Забавно наблюдать за реакцией российских СМИ и «экспертов-политологов» на визит президента Эстонии в Россию и встречу её с Владимиром Путиным. Наши доморощенные специалисты договорились до того, что встреча Кальюлайд и Путина — это первая весть о грядущей отмене санкций и потеплении отношений между Россией и ЕС. Странно, что еще никто не вспомнил про исторические параллели, а именно, 1920 год, когда РСФСР заключил первый договор о признании именно с Эстонией.

Иван Шилов ИА REGNUM

Мы плохо изучаем приграничные страны, если вообще их изучаем. Банальная истина, про которую как-то все забыли: должность президента Эстонии не равна должности президента России. Она даже не равна должности премьера или спикера Государственной Думы. Президент Эстонии не определяет внешнюю политику страны, хоть и представляет государство на международной арене. Президент Эстонии ничего не может сделать с эстонским правительством и никак не может повлиять на политический курс страны, как внутренний так и внешний. Президент может говорить какие угодно слова о сотрудничестве, но реальные политические рычаги находятся не в её руках.

Понятно, что Кальюлайд не могла сама по себе договорится о встрече с Путиным и поехать в Россию, поскольку это не та политическая фигура. Её визит был похож на осторожное прощупывание возможностей взаимодействия. Фактически по итогам встречи — гораздо больше телевизионного и политологического шоу, нежели реальных итогов. Впрочем, другого и быть не должно.

Главный вопрос: зачем это надо нам? Зачем было идти на встречу с президентом Эстонии и поднимать её значимость? Что в политике Эстонии поменялось? Массовое безгражданство не ликвидировано, русские школы по-прежнему находятся под угрозой закрытия, парламент Эстонии не изъявил желаний ратифицировать договор о границе. Более того, в правящую коалицию в Эстонии вошла откровенно нацистская партия EKRE, которая не видит вариантов улучшения отношений с Россией.

Читайте также: Роль охранной полиции Эстонии в становлении власти нацистов

И даже сейчас, в условиях санкций, потребность Эстонии в России гораздо больше, чем потребность России в Эстонии. И мы можем диктовать условия. Однако опять этого не делаем.