На разломе мордовских народностей — село Шокша
Мордовский этнос неоднороден, он делится на эрзю и мокшу, а те, в свою очередь, на множество диалектов. Центром одного из таких изолированных диалектов является Мордовское село Шокша, свое название получившее от ближайшей реки — Мокша. Это село, основанное в XVI веке, в свои лучшие времена насчитывало до 4 тысяч человек. Сейчас в нем проживает всего 300 человек, и с каждым годом покинутых домов становится всё больше.
О Шокше я узнал случайно, наткнувшись на группу социальных сетях, которую ведут местные жители. Меня заинтересовали планы, которые ставили местные жители для развития села, и мне стало интересно, насколько это соотносится с реальным положением дел, как живут современные малые народности и с какими проблемами они сталкиваются.
Одной из их особенностей является их язык, который сильно отличается от других говоров мордвы, вплоть до того, что жителям легче перейти на русский язык в разговоре, чем пытаться понять уроженцев других сел. В Шокшу приезжают лингвисты и археологи, ведутся раскопки и пишутся статьи, однако на жизни сельчан это не сказывается. Вследствие малой изученности диалекта, в школе преподается эрзянский язык, который для местных жителей не является родным. Несмотря на это, все дети, с которыми я успел поговорить, отлично говорили на шокшинском, а тем более старшее поколение.
В самой школе учится не больше полусотни детей, даже на переменах не слышно обычного школьного шума. Местные жительницы опасаются закрытия школы, ведь, если она закроется, работы для женщин не останется. После школы все подростки собираются в клубе — устраивают дискотеки или играют в настольный теннис. Никто из них не планирует оставаться в селе, все хотят поехать учиться в Москву, а если не повезет, то хотя бы переехать в Саранск.
Главный активист — бывший глава села Дмитрий Шиндаков беспокоится о будущем Шокши, именно он приглашает людей переселяться в село, помогая осваиваться новым жителям. По его инициативе, даже уличные указатели установили на трех языках: русском, английском и шокшинском. Он считает себя коренным шокшей и отстаивает версию о том, что предками шокш являются мещеры. Однако он не питает иллюзий насчет будущего села — работы для молодого поколения нет, и если ситуация в ближайшие годы не изменится, со старшим поколением уйдут в прошлое язык, обряды и ремесла шокш.
На время экспедиции меня приютили переселенцы из Татарстана. Марат в прошлом работал в хосписе, а Марина — главным телекорреспондентом республики. По приезде он устроился сельским фельдшером, а она начала заниматься домашним хозяйством. Почти в каждом доме Шокши сохранилась русская печь, и их дом не был исключением, не говоря уже о старинных сундуках и горшках. Каждый вечер у них ритуал — они смотрят новый фильм, а с родственниками общаются по скайпу. Это был их осознанный выбор — поменять шум и суету города на размеренный сельский быт. Сейчас они успешно ведут краудфандинговую кампанию для своего дела «Мардарика» по производству козьего сыра.
Если вы спросите у любого жителя, чем отличается Шокша от сотни других мордовских сел, вам сразу расскажут про местный погост. Там стоит двухэтажная церковь 18 века, которая явно не соответствует современным масштабам села. В советское время церковь была заброшена, и уже после распада жители собственными силами восстановили первый этаж для проведения служб. Недалеко от церкви, на местном кладбище, видны отголоски старинного местного обычая. Это 4−5-метровые кресты, высота которых зависела от достатка и степени уважения человека, правда, многие кресты сгнили или упали от собственной тяжести. В советское время заслуженным коммунистам Шокши вместо крестов устанавливали высокие деревянные столбы с пятиконечной звездой на конце. Пришлось долго искать последнюю оставшуюся звезду, которая затерялась среди высоких крестов.
Искусство пошива народного костюма практически утеряно, осталось лишь несколько женщин, продолжающих заниматься данным ремеслом. Мария Ивановна — одна из них, она родилась в соседнем селе — Сакаево, что и наложило отпечаток на убранство ее старинного наряда. Раньше костюмы даже соседних сёл сильно отличались друг от друга — каждая женщина хотела выглядеть оригинально и шила его на свой лад, опираясь на традиции. Народный костюм заменял свадебную и праздничную одежду, поэтому он бережно хранился и передавался по наследству. У некоторых домов стоят небольшие постройки, в них работают местные «турурушники». Так называют в селе мастеров, точащих матрешки. Красят их в соседнем селе, а продаются матрешки туристам в Москве. Мастера жалуются на то, что цены на заготовки с каждым годом падают, а спрос на матрешки уменьшается.
Лучшее время жизни села местные жители связывают с СССР, когда действовал колхоз и комбикормовый завод. Только местные фермеры используют несколько старых зданий, оставшихся от колхоза. Но и они признаются, что конкурировать с крупными фермерскими хозяйствами становится с каждым годом все сложнее, и поэтому все больше мужчин уезжают работать вахтовым способом.
В целом у меня осталось двоякое впечатление от поездки в Шокшу. Я был приятно удивлен гостеприимством и общительностью местных жителей. Многие жители знают свой родной язык и постоянно используют его в быту. С другой стороны, печально смотреть на остатки былой жизни — разрушенную церковь, заброшенный колхоз и брошенные дома. Проблемы эти свойственны практически для всей российской провинции, однако в Шокше вопрос стоит острее: вместе с деревней постепенно исчезает и малая народность.