Как в Таджикистане КВН оказался страшнее ИГИЛ*

На минувшей неделе руководитель команды КВН «Сборная Таджикистана», журналист Хайрулло Мирсаидов был осужден на 12 лет заключения с отбыванием срока в колонии усиленного режима. Ходжентский городской суд признал его виновным по трем статьям обвинения — растрата госсредств, подделка документов и заведомо ложный донос.

Соль происходящего в том, что арестован Мирсаидов был через месяц после того, как, отчаившись бороться с системой, обратился с открытым письмом к высшему руководству Таджикистана с подробным рассказом о том, какие препятствия, в том числе коррупционного характера, ему как главе команды КВН чинят местные чиновники. Из-за этих действий едва не сорвалось участие таджикских кавээнщиков в полуфинальной игре Центральной лиги Москвы в сентябре 2017 года. В итоге поездка все-таки состоялась благодаря помощи таджикистанцев, живущих в Москве, и вызванному этими событиями резонансу.

Впрочем, как «растрату» и «подделку» в суде расценили вынужденное «перекраивание» Мирсаидовым выделенного скромного бюджета, для перераспределения расходов на другие позиции сметы. «Например, на восемь человек выделено 3 тысячи сомони (сегодня это около 20 тысяч российских рублей, — авт.) на сценические костюмы. Как на эти деньги всех одеть? Приходилось брать из других статей», — рассказывает его товарищ.

Тем не менее суд решил, что глава команды КВН должен вернуть государству 123 тыс. 913 сомони (841 тыс. 370 рублей), якобы растраченные им на личные нужды. Причем председательствующий на процессе судья добавил, что если бы подсудимый выплатил их, то заключения удалось бы избежать.

В пользу того, что уголовное дело носит преимущественно политический характер, а не экономический, говорит уже тот факт, что судили его еще и за «заведомо ложный донос». Адвокат Дилафруз Самадова уверена, что суд не сумел доказать вину Мирсаидова ни по одному из предъявленных обвинений, и защита будет обжаловать приговор.

Тут, кстати, возникает еще один любопытный момент. То, что «донос» — «ложный», доказывать даже не посчитали необходимым. Слово журналиста против слова не крупного, но чиновника — уже экс-главы Управления по делам молодежи и спорта Согдийской области Олима Зохидзода, который, как писал Мирсаидов в том самом открытом письме, «не только требовал взятку, но и подталкивал на нецелевое использование государственных средств».

Вопрос — почему антикоррупционное агентство никак не отреагировало на сигнал? Почему не были проведены какие-либо проверки? Таджикские власти регулярно обращаются к населению с просьбой сообщать о фактах коррупции. Для чего? Чтобы потом, когда случится один-единственный прецедент, посадить того, кто и заявил о коррупции? Это называется борьбой с коррупцией?

Эксперты и журналисты — не только таджикистанские — уверены, что несоизмеримо суровое наказание журналиста не только напрочь отобьет желание граждан сообщать о фактах коррупции, но и крайне негативно скажется как на свободе слова в стране, так и на репутации Таджикистана в целом.

И, кстати, уже сказывается. В тот же день, когда решение суда было объявлено, свою «общую серьезную обеспокоенность» выразили посольства Великобритании, Германии, Франции, США в Душанбе и представительство Евросоюза в Таджикистане.

Авторы заявления в том числе намекнули, что с таким отношением к соблюдению собственных законов в Таджикистане международным партнерам сложно будет поддерживать страну: «Мы считаем, что полное уважение к верховенству закона, в том числе справедливое судебное разбирательство, отвечает интересам самого Таджикистана и оно необходимо для обеспечения международной поддержки в реализации политических целей и планов развития». За полное освобождение высказался и представитель ОБСЕ по вопросам свободы СМИ Арлем Дезир.

Апофеозом происходящего абсурда стало заявление Генпрокуратуры Таджикистана. Главный надзорный орган попытался объяснить, что суд вынес верное и обоснованное решение, и попутно пригрозил неприятностями СМИ, обсуждающим приговор своему коллеге: «В настоящее же время обсуждение и критика судебного приговора со стороны средств массовой информации могут быть расценены как воспрепятствование осуществлению правосудия».

В чем именно эти действия прокуратуры по борьбе с «воспрепятствованием осуществлению правосудия» будут выражаться, в пресс-службе не уточнили. Но, оперируя ее же терминологией, можно сказать, что подобные заявления могут быть расценены как угроза репрессий в отношении журналистов за высказывание своего мнения. А это уже ни в одном мало-мальски правовом государстве прозвучать просто-напросто не могло.

Отдельное возмущение как защиты, так и наблюдателей вызывают срок и условия назначенного содержания под стражей. Повторюсь — 12 лет колонии усиленного режима. Соразмерные приговоры, а зачастую и куда более мягкие, выносятся в отношении членов экстремистских и террористических организаций.

Выходит, что журналист и по совместительству руководитель команды КВН, выступающей за пределами страны, имеющий возможность озвучить множество фактов о стране на широкую публику, оказывается для властей более опасным персонажем, чем воевавшие на Ближнем Востоке «раскаявшиеся» боевики. За последних, кстати, президент Эмомали Рахмон не далее, чем две недели назад, вступился перед правоохранительными органами, попросил быть к ним гуманнее и, по возможности, не сажать: «Необходимо широко использовать те пункты законодательства, которые освобождают от уголовной ответственности лиц, которые добровольно отказались от участия в боевых действиях на территории других государств и вернулись на родину».

Приговор в отношении Хайрулло Мирсаидова еще не вступил в законную силу и может быть обжалован. Однако в ситуации, когда сажают не за взятку, а за сообщение о ней, когда наказание за слово превышает наказание за терроризм, когда для жестокого обвинительного приговора даже не требуется доказательств, шансы таджикистанского журналиста на справедливое рассмотрение дела близки к нулю.

Разве что президент Таджикистана Эмомали Рахмон распорядится навести порядок?