Справка ИА REGNUM: Замира Цховребова родилась в г. Цхинвали (Южная Осетия) в 1959 г. Окончила цхинвальскую среднюю школу №3. В 1975 году поступила в Североосетинский мединститут, по окончании была направлена по распределению в Брянскую область, территория которой подверглась значительной радиации после аварии на Чернобыльской АЭС. Своими воспоминаниями в канун 20-летия чернобыльской катастрофы она делится с корреспондентом ИА REGNUM.

ИА REGNUM: Расскажите, где вы находились на момент трагедии?

Я работала врачом-терапевтом в военной больнице. В первые дни мы не знали о том, что произошло на самом деле. Помню, было сообщение Би-Би-Си о том, что на Чернобыльской АЭС произошел взрыв. А что мне тогда было Би-Би-Си? У меня была семья - муж, дочь, работа. А так, наши ничего не передавали - боялись, что будет паника. О том, что на Чернобыле неполадки, мы узнали только 2 мая. Но я чувствовала, что случилось что-то очень серьезное, и когда увидела по телевидению, как хоронят блок - все поняла. В последующие дни чувствовала себя очень плохо. Было ухудшение общего самочувствия, началось желудочно-кишечное кровотечение. Вообще-то мы ждали, что поступит приказ о нашей эвакуации, но приказа не поступало. А уехать мы не могли. Как мы - врачи, военнообязанные - могли уехать? Наш отъезд приравнивался бы к дезертирству. Все же я не раз говорила мужу - поедем домой, ради Маши ( дочь Замиры - ред.)... Территория Брянской области попала в зону повышенной радиации. До сих пор помню искусственные дожди, я и сейчас могу отличить искусственный дождь от настоящего. А еще, ростки у картофеля взошли совершено черными. Также помню тот Первомай. Для нас это был праздник, вышли все вместе, гуляли, а когда начало вечереть, поднялся сильный раскаленный ветер, ураган, и масса горячего песка, пыли, которая буквально заглатывала нас. Мы не могли идти, у детей начался понос, когда добрались до дому, долго пришлось смывать песок. Помню еще, приезжали врачи, замеряли местность, почву, говорили, что надо снять сантиметров 20, для того чтобы здесь можно было бы жить людям.

ИА REGNUM: Вы остались и продолжали работать?

Да, мы остались и продолжали работать. К нам поступали больные, которые работали спасателями на Чернобыльской АЭС. Помню молодого человека, который смотрел мне в глаза с такой тоской. Как-то он сказал: "Замира, не надо меня больше вызывать. Я знаю, что умираю." Таких было много... Каждый год 26 апреля минутой молчания я чту память погибших пожарных и врачей. А еще я помню, нам запрещали делать рентген - говорили, что можно делать только в экстренных случаях. Как-то однажды Юра (муж Замиры - ред.) вернулся с больницы и сказал: "Ради Бога, найди деньги и увези Машу. Немедленно!". Дочку я вывезла, сама осталась на месте, работала до 1991 года, пока в Осетии не началась война.

ИА REGNUM: Как реагировали люди на произошедшее?

Знаете, деревенские жители вообще не понимали, что произошло. Помню, пришла ко мне как-то одна женщина и спрашивает: "Замира, а что такое рация? Все только кругом и говорят - рация, рация. Я, говорит, корову выгоняю, а где эта рация - не понимаю...". "Да нет, ничего такого, не волнуйтесь", - отвечаю я. Но помню, несколько деревень в округе сразу выселили.

ИА REGNUM: Платило ли вам что-нибудь государство как пострадавшей от Чернобыльской трагедии?

В то время уже началась инфляция, зарплату мы получали нерегулярно. Страховку не получали вообще. Да, нам стали платить по 30 рублей в месяц - "гробовых", как мы их называли. До того, как уехать в Осетию, лежала в больнице, в Гомеле. Прооперирована. Состояние здоровья продолжало ухудшаться. Нам говорили, что все патологии - а это не зарастают кости, проблемы с гинекологией, возникновение онкологических очагов - связывайте с радиацией. У меня были желудочно-кишечные кровотечения, стала резко худеть. Воспалился лимфоузел. Появились проблемы с гинекологией. После войны в Южной Осетии работала у миротворцев, получала мизерную зарплату. Брат воевал, погиб, мама - постельная больная, отец умер.

ИА REGNUM: Получаете ли вы льготы сейчас? Какова была ситуация ранее?

Я не получаю никаких льгот, и никогда их не получала. В Цхинвале в течении пяти лет мне приходилось сдавать анализы, делать рентген, чтобы получить, наконец, бумажку о том, что мое заболевание связано с нахождением в радиоактивной местности. В Цхинвале мне сказали - у нас нет денег для вас, езжайте в Россию. А в Россию ехать у меня денег нет. Получаю пенсию - 274 рубля и имею вторую группу инвалидности. Лекарства покупаю сама.

ИА REGNUM: Есть ли в Южной Осетии еще кто-нибудь, кого коснулось эхо Чернобыльской трагедии?

Чернобыльская трагедия коснулась всех нас! Что касается того, были ли на момент трагедии люди из Южной Осетии, я узнавала - наши ребята ездили туда, но много позже, когда работы по ликвидации последствий аварии уже не представляли собой опасность.