«Пойдемте, я вам покажу танк!» Как живут люди в Северодонецке

Путь к Северодонецку не дает забыть о тяжелых боях полугодовой давности. Обочины пестрят разбитой бронетехникой, не разминированными снарядами и скелетами машин без колес, без запчастей, ставших донорами для военных.

Идут бесконечные караваны военной техники. В связи с этим на дороге множество блокпостов — они контролируют проезжающих по этому направлению. На освобожденной территории осталось достаточно диверсантов, которые могут нанести большой вред республике или непосредственно военным.

Официально бои за Северодонецк начались 5 марта, но еще в конце февраля прошли первые обстрелы периферии города. А 25 июня город был окончательно освобожден российскими союзными силами. Военные действия нанесли огромный урон городу. Многие дома были уничтожены или сильно повреждены. Из 160 тысяч жителей в городе осталось не более 10 тысяч. Каждый выживал, как мог: кто-то в подвале, а кто-то уезжал подальше от города…

Уже первые дома на въезде в Северодонецк поражают масштабом разрушений: сгоревшие, как свечи, многоэтажки говорят о многочисленных попаданиях в них снарядов во время штурма города. Здесь была очередная линия обороны украинских войск, а те, как известно, используют жилые дома и людей как щит.

Повсюду виднеются надписи «Люди», «Здесь живут люди». Их оставляли, чтобы не заходили мародеры. В некоторых подвалах всё еще живут те, кто полностью лишился своего жилья. Захожу в подъезд одного из таких домов и нахожу жилую квартиру, где проживает семейная пара пенсионного возраста.

Бабушка по-деловому ведет меня длинным коридором, плотно заставленным баклажками с водой, сразу в кухню и задает вопрос, который вводит меня в ступор:

— Может, вас покормить? У меня как раз греется суп гороховый.

— Спасибо, не надо. Лучше расскажите, как вы тут живете.

Она немного обиделась, но отвела меня к мужу — главному «спикеру» семьи. 72-летний Анатолий Барабаш оторвался от просмотра новостей и с увлечением рассказал, как тут обстоят дела.

— В конце февраля мы услышали первые обстрелы где-то далеко. Перепугались, конечно, но еще нормально жили, ходили в магазины, всё работало. А потом опять стали стрелять, прилетело в соседние дома. Тогда многие стали уезжать в центр города — там было безопаснее, а кто-то сразу переместился в подвалы.

— Мы прямо из своего окна видели, как танки выезжали стрелять, а потом прятались за нашими домами, — говорит хозяйка, вернувшаяся из кухни. — Пулеметные гнезда на верхних этажах устраивали. А еще, пока мы тут находились, видели, как в доме напротив наши «защитники» снимают со стен в квартирах большие плазменные телевизоры, заворачивают в покрывала и выносят. У нас, кстати, несколько покрывал с кровати тоже пропало, когда мы были в отъезде.

— А как вы пережили военные действия? — спрашиваю я.

— Поначалу не стало воды, света, электричества, — отвечает Анатолий Барабаш. — Негде было купить даже хлеба. И тогда мы уехали на дачу друзей под Павлоград. Там неподалеку можно было хотя бы купить немного еды. Так мы и продержались. А когда сюда вернулись, то никого из соседей не нашли — на каждый дом жилых всего несколько квартир. Именно нашему дому повезло, здесь легко было восстановить электролинию. Так что греемся обогревателем, работает печка. Воду носим привозную, а вот еды хватает — волонтеры от какой-то церкви сюда постоянно привозят горячие обеды — супы, борщи. Скоро разучимся готовить.

— Ну, а чего вам сейчас не хватает?

— Мира, только мира! — вздыхает пенсионер. — А так нам хватает всего. Нам привозят гумпомощь, готовую еду. Вот только очень хочется, чтобы закончились бои, чтобы вернулись дети, внуки… Не можем всей семьей встретиться. У меня внучка учится в Киеве, дочка живет в другом городе. Хоть сын живет и работает здесь. Иногда видимся.

Пожелав мира этой семье, я вышел на улицу и тут же встретил местного жителя из другого дома. Завидев машину журналистов, он подошел пообщаться.

— Пойдемте, покажу вам танк! Их тут было три, но один подбили, а остальные потом сбежали, когда россияне начали наступать.

Мужчина ведет меня к танку, стоящему прямо в арке девятиэтажного дома. Воздушная разведка его бы точно не увидела, а вот стрелять оттуда было очень даже удобно. Возле танка снуют российские военнослужащие, осматривая его со всех сторон. По их словам, механик этой бронемашины сгорел заживо внутри от прямого попадания снаряда — карма не заставила себя ждать.

Мы продвигаемся вглубь города, чувствуем тишину города, будто он до поры до времени притаился: не видно автобусов, редкие пешеходы или машины мелькнут и исчезнут. Некогда красивый ледовый дворец сгорел почти дотла. А практически в центре города стоит заледеневший памятник украинской власти — в лоб разбитое здание центрального управления полиции. Многие этажи тут просто обуглились и обвалились, как карточный домик, а попавшая внутрь вода заледенела, превратив холл первого этажа в замок Снежной королевы. Это и страшно, и красиво одновременно.

Мимо здания спешат женщина с дочерью. Я останавливаю их, задаю всё тот же вопрос: как пережили военные действия.

— 24 февраля мы услышали взрывы в районе аэропорта, — отвечает женщина. Ее зовут Любовью. — В тот день никто не пошел на работу. А чуть позже, когда везде стали прилетать снаряды, мы спустились в подвал и там жили около месяца, не выходя на улицу. Потом нам удалось уехать, и только недавно мы вернулись. Нам повезло, потому что у нас были дружные соседи. Поэтому продержались. А теперь пытаемся начать заново жить…

Люба не очень хочет говорить. Многие тут еще не верят в то, что российская власть останется в их городе навсегда. Поэтому стараются быть нейтральными в высказываниях.

В Северодонецке много предприятий и люди тут работящие. Власти уже начали работать над восстановлением города. Поэтому настанет день, когда по примеру Мариуполя город воскреснет и, может быть, заживет еще лучше. И люди свободно заговорят.