провёл сложнейшую операцию, в ходе которой извлёк из раны 32 фрагмента раздробленной кости. Рука была спасена, но последствием ранения стали постоянные боли, которые преследовали полководца до конца жизни. На его памятнике в Риге виден характерный «барклаевский» жест, когда генерал придерживает больную руку, стремясь унять эту боль.
Во время русско-шведской войны 1808–1809 годов он командовал одним из армейских корпусов и совершил беспримерный стоверстовый переход по льду пролива Кваркен (Ботнический залив).
Четверо суток при пятнадцатиградусном морозе и шквальном ветре, без огня и горячей пищи, преодолевая ледяные заторы, шли войска к неприятельскому берегу.
Генерал вспоминал впоследствии: «Переход был наизатруднительнейшим, солдаты шли по глубокому снегу, часто выше колен. Понесённые труды войсками в сем переходе единственно русскому солдату преодолеть только можно…» Сам Барклай отморозил тогда ноги, последствия чего ощущал потом постоянно. За эту операцию, решившую судьбу войны, он получил чин генерала от инфантерии.
«Присутствие духа, стойкость непоколебимая»
В январе 1810 года Барклай был назначен военным министром. С весны 1812 года одновременно являлся главнокомандующим 1-й Западной армией. На посту министра принёс немало пользы, в частности, организовал работу военной разведки. Им была создана служба военных агентов (атташе), прикомандированных к русским посольствам за границей.
Накануне вторжения Наполеона в России Барклай-де-Толли разработал детальный план предполагаемой кампании против французов, высказал ряд дельнейших предложений.
Вся гениальность стратегического отступления, блестяще осуществлённого Барклаем, состояла именно в том, что оно опрокинуло планы Наполеона разгромить русскую армию по частям в приграничных сражениях. Но общественное мнение выразило недоверие Барклаю, и потому новым главнокомандующим был назначен Михаил Голенищев-Кутузов (1745–1813 гг.).
Во время Бородинского сражения Барклай-де-Толли руководил действиями войск правого фланга и центра русской позиции. По словам офицера Фёдора Глинки, «нельзя было смотреть без особенного чувства уважения, как этот человек, силою воли и нравственных правил, ставил себя выше природы человеческой! С ледяным хладнокровием, которого не мог растопить и зной битвы Бородинской, втеснялся он в самые опасные места…
На его челе, обнажённом от волос, на его лице, честном, спокойном, отличавшемся неподвижностью черт, и в глазах, полных рассудительности, выражались присутствие духа, стойкость непоколебимая и дума важная».
Наполеон называл Барклая «лучшим генералом в стане противника». В критический момент сражения он повёл в конную атаку Кавалергардский и Конногвардейский полки. Пали шестеро из девяти его адъютантов. Под ним погибло пять лошадей, его мундир был залит кровью, но сам он остался невредим.
По смерти Кутузова, в 1813 году, во время заграничного похода, Барклай-де-Толли назначается главнокомандующим русско-прусскими союзными армиями. «Это человек, который больше всех сделал для сокрушения могущества Наполеона», — так отзывался о Барклае князь Михаил Воронцов.
При вступлении в Париж в 1814 году Барклай получает жезл фельдмаршала и княжеский титул. Французский, нидерландский и саксонский короли пожаловали российскому полководцу свои ордена высшей степени. Австрийцы наградили Барклая Командорским крестом ордена Марии Терезии, которым по статусу было не положено награждать иностранцев.
Принц-регент Великобритании прислал Барклаю-де-Толли орден Бани 1–й степени. Жители Лондона преподнесли ему золотую шпагу с алмазами и присвоили звание почётного гражданина города.
Мыза, мыс и атолл
В начале 1818 года Михаил Богданович, одолеваемый старыми ранами и недугами, испросил отпуск для лечения целебными минеральными водами в Карлсбаде (Карловых Варах). Увы, ожидания его не исполнились. Он умер 14 (26) мая на мызе Штилитцен у Инстербурга близ Кёнигсберга.
Король Фридрих Вильгельм III повелел на месте смерти фельдмаршала и захоронения урны с его сердцем соорудить обелиск. Самого полководца похоронили в поместье Бекгоф (ныне местечко Йыгевесте в Эстонии).
Два года спустя русские мореплаватели и первооткрыватели экспедиции Фаддея Беллинсгаузена и Михаила Лазарева назвали его именем коралловый остров в тихоокеанском архипелаге Туамоту (позднее — атолл Рароиа).
Барклай, безусловно, самый великий лифляндец, добившийся славы в боевых походах. На его долю выпало решать судьбы не только России, но и всей Европы. В Пруссии, наряду с крупнейшими немецкими полководцами, ему был поставлен памятник. Всего же Михаилу Барклаю-де-Толли было сооружено девять памятников на территории России, Эстонии, Латвии и Германии. Наиболее известным стал монумент, воздвигнутый у Казанского собора в Санкт-Петербурге.
Исчезнувший монумент
Разумеется, не могла остаться в стороне Рига, которую Барклай считал своим родным городом. Строился памятник на добровольные пожертвования горожан, и 13 октября 1913 года великолепная работа Вильгельма Вандшнейдера была торжественно открыта. Не многие знают, что в противоположном крыле Эспланады, симметрично Барклаю, в дальнейшем предполагалось установить памятник другому знаменитому рижанину — герою Севастопольской обороны, военному инженеру генералу Эдуарду Тотлебену. Но помешала начавшаяся Первая мировая война…
В июле 1915 года ввиду приближения германских войск началась эвакуация из Риги промышленных предприятий и культурных ценностей. В числе прочего вывозился и бронзовый Барклай, который был упакован в деревянный ящик и отправлен по железной дороге в Москву. Далее следы его теряются.
Долгие годы в центре Риги стоял пустующий постамент, пока уже в наше время стараниями предпринимателя Евгения Гомберга бронзовый Барклай не был восстановлен и 1 июля 2002 года вернулся на своё законное место.
Но сыскались обиженные.
«Пусть он надевает эти башмаки…»
Группа латвийских парламентариев, возглавляемая тогдашним министром обороны Гиртсом Кристовскисом, выразила протест в связи с восстановлением в центре города «русского шовинистического памятника». На открытии монумента некая старушка положила у постамента пару стоптанной обуви. Когда её спросили о причинах, она ответила: «Это русский полководец, пускай он надевает эти башмаки и убирается в свою проклятую Россию…»
Против проекта высказался комитет по культуре Рижской думы, однако под давлением общественного мнения власти позволили памятнику знаменитому полководцу стоять в его родном городе.
Сегодня всё громче звучат голоса тех, кто требует уничтожить памятник русскому полководцу, который «позорит столицу Латвии». И что за беда, что жил он ещё до того, как латышская народность сложилась в политическую нацию?
Этот памятник действительно колет глаза русофобам и ненавистникам России. Своим величием, своей значимостью, поскольку заставляет задумываться о многом и прежде всего о том, что Рига всегда была многонациональным городом и всякая попытка установить там серую моноэтничность неизбежно обрекает ее на застой и прозябание. Можно снести монументы, но пока в сердцах сохраняется благодарная память о наших героях, они живут рядом с нами.