Убийственный солончак: пойдёшь — не вернёшься

«А вы знаете, как переводится название территории «барсакельмес»? Пойдешь — не вернешься. Вам точно туда надо?» — прозвучал вопрос в Ташкенте перед самым началом экспедиции по пустыням Средней Азии.

— Вот и проверим.

Вообще нашей задачей было познакомиться с пустыней, увидеть ее настоящей, жаркой, прохладной, цветущей, засушливой, но главное — увидеть ее живой. Организовала нашу экспедицию Инициатива по пустыням Центральной Азии. За месяц нам предстояло объехать часть пустынь Узбекистана и Казахстана. А чтобы проверить информацию про Барсакельмес, нам пришлось две недели добираться на УАЗике до этого места. Нас, изрядно набравшихся по пути впечатлений, было все сложнее и сложнее чем-то удивить. Вараны мелкие; плов м-м-м… прошлый был вкуснее; черепаха… да это просто черепаха, едем дальше.

Барсакельмес стоял на предпоследнем месте на карте Узбекистана. Но «свет жоқ», а «бензина совсем жоқ» — так было написано на единственной бензоколонке в поселке на местном диалекте. Жоқ — это нет. И «пойдешь — не вернешься» стал последним, что мы должны были увидеть в Узбекистане. Приехали туда днём, солнце стояло уже в зените, на солончак без слёз не взглянешь — свет резал глаза. Температура +40, тень спасала от ожогов, но не от жары. В режиме ожидания захода солнца мы провели несколько часов, узнавая у наших гидов подробности этого места.

Соль лежит со времен бывшего океана Тетис, который существовал миллионы лет назад. Сейчас это примерно 65 км белого космоса в длину или тонны поваренной соли для нужд людей и их домашних животных. Диких животных на этой территории нет от слова совсем: всех, кто сюда попадал по ошибке, ждала смерть, т. к. и воды, и еды тут жоқ, и это касалось по большей части насекомых, которые ковровой дорожкой лежали по краю солончака. Привлекал их блеск воды, но концентрация соли в ней настолько высока, что она же их и убивала.

Солнце постепенно садилось, дышать становилось все легче, кислород разбавил сонливость. Собрав все силы, штативы и камеры, мы выдвинулись к солончаку. Путь до него лежал через песок, мне очень хотелось запомнить ощущения от прохождения по нему босиком. Эти ощущения не похожи на те, которые получаешь на пляже. Песок влажный, но ты не проваливаешься. Он принимал форму ступни, смягчая шаг, и ты чувствуешь, как стабилизируется мир, как будто кто-то чертовски рад тебя видеть. Но эхом в голове отдавалось «пойдешь — не вернешься». Так все хорошо, что включается настороженность. Ветер усилился, на фоне заката появились грозовые тучи, запахло магией. Пройти босиком по солончаку невозможно, и, надев обувь, мы пошли дальше. Соль хрустела, как снег под ногами, иногда славливал полное ощущение, что нахожусь дома, в Сибири, только уши не отваливаются от холода.

Тем временем закат подсвечивал грозовые облака, а те, в свою очередь, играли разными цветами. Все было так нереально, что, встретив на своем пути воду, наш мир окончательно перевернулся. Белая гладь воды отражала облака, солнце, нас и где-то вдалеке — дождь. Ориентиры стерлись, понимание, что происходит, тоже. Но первый сильный порыв ветра отрезвляет — к нам идет огромная грозовая туча. Гиды, смекнув что к чему, пошли в лагерь ловить палатки. А мы, завороженные, стояли и смотрели, как огромная масса воды движется в нашу сторону. Но все, что принес ветер, — это бабочки: они использовали его как метро, на огромной скорости пересекая солончак. Для репейниц это, возможно, единственный шанс добраться на другой берег. Начало уже темнеть, туча обошла нас стороной. Остались снимки и полная уверенность, что это сон. Обычно такое происходит после экспедиции, а тут прям сразу. «Пойдешь — не вернешься», и ведь правду сказали — какая-то часть меня не вернулась и осталась там, на Барсакельмесе.