Ирландские рабочие выходили на демонстрации с требованиями казнить итальянских анархистов, а заправлявшие в Ку-клукс-клане активисты — видные чиновники — позволяли себе насиловать и воровать. В США люди умирали тысячами от поддельного алкоголя, а «сухой закон» беспрецедентно обогащал мафию, но суды еще считали неэтичным сажать дельцов за отмывание денег. Между континентами полетели самолеты, а сумасбродный миллионер Генри Форд прекратил шельмовать евреев и подготовил упадок своей автомобильной империи. Книга Билла Брайсона «Беспокойное лето 1927» о том переломном годе, когда Америка на пороге Великой депрессии покорила мир, а у забытого ныне Фарнсуорта мошенники с востока украли телевизор.

Билли Брайсон. Беспокойное лето

Читать Брайсона — одно удовольствие, но не тогда, когда он пишет о бейсболе; впрочем — это субъективное мнение, я о скучнейшей игре. Вслед за «Прогулками по лесам» на русский язык перевели и историческое эссе эрудированного и галантного Брайсона. «Беспокойное лето 1927» — та самая книга, которая неторопливо воссоздает атмосферу из надежды и фобий того года, богатого на сенсации. Спустя годы тогдашние национальные герои Америки умрут в безвестности или с позором сойдут с пьедестала. Даже улицы, названые в честь некоторых, переименуют, как случилось с Чарльзом Линдбергом, пилотом, который взлетел в США и приземлился во Франции. Вскоре потомок шведов восхищался Гитлером, а затем изменил жене с тремя плодовитыми немками.

В 1927 году чиновники еще запросто мочились в камины, а престарелые судьи могли потакать сумасбродам от евгеники, разрешая стерилизовать тысячи людей, включая вполне здоровых. Навязанный сектантами «сухой закон» на восьмом году действия привел к невиданному ранее пьянству и контрабанде. Кое-где прокуроры возглавляли похороны боссов мафии, а коррупция в высших эшелонах власти зашкаливала. В Иллинойсе правил ККК, а в Чикаго — Аль Капоне. Владимир Зворыкин и Давид Сарнов украли у гения Фило Фарнсуорта запатентованную разработку телевизора, и родился миф о том, что русские изобрели телевидение. Впрочем, патологический лжец и шантажист Сарнов был не русским, а евреем. И если Фарнсуорт «просто» умер в безвестности, то другого инженера отец коммерческого радиовещания затравил адвокатами до суицида.

Как ни странно, но в 1927 году американское общество больше интересовали нелепые убийства в семьях, чем самое обширное в истории США наводнение на Миссисипи. Тогда без жилья остались 637 тысяч человек, а погибли около или более тысячи человек, причем бедняков и негров особенно не считали. Разъяренный каджун в болотистой Луизиане дерзко обстрелял Герберта Гувера: грядущий президент руководил спасательной операцией, не идеальной, но сопровождаемой назойливой саморекламой его персоны. Газеты скупо сообщали о катастрофе, смакуя суды, благосостояние гангстеров, бейсбол, бокс, и еще репортеры охотились за Линдбергом.

Америка радовалась жизни — изобилие и технический прогресс стали привычными: почти в каждой семье был телефон, холодильник и радио, в 10 миллионах семей — автомобили. Появились фильмы со звуком, и звезды немого кино — зачастую немцы — потеряли работу; а мир услышал специфический американский говор и стал познавать чужой стиль жизни. Логично, что в США левые радикалы, раздиравшие с нацистами нищую и тоскливую Европу, остались вне политики. Анархисты Сакко и Ванцетти, убийцы или их подельники, были непреклонно казнены на электрическом стуле, невзирая на волну террора, которую устроили леваки, убив и ранив сотни человек. Появление итальянских переселенцев, кстати, многие оценивали как ошибку, и в 1927 году американцы наслаждались политикой жестких миграционных квот.