Два года в России: донецкие розы и столичный шик Луганска
Два года назад в Георгиевском зале Московского Кремля были торжественно подписаны договоры о присоединении к России Луганской и Донецкой Народных Республик, а также Запорожской и Херсонской областей.
Пока часть этих регионов относится к зоне боевых действий, которые мешают нормальному восстановлению и развитию. Однако чем дальше от линии боевого соприкосновения — тем быстрее залечиваются раны от многолетней войны.
В любом случае увечий и горя, принесенных Украиной «своим территориям», хватит еще на десятилетия — до сих пор ВСУ пытаются дотянуться дронами и ракетами везде, где могут, словно желая отомстить напоследок еще как-нибудь.
Огромные площади недоступны, их разминирование еще только предстоит, а то, что для жителей России является привычным и незаметным — например, вода из крана, для многих городов и поселков Донбасса остается роскошью. Хотя все понимают: рано или поздно мир наступит, других вариантов просто нет.
Главное, что после затянувшегося периода жизни в подвешенном статусе непризнанных республик и в смутных надеждах теперь будущее понятно и определено. «Новые регионы» спокойно и уверенно движутся к статусу регионов обычных, и невысказанное желание стать «обычными», нормальными, просто жить и работать легко читается в разговорах с людьми, пережившими такое, что другим хватило бы и на десяток жизней.
Донецк: усталость и тишина
После двух лет непрерывных ударов украинской артиллерии и РСЗО, дотягивавшихся до большей части города, в наступившей тишине Донецк выглядит безмерно уставшим. Самый западный — Петровский район продолжает терпеть «прилёты», дончане, говоря о Петровке, крутят головой: «Вообще непонятно, как они там живут». Хотя не слишком давно так жили все.
А теперь уже в пять утра наглые донецкие бомбилы цепляют пассажиров ранних автобусов на Южном автовокзале: «Ну, и скока ты мне предложишь?»
Такси в принципе дорогое удовольствие, особенно с приближением комендантского часа — ценник возрастает автоматически. Но деваться некуда, с городским транспортом пока туговато, а по маршрутам по-прежнему бегают древние, видавшие виды «ПАЗики», где водители заботливо выкладывают стопочки из десяток на сдачу.
Разве что стоять на остановке уже можно спокойно, не прикрываясь на всякий случай фонарным столбом или деревом.
Бывшая столица Донбасса пока не пришла в себя от потрясений и выглядит на фоне бьющей ключом жизни в Луганске довольно пустынно, даже в самом центре, вокруг площади Ленина. «Если вам нужны пробки — езжайте в Макеевку». Хотя в ресторанах и кафе здесь всегда людно, но обычных когда-то для Донецка массово гуляющих по бульвару Пушкина граждан не видать.
«Население растет в основном за счет военных, которые после службы остаются здесь, покупают квартиры где тепло, абрикосы и море недалеко», — говорит ветеран донецкой журналистики Сергей Голоха, после 2014 года ни разу не покидавший город даже в самые трудные моменты. Мы общаемся на лавочке на этом самом бульваре, а за спиной грохочет перфоратор, кто-то делает ремонт в своем престижном доме — центрее некуда, лучшее место, если не считать набережной Кальмиуса.
На постоянной основе в Донецке теперь живут строители, приехавшие поработать на «стройках века». Понемногу возвращаются и дончане, уехавшие туда, где безопаснее. Но, по общему признанию, прежним город уже не станет — хотя внешне всё как было: пронзительная синева осеннего неба, выгоревшая до желтизны трава на газонах и неизменные розы: может, и не миллион, но всё равно немало.
Столпы экономики в виде металлургии, угледобычи, коксохимии и машиностроения, на которых стояло донецкое благополучие, сильно сжались в размерах, а то и вовсе исчезли. Мариупольский порт, морские ворота Донбасса, тоже пока не работает, как мог бы.
Теперь региону еще предстоит найти своё место в большом российском хозяйстве, пока все силы направляются на восстановление нормальной жизни. В Мариуполе — просто космическими темпами, которым все откровенно завидуют, а в республиканском центре — с осторожностью: война совсем рядом, каких-то 60-80 километров, и где-то за Кальмиусом регулярно слышно солидное дудуханье ПВО.
Пока полностью преобразился только проспект Ильича, спускающийся от огромного Ленина вниз, к воде, а прочее не особо заметно человеку неискушенному.
«У нас появились отделения МФЦ, люди еще активнее получают СНИЛС, ОМС и другие обязательные российские документы, о существовании которых мы раньше даже и не подозревали. На более стабильную работу всей социальной сферы, конечно, можно рассчитывать года через три, но уже есть видимые движения, — делится своими впечатлениями донецкая тележурналистка и блогер Алена Морозова. — В бытовом плане все осталось пока как и было в 2022 году: вода в кране по графику, платежки за коммуналку новые теперь приходят. Мне как обычному жителю понятно, что «переходный период» штука непростая, но всем, конечно, хочется быстрее. Любому человеку хочется, чтобы все проходило без скрипа. Но на деле это очень долгий и сложный процесс».
Даже для российских операторов связи тут пока заграница — роуминг безжалостно высасывает деньги со счета, и ничего с этим не сделать: вышки связи остались по наследству от Украины. Как и айпи-адреса: поисковики равнодушно предлагают информацию о компаниях и магазинах десятилетней давности, совсем не переживая, что большинство из них давно закрылись.
В Донецке никак не наладится сбор и вывоз мусора, окраины жирно зарастают амброзией, этим кошмаром для аллергиков, и уехать (а главное, вернуться) в какое-нибудь Старобешево — задача со многими неизвестными. Зато город, отметивший в этом году своё 155-летие, сохранил чувство собственного достоинства и привычку к порядку. В его истории были времена и похуже, даже после немецкой оккупации и жестокого разрушения он воспрял и разросся.
Так что сейчас, когда война стремительно возвращается туда, откуда её принесло в 2014-м, это позволит быстро вернуть Донецку его привычный солидный облик и неповторимый уют — в этом как раз никто не сомневается. И вот уже постепенно и осторожно начали работать театры и филармония. Как важный маркер нормальности, мирной жизни, вся культурная сфера оживает — в том числе благодаря грантам поддержки на реализацию творческих идей.
Кино в Донецке, кстати, тоже выходит теперь как в России — день в день.
И если что остается неизменным, так это её образ, образ большой Родины, от которой Донбасс никогда себя не отделял.
Луганск: московский размах
Луганское многолюдье, дорожная суета и вопящие от избытка чувств дети на площадках после уставшего и сильно побитого Донецка поражают. Городу, если так уместно выразиться, повезло оказаться в глубоком тылу, и даже обострение ситуации весной 2022 года не сказалось на нем так сильно, как на соседях.
Когда-то носивший на себе тяжкую печать многолетней разрухи и упадка, «пошорханый», как говорят в Донбассе, Луганск всегда встречал дорогих гостей облупившимся фасадами, разбитыми дорогами и тротуарами и общей какой-то застарелой неустроенностью.
Теперь бывший депрессивный областной центр сияет и местами может поспорить качеством благоустройства с городами, в которых войны никогда не было. Город взяла под опеку Москва и наводит порядок вполне с московским размахом: то, о чем нельзя было даже помыслить — замена водопроводных труб, например, — происходит в фантастически короткие сроки. Хотя для сетей, которые никто не трогал с советского времени, работы еще полно: пока заменено порядка 20% по воде и половина по отоплению.
«При Украине, если кто проводил 5-10 километров трассы, — явно дело было к выборам. А за последние два года постелено столько асфальта, сколько не было за предыдущие 30 лет»,— говорит депутат Народного совета ЛНР Геннадий Тараканов. С транспортом тоже помогла Москва, тут сразу перешли на низкопольные автобусы и в ближайшем будущем обещают электробусы, тем более что трамвайное хозяйство восстановлению не подлежит.
С водой в республике тоже пока перебои: Западная фильтровальная станция в поселке Белогоровка полностью разрушена, там еще ведутся боевые действия. Но при этом все работы по восстановлению водоснабжения распланированы на пять лет вперед, луганское минЖКХ ищет дополнительные источники воды — и находит.
Но в целом какие-то проблемы с этим не ощущаются и население прирастает бешеными темпами — в Луганск едут люди из малых городов и поселков, оседают беженцы из прифронтовой зоны, тут куча военных и гражданских специалистов, командированные и просто любопытные. В краеведческом музее мы походя разговорились с молодой москвичкой — приехала посмотреть, как тут устроена жизнь, пообщаться с людьми, увидеться с дальними родственниками.
ВСУ все еще пытаются дотянуться до города своими ракетами, только 7 июня после удара ATACMS рухнул подъезд пятиэтажки, повреждены 33 других дома, погибли люди. В 11 вечера начинается комендантский час, и охранник в гостинице предостерегает: даже во дворе «подышать перед сном» — на свой страх и риск, комендатура никаких объяснений не примет.
Однако такие нюансы никого не останавливают и снять жилье — настоящая проблема. По разным оценкам текущее население составляет от 500 до 700 тысяч, уверенно двигаясь к миллиону.
Так что гостиницы переполнены, найти номер можно только наудачу, если кто-то перед тобой выехал. За аренду унылых квартир ломят 5-6 тысяч рублей в сутки, а цены на недвижимость растут до небес. В планах местных властей — строительство новых жилкомплексов под ипотеку, и местные по секрету сообщают, что там уже такая очередь, что втиснуться проблематично.
Вообще проблема высоких цен на всё — одна из любимейших тем для луганчан. Военные с зарплатами в 200 тысяч и прочими выплатами денег не считают, на севере региона расцвел целый бизнес, когда отпускников везут прямо домой, в родную Казань или еще куда душа пожелает. Сто тысяч за бусик, и едем — говорят, отбоя нет. В профильных магазинчиках бойко торгуют волжскими раками — 3 тыс. рублей за банку вареных. Местная сеть супермаркетов предлагает огромный выбор готовых блюд — словом, столичный шик.
При этом в 70-80 километрах к северу жизнь восстанавливается с трудом. Лисичанск и Северодонецк сильно пострадали, там практически нет связи, еле-еле имеется электричество, а с водой, несмотря на то, что рядом главная водная артерия, проблемы похлеще, чем в Донецке. Там ежедневно прилеты дронов и нескончаемые пожары, в МЧС люди работают не сутки-трое, как положено, а через день, на износ.
Известный луганский писатель и журналист Глеб Бобров делится видео из окрестностей «Севера»: знаменитые северодонецкие леса, огромный массив слева и справа от дороги превратился в дымящуюся пустошь с черными пеньками. Пока здесь стояли ВСУ, лес активно пилился и вывозился на продажу. А после своё дело сделала война, интенсивность боев тут была не меньше, чем в Бахмуте-Артёмовске. Огромные пространства превратились с заминированную равнину, усыпанную остатками искореженных деревьев, включая заповедные леса под Кременной.
По словам Тараканова, у здешних людей, изрядно хлебнувших горя, душа больше болит не за себя — привыкли. Постоянно спрашивают, будут ли восстанавливать лес? «Я направлял запрос, и мне ответили, что восстановление лесного массива в планах есть. Не помню, были ли в ответе конкретные сроки, но в РФ самое главное попасть в программу — сказать, что нам нужно, это утверждают и дают, мы в приоритете», — объясняет он.
Уже нынешней весной «Северодонецкое лесоохотничье хозяйство» совместно с местной администрацией высадило около трех тысяч саженцев крымской сосны. Но чтобы восстановить леса на освобожденных территориях республики, потребуется еще много лет, тем более что пока украинские военные регулярно отправляют дроны, заряженные горючей смесью, — просто из черного желания уничтожать.
Так здесь ежедневно год за годом сражаются разрушение и созидание. Но последнее уверенно побеждает. В регионе одна за другой восстанавливают работу шахты — главная местная работа. На Алчевском металлургическом комбинате наращивают производство. В следующем году обещают новый аэропорт и центральный стадион, а к 2030 году вся ЛНР по плану должна подтянуться под общий уровень Российской Федерации — по всем направлениям.
«В 14-м году отсюда уехали все, кто не верил в Россию, остались те, кто хочет быть с ней, и таких в ЛНР и ДНР оказалось большинство. Мы поверили и сейчас видим эту братскую помощь: что тогда добровольцы плечом к плечу вместе с нами воевали, что теперь вся Россия помогает экономически — из регионов к нам приезжают самых разных — и больших, и маленьких, и дотационных, и тех, кто много производит. Но все готовы делиться и помогать нам восстанавливаться после войны»,— говорит Геннадий Тараканов, с которым мы прогуливаемся по прекрасному парку.
Недавно у него родился сын, и родителям радостно, что в его детстве не будет войны. А целое поколение, подросшее за очень непростые десять лет, видит: всё было не зря.