Церковь должна быть хранителем отечественного культурного достояния: интервью завотделом Государственного института реставрации
Согласно решению комиссии, соответствующий законопроект должен был поступить в Правительство в месячный срок, однако он задерживается. Причиной тому, очевидно, многочисленные сложности самого разного порядка, с которыми столкнулись его разработчики. Многие эксперты высказывают опасения, что Русская Православная церковь, претендующая на наибольшее приращение собственности в результате этой своего рода реституции, превратится в одного из крупнейших земельных и имущественных собственников России, сравнимого с
Немалые опасения связаны и с возможной массированной передачей религиозным организациям зданий и предметов, являющихся объектами культурного наследия народов России. О том, какими проблемами это чревато, напоминает борьба коллектива историко-архитектурного музея-заповедника "Рязанский кремль" и жителей города при поддержке научного и музейного сообщества России против полной передачи в ведение Рязанской епархии комплекса Рязанского кремля, включенного в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации.
Свою точку зрения на вопросы обеспечения сохранности такой существенной части культурного наследия, неразрывно связанной с церковной культурой, как стенописи, высказал в в беседе с корреспондентом ИА REGNUM заведующий Отделом монументальной живописи Государственного Научно-исследовательского института реставрации (ГОСНИИР) Константин Маслов.
ИА REGNUM: Константин Ильич, в последние годы церкви уже передано в бессрочное безвозмездное пользование множество храмов и монастырей. При этом находящиеся в них иконостасы и фрески как и сами церковные строения остаются объектами культурного наследия, подлежащими государственной охране. На ваш взгляд, порождает ли такая ситуация противоречие между интересами государства и церкви?
Возвращение храмов церкви началось у нас на волне так называемой демократизации на рубеже 80-х - 90-х годов, а впоследствии стало одной из главных забот церковной общественности. Я предпочитаю употребить именно этот термин - возвращение. Мне трудно представить современное государство преемником императорской России, но нынешняя церковь, которой возвращают храмы, это именно та церковь, от которой они были отобраны.
Не помню, чтобы государство мешало этому процессу. Cудя по тому, как стремительно этот процесс протекал, оно ему, скорее, способствовало. Передавались и памятники, в которых располагались музеи. Так было, например, в Троице-Сергиевой Лавре. Существенно потеснен был Звенигородcкий музей в Саввино-Сторожевском монастыре. Ходили слухи и о возвращении Церкви Спасо-Андрониева монастыря, в котором находится музей древнерусского искусства имени Андрея Рублева, на что очень бурно, кстати сказать, отреагировала музейная общественность.
Так что ничего, похоже, не свидетельствует о каком-либо конфликте интересов государства и Церкви.
ИА REGNUM: Насколько эффективно осуществляется в настоящее время контроль за сохранностью переданных культурных ценностей?
Вопрос этот, как я понимаю, скорее, риторический - ведь было бы наивно ожидать эффективного государственного контроля в нашу "революционную эпоху". Органам охраны приходится работать сегодня в очень сложных условиях, выдерживать давление и властей, и инвесторов, и самых различных "пользователей". У всех у них свои представления о назначении памятников и свои планы их использования. Так что контроль за сохранностью особняков, занимаемых крупными фирмами или банками, отнюдь не проще, чем монастырей и храмов. Сохранить памятник, допустив его функциональное использование, сохранить благодаря его использованию - а мы по опыту еще и советского времени знаем, что то, что не включено в реальную жизнь, на чем лишь висит табличка с надписью "охраняется государством", обречено на разрушение, - это сегодня самая большая проблема.
ИА REGNUM: В чем особенность фресок? Какие требования к эксплуатации зданий предъявляются для их сохранности? Можно ли соблюсти эти требования в условиях действующего храма?
Строго говоря, в России никогда не было фрески - живописи по сырой штукатурке красками на воде, без связующего. Это - техника итальянского Возрождения. Древнерусские стенописцы писали в смешанной технике. Первый слой краски наносился по сырому, пигментами на воде, а дальше писали на связующем - обычно на желтке и растительных отварах.
В течение столетий стенописи подвергались чинкам и поновлениям. За десятилетия советской власти многие из них были раскрыты, и были проведены (и неоднократно) работы по их консервации. В структуру живописи введены различные адгезивы и консолиданты. Эта "обнаженная" живопись очень хрупкая. Для сохранения ее нужны особые условия. Едва ли не главный враг ее - в действующих храмах, конечно,- свечная копоть. Убрать ее с поверхности древнерусских стенописей без повреждений красочного слоя практически невозможно.
Вопрос создания в действующем храме условий, которые обеспечили бы сохранность фреско-темперной живописи принципиально разрешим. Хотя и придется, конечно, идти на определенные уступки - да и затраты: уменьшать частоту богослужений, количество свечей, использовать только восковые. Придется организовать в храме особый температурно-влажностный режим, чтобы не выпадал конденсат на стенах, не пересыхали бы и не коробились доски икон. В некоторых случаях оборудовать храмы системой вентиляции и т.д.
ИА REGNUM: Приведите, пожалуйста, примеры того, как неправильная эксплуатация зданий и варварские поновления негативно влияют на сохранность стенописи.
Пройдитесь по ростовским храмам - тем, что были переданы церкви в 1990-е годы - зайдите, например, в Зачатьевскую церковь или в церковь Спаса на песках в Спасо-Яковлевском монастыре, в Богоявленский собор Авраамиева, увидите: росписи - в аварийном состоянии. Они такими и были возвращены церкви. Десятилетиями разрушались. Такая была "эксплуатация" при советской власти. Тоже самое в Великом Устюге. Здесь музей занимает 18 храмов. А точнее, не занимает, а хранит, в том числе - Прокопьевский и Симеона Столпника, которые в совместном использовании с церковью. И слава богу. Так что белокаменное великолепие Устюга зиждется, можно сказать, на хрупких плечах сотрудниц музея - ну как не назвать их подвижницами! Ими многое сделано. Сегодня Великий Устюг, благодаря и их усилиям тоже, - один из красивейший старых русских городов. Снаружи все прекрасно. А внутри? До сих пор не закончена реставрация уникального иконостаса XVIII века главного устюжского храма - Успенского собора. А до некоторых памятников еще и руки не дошли - так и стоят законсервированными. Главная причина - музею никогда не выделялось достаточных средств на реставрацию. И сейчас, и в советское время...
Я вспоминаю первую и, наверно, единственную честную выставку, посвященную состоянию дела охраны и реставрации памятников, устроенную на излете перестройки в Донском монастыре. Для высших чиновников, конечно, - не для широкой публики. Меня в особенности поразили на ней: карта России с указанием памятников деревянного зодчества - значительную часть их составляли перечеркнутые красными крестиками - сгоревшие в последние годы, и совершенно непосильное число охраняемых государством памятников, приходящихся на одного реставратора...
Два года назад нам пришлось снять живопись со стен одного храма, находящегося поблизости от Великого Устюга. Неподалеку памятник федерального значения - Троице-Гледенский собор, в котором все, слава богу, благополучно. Там силами Института реставрации была проведена консервация и уникального иконостаса, и стенописи. А здесь - забвение и разруха. После того как из храма в начале 1990-х были выведены механические мастерские, алтарь провалился, крыша - решето, всеми забыт. А росписи выполнены в 1778 году местным художником Федором Шеиным. Есть и подпись, и дата. Вместе с музеем решили их спасти. Сняли самые ценные фрагменты, теперь реставрируем их у себя в Отделе. И сколько таких памятников пропадает по России?
Что до "неправильной эксплуатации" и "варварских", как вы выразились, поновлений живописи, то не знаю ведет ли кто-нибудь учет подобных случаев. Могу привести примеры из собственной практики. Когда-то, еще в начале своей профессиональной деятельности, я участвовал в реставрации живописи Покровской церкви московского Новоспасского монастыря. Помню замечательные лики мучениц на южной стене храма. Добротная академическая живопись второй половины XIX века. Сейчас на ее месте новая роспись в древнерусском стиле.
В Спасо-Яковлевском монастыре также произошел несколько лет назад крайне досадный случай: был разобран, "свергнут", барочный иконостас Зачатьевской церкви. Наместник монастыря - "бароккоборец", который решился на это без чьего либо благословения, был разжалован.
ИА REGNUM: Известны ли Вам противоположные - положительные - примеры?
К счастью да. Например, Воскресенский собор в Романове-Борисоглебске (Тутаеве). При нем есть специальный хранитель древностей. Наше сотрудничество со Спасо-Яковлевским монастырем я также оцениваю как положительное. Мы проводим реставрацию в соответствии с существующей Инструкцией по ведению работ на памятниках монументальной живописи. С подробной документацией, с предварительными исследованиями. На памятник выезжала рабочая группа Федерального научно-методического совета при Министерстве культуры. По рекомендациям Института в храмах монастыря налажена система проветривания.
Высокий профессиональный уровень работ - в том числе выполняемых для церкви - отличает и ведущую производственную организацию отрасли - Межобластное научно-реставрационное художественное управление.
К сожалению далеко не всегда работы проводятся квалифицированными специалистами. Средства для реставрации - это всегда большая проблема, но сегодня нередко проще найти спонсоров, чем профессионалов-реставраторов.
Добавьте к этому:
неведение заказчиков относительно принципов научной реставрации, и простодушное представление о реставрации как о простом ремонте,
удручающее нередко состояние возвращенных храмов, находившихся под охраной государства, и ревностное (вполне естественное!) желание как можно скорее все в них поправить,
нетерпимость, наконец, к живописи XVIII - XIX веков - к барокко, рококо, классицизму и проч.
Все это, увы, создает благоприятную почву для подмены реставрации ремонтом и поновлением.
ИА REGNUM: Как вы оцениваете практику совместного использования объектов культурного наследия церковью и музейными учреждениями? Сейчас в совместном пользовании находятся буквально считанные объекты, но не считаете ли вы, что было бы полезно распространить какие-то элементы накопленного опыта на более широкий круг памятников?
Практика совместного использования продиктована столько же здравым смыслом, как и особыми российскими обстоятельствами - тем, что наиболее драгоценную часть культурного наследия составляют храмы, иконы, церковная утварь. В ней много очевидных достоинств. Во первых, храмы в этом случае используются по своему прямому назначению, сокращение же числа музеев стало бы сегодня еще одним фактором культурного одичания; во вторых, сохранность храма и его интерьера гарантирована при совместном использовании музеем, ведь хранение - одна из главных его функций. Церковь же при этом освобождается от затрат по поддержанию необходимого режима хранения. Наконец, посетитель музея, вне зависимости от вероисповедания, получает возможность не только познакомиться с прошлым России, но и соприкоснуться с живой духовной традицией, а будучи православным, и сам участвовать в богослужениях и молебнах.
Сомневаюсь, однако, что совместному использованию следует придавать универсальное значение, поскольку оборотной стороной подобной двойственности будет вечное противостояние церковной организации и музея и, соответственно, неизбежные конфликты в обществе. Как в будущем будет развиваться эта практика - сказать не берусь, думаю, многое здесь будет зависеть от конкретных обстоятельств. В любом случае, возвращенные памятники не только должны бережно сохраняться, но и должны оставаться в публичном пространстве культуры и, в частности, быть доступными для исследователей. Вот почему следует приветствовать и поддерживать любые начинания по устройству церковных музеев.
ИА REGNUM: Должно ли, на ваш взгляд, государство оказывать помощь церкви в сохранении и реставрации наследия, и если да, то какую - материальную, методическую, предоставлять квалифицированные кадры реставраторов или иную?
Такая помощь оказывается. Для проектов по ФЦП "Культура России" не важно, насколько я знаю, находится ли памятник в ведении музея иди передан церкви. К сожалению, выделяемых по этой программе средств постоянно не хватает. Что касается специалистов - и нашего Института, и других государственных организаций, - то, разумеется, они выполняют работы и для церкви, на договорных началах. Я правда, не соглашусь, что это помощь, я считаю, что это - обязанность: если Церковь отделена от государства, то памятники-то от государства отделить невозможно - сама "памятность" памятников от него неотделима.
Возможно, одной из гарантий сохранности особо ценных стенописей и иконостасов могло бы стать государственное финансирование не только их реставрации, не только налаживания оптимального температурно-влажностного режима на памятниках, но и последующего его поддержания. Это ведь также требует определенных затрат.
ИА REGNUM: Какие меры, со своей стороны, может принять для этого церковь?
Мне кажется, сегодня, по крайней мере, именно внутрицерковные инициативы были бы наиболее эффективны. Общественную значимость нашего культурного наследия следовало бы подкрепить авторитетом церкви. Монастыри, церковные общины должны быть не только "пользователями", но и ревностными хранителями отечественного культурного достояния. В начале 1990-х годов, по инициативе некоторых церковных деятелей, в частности, Андрея Георгиевича Жолондзя, ныне, увы, покойного, было составлено "Наставление для ризничих по приему, учету и хранению имущества храмов Русской Православной церкви", но оно пока не получило официальной поддержки. Следовало бы довести эту работу до конца, может быть, откорректировать или дополнить, но обязательно придать этим Наставлениям официальный статус. Мне известна также небольшая книжка, изданная еще 10 лет назад во Владимирской епархии, посвященная архитектурной реставрации. Подобные частные инициативы заслуживают того, чтобы им было придано общецерковное значение.
Не следует, однако, думать, что можно обойтись только инструкциями. Вопросами сохранения особо ценных интерьеров в приходах и монастырях должны на мой взгляд, заниматься - так же как в музеях - специалисты. Нынешние ризничие должны быть не менее компетентны в вопросах хранения, чем музейные хранители.
В музеях проблема профессиональной подготовки хранителей решается - сотрудники либо проходят подготовку в Институте повышения квалификации Министерства культуры, либо стажируются в Институте реставрации. Не знаю, посылался ли кто-нибудь когда-либо от приходов или монастырей на подобное обучение.
ИА REGNUM: Применим ли в условиях России опыт взаимодействия церкви и государственных органов охраны памятников, существующий в европейских странах?
Я очень мало знаю этот опыт. Когда в начале 1990-х годов мы с некоторыми коллегами проводили конференцию, посвященную этим вопросам, то консультировались с доном Бернардо Антонини - деканом, если не ошибаюсь, католического колледжа, ныне, увы, покойным. Думаю, однако, что европейский опыт нам вряд ли сегодня пригодится. Возможно, только как пример состояние бесконфликтности, к которому нам всем следовало бы стремиться. У нас идут очень сложные "переходные" процессы: не завершена передача памятников церкви, в самой церкви нет пока специалистов, которые следили бы за сохранностью переданного. Как успехи в деле сохранения памятников, так и провалы, которых гораздо больше, определяются во многом личными качествами и культурой настоятелей храмов и монастырей и старост приходов.
Конечно, должен быть жесткий контроль и должна быть ответственность - в соответствии с законом - за сохранность возвращенного. Но не менее важна и внутренняя дисциплина, внутренняя готовность: проблема сохранения памятников, в том числе и стенописей, успешно будет решаться лишь в том случае, если они будут воспринимаются не как досадная помеха церковной жизни, но как особая ценность - живое свидетельство отеческой традиции, Святой Руси - даже если они выполнены в стиле барокко или классицизма.
ИА REGNUM: Как Вы в целом оцениваете ситуацию в сфере сохранения памятников монументальной живописи?
Как неудовлетворительную. И не только из-за состояния многих памятников, не только потому, что сегодня отсутствует специальные государственные программы ориентированные на сохранение наиболее драгоценной части нашего культурного наследия - древнерусских стенописей. Не может не беспокоить будущее реставрационной отрасли - всех трех ее составляющих - производственной, научной и контрольно-методической - но это тема уже другого разговора.