Население Катара оказалось практически единодушно: эксперимент с выборами в Консультативное собрание (национальный парламент) не удался, и их нужно отменить. Таковы результаты референдума, прошедшего в конце октября.

Иван Шилов ИА Регнум

«Принципиально новая эпоха» в политической жизни страны, анонсированная эмиром Тамимом бин Хамадом Аль Тани три года назад, на этом завершилась, не пережив даже первый электоральный цикл.

С другой стороны, решение катарского монарха принять точку зрения консерваторов позитивно скажется на стабильности страны в среднесрочной перспективе, особенно когда соперники короны сосредоточены на поиске новых «болевых точек» Дохи.

Ради имиджа

Один из столпов политики Катара на Ближнем Востоке — поддержка имиджа страны, выдерживающей грамотный баланс между традициями и прогрессом. Сохраняя негласный статус претендента на лидерство в регионе, Доха всячески стремится продемонстрировать «конкурентные преимущества» собственной версии национального строительства.

Чаще других Катар противопоставляет себя Саудовской Аравии — ключевому региональному конкуренту. В ход идут все доступные пропагандистские штампы — будь то сохранение Дохой культурных объектов (в то время как Эр-Рияд уничтожает ранние исламские памятники в рамках борьбы с идолопоклонничеством) или забота о правах женщин (доля женщин, получивших высшее образование, в Катаре в десятки раз выше, чем в Саудовской Аравии).

Создание избираемого парламента можно также рассматривать как попытку продемонстрировать большую политическую гибкость на фоне Эр-Рияда, где парламент по-прежнему полностью назначается монархом и находится у него на «ручном» управлении.

Однако в случае с Консультативным собранием результат для Дохи получился скорее обратный.

Неудачный опыт

Несмотря на то, что положение о создании «выборной квоты» в катарском парламенте было официально принято еще в 2003 году, первые выборы удалось провести лишь спустя 18 лет.

До этого официальная Доха регулярно спотыкалась о процедурные и законодательные сложности и мотивировала сдвиги сроков перестройкой системы национальных институтов. Отладить процесс не смог даже созданный под эти цели конституционный комитет, состоявший из лучших экспертов-правоведов страны.

Успехом увенчалась лишь восьмая попытка. В 2021 году в Катаре прошли первые парламентские выборы: на 30 мест претендовали 233 кандидата (среди которых 26 женщин). Явка превысила 65%, что можно считать хорошим результатом для страны, где формально по-прежнему действует запрет на работу политических партий. Остальные 15 депутатов были по традиции назначены непосредственно руководством страны.

Эмир Катара остался в целом доволен результатом проведенных преобразований. Комментируя итоги выборов, он назвал свершившееся «принципиально новой эпохой» в истории страны и «смелым экспериментом» в сфере государственного управления.

Вместе с тем, несмотря на оптимистичные заявления, катарский монарх попутно признал, что первые в истории страны выборы оказались омрачены чередой скандалов.

Так, например, из-за специфики катарского законодательства выдвинуться в парламент и проголосовать за кандидатов смогли только коренные жители, в то время как натурализованные граждане оказались «за бортом». В результате права голоса, по разным оценкам, лишились от 75 до 90% жителей.

Кроме того, выборы 2021 года обнажили старые разногласия между центральным правительством и населяющими Катар племенами.

В частности, действующий эмир по-прежнему не простил племени Аль-Мурра поддержку своего свергнутого отца в 2013 году и под предлогом «утраты гражданства» отстранил его представителей от участия в выборах, что вылилось в массовые протесты.

Не искушать судьбу

Несмотря на то, что с момента тех событий минуло уже почти три года, «эхо» парламентских противоречий 2021 года продолжило влиять на катарскую внутреннюю политику по сей день.

Купированные протесты племенных шейхов не решили проблему «клановой оппозиции», а деятельность всенародно избранных депутатов осталась под жестким контролем как эмира, так и его назначенцев. Также остались непроработанными многие правовые лакуны, ограничивающие право катарцев на волеизъявление.

Наконец, брожения внутри страны создали опасную уязвимость Дохи перед лицом региональных оппонентов, особенно в условиях, когда Ближний Восток всё больше втягивается в противостояние в духе «все против всех».

Используя народное недовольство, конкуренты Катара (как из числа аравийских соседей, так и других стран Ближнего Востока) могут остановить его региональное возвышение и вновь оттеснить страну на периферию региональной политики. Доха окажется отброшенной в 2017 год, когда страна была фактически изолирована своими соседями.

Такой сценарий не стоит сбрасывать со счетов, тем более что костяк оппозиционно настроенных шейхов ранее был неоднократно замечен в связях с саудовскими и эмиратскими политиками, с которыми Катар традиционно соревнуется за региональное влияние.

«Поддеть» катарского визави вполне может попытаться и Израиль — для оказания дополнительного давления на переговорный процесс по прекращению огня в секторе Газа.

Отталкиваясь от этих причин, катарский эмир принял решение не искушать судьбу и провести референдум по новой парламентской системе еще до истечения первого электорального цикла, который должен был завершиться в 2025 году. И разгромный (90,6% против) результат народного волеизъявления окончательно убедил катарского монарха в провале «демократического эксперимента».

Нельзя сказать, что история выборного парламента в Катаре на этом полностью завершена. На Ближнем Востоке было немало случаев, когда потерпевшим крах проектам давали «вторую жизнь». Не исключен и возврат Дохи к смешанной модели формирования национального парламента.

Однако, вероятнее всего, это произойдет не в ближайшее десятилетие — слишком много времени требуется на устранение имеющихся внутренних проблем, без решения которых дальнейшее движение попросту невозможно.