Драконовские нормы «мовного закона», помимо прочих мероприятий в рамках тотальной украинизации, обязали перейти на украинский язык и региональные газеты. Но с отсрочкой, которая закончилась 16 июля.

ИА Регнум

Фактически требуется печатать не менее половины тиража на украинском языке, но для подавляющего большинства изданий, которые финансируются из местных бюджетов и банально не потянут двойные тиражи, это означает выпуск только одной версии. А это, в свою очередь, означает, что местные газеты юго-востока Украины, выходившие на русском языке, прекратят своё существование.

С точки зрения нацификаторов, ситуация для граждан безвыходная: переходить на мову придется поневоле. Однако вот какой парадокс: тотальное искоренение на Украине русского и навязывание украинского языка, несмотря на все потуги, не приносят желаемых результатов, а зачастую вызывают обратную реакцию.

После резкого всплеска патриотизма и показного перехода на украинский язык общество демонстрирует обратный процесс. Так, социологическое исследование, проведенное Госслужбой качества образования среди украинских школьников, их родителей и школьных учителей, показало, что за последние два года они стали меньше использовать украинский язык.

Если в прошлом учебном году его назвал родным 91% школьников, то за период 2023–2024 годов таких оказалось 74%, то есть доля таких учеников упала на 17%. Тут следует отметить, что на самом деле число тех, для кого украинский язык является именно родным, является ещё меньшим. Ведь родной язык для человека — это вовсе не язык «титульной нации», как это усиленно вбивается в голову официальной пропагандой на Украине последние 30 с лишним лет — и особо настойчиво последние десять.

Родной язык — это то, что человек усвоил в раннем детстве без специального обучения, в семье, общаясь с родителями, это язык, на котором он думает.

И если бы формулировка в опросе звучала именно так: «на каком языке вы думаете и разговариваете в семье», а не в духе: «если ты живёшь на Украине, то твой родной язык — украинский», то количество назвавших родным русский язык оказалось бы значительно, в разы, большим.

Так, во всех регионах Украины, кроме запада страны, количество учеников, назвавших украинский язык родным, но при этом дома говорящих на русском (который реально и является для них родным), составило больше 10%, а на востоке Украины таких оказалось целых 38%.

В этом же социологическом исследовании было отмечено, что за пределами школы, дома и в кругу друзей лишь менее 40% учеников общаются исключительно на украинском, пятая часть — как на украинском, так и на русском языках в одинаковой степени, а остальные, более 35%, общаются на русском. А в школе по сравнению с прошлым годом на 8% уменьшилось число старшеклассников, которые во время уроков и перерывов общаются между собой только на мове.

Даже на западе Украины украинский язык во время учебных занятий и перемен используют далеко не все — 74% детей, а на востоке таких и вовсе лишь 17%.

«В восточном и южном макрорегионах в повседневном общении участников образовательного процесса преобладает русский язык», — печально констатируют авторы исследования.

Ещё более показательная ситуация складывается в интернет-пространстве. Только 49% учеников общаются там на украинском языке, и их число уменьшилось на 6%. А количество старшеклассников, использующих украиноязычный контент в интернете, составляет лишь 32%, уменьшившись по сравнению с предыдущим годом на 11%.

Вполне ожидаемо крайнее недовольство подобной картиной высказал уполномоченный по защите государственного языка на Украине (в народе называемый «шпрехенфюрер») Тарас Креминь.

«В сфере образования <…> есть нарушения, но больше всего их как раз в тех сферах, которыми больше всего пользуются родители, учителя и дети. Это сферы интернета и обслуживания. Ребенок за пределами школы пользуется услугами, посещает торговые заведения и точки общепита, видит засилье наружной рекламы и вывесок на негосударственном языке, слышит негосударственный дома. Чего же мы удивляемся, что наши школьники склонны к двуязычию, иногда недостаточно владея государственным?» — негодует Креминь.

Он требует усилить контроль и выездные проверки в учебных заведениях, а также активнее «привлекать граждан к фиксации нарушений языкового законодательства», то есть ещё больше увеличить «стукачество». Где Креминь увидел «засилье наружной рекламы и вывесок на негосударственном языке», которых на самом деле на Украине уже давно практически не осталось, остаётся загадкой.

Но, скорее всего, сказано это было для того, чтобы не акцентировать внимание на главной причине общения детей на русском языке — том факте, что он является для них родным.

Сами организаторы опроса его столь неприятные для украинизаторов итоги попытались объяснить тем, что «в этом году исследованием охвачено большее количество респондентов с акцентом на городскую местность. Известно, что городская агломерация традиционно является эпицентром увеличения русскоговорящего компонента». Однако никаких конкретных цифр, например количество и процент опрошенных на селе и в городах, а также сравнения их с соответствующими показателями прошлогоднего опроса, они почему-то не привели.

«Это чушь. Просто украинцам привычнее говорить в семьях по-русски, даже несмотря на то, что он официально не является государственным, — комментирует объяснение организаторов опроса экс-депутат украинского парламента Олег Царёв. — Русская культура настолько глобальна, что выдерживает такое системное давление, которое организовали украинские власти. Нет сомнений, что если убрать давление, то использование русского языка на Украине серьёзно увеличится. Я очень хорошо помню, что до перестройки и некоторое время после на русском повсеместно говорили не только в Киеве, но даже в таких городах, как Львов и Тернополь».

Украинский политтехнолог Михаил Павлив, характеризуя результаты опроса, констатирует: «Лишнее подтверждение того, что никакого выдающегося нацбилдинга и вообще становления украинской политической нации не состоялось. Эйфория 22-го года схлынула, оставив всю ту же не сшитую внутри себя страну».

Титанические многолетние усилия, брошенные на принудительную украинизацию русскоязычных граждан Украины, не дают желаемых организаторами этого процесса результатов по двум главным причинам.

Во-первых, можно заставить говорить на неродном языке в ходе учёбы, на работе и так далее, но это не сделает неродной язык родным, и думать на чужом языке человек в подавляющем большинстве случаев всё равно не станет.

Во-вторых, объём и качество культурного и научного продукта на украинском и на русском языках просто несопоставимо.

Книги, фильмы, песни, видеоролики и другой контент на русском языке в основном на голову лучше, разнообразнее, качественнее и интереснее. Тем более что большинство по-настоящему талантливых культурных продуктов на украинском языке были созданы в советское время и потому теперь тоже объявлены на Украине «оккупационными».

Агрессивный узколобый украинский национализм не способен создать ничего творческого, кроме кричалок: «Москаляку на гиляку!» и песен типа «Батько наш Бандера, Украино — маты». Подобные «шедевры» неинтересны и не нужны основной массе украинской молодёжи, предпочитающей подписываться на русскоязычных блогеров и выбирать среди огромного разнообразия песни на русском языке.

Репрессии и принуждение не способны заставить украинских школьников и студентов потреблять за рамками школьно-вузовской «обязаловки» то интеллектуальное убожество, которое заменяет сейчас на Украине культуру, науку и образование. А такие инструменты, как конкурентный культурный продукт, в распоряжении у нынешнего бандеровского режима отсутствуют.

И более того, по общему ощущению, люди устали подчиняться давлению и отпор становится всё энергичнее, что периодически попадает на видео. Недавний случай — инцидент с парковщиком в Одессе, которого уроженец Западной Украины призвал оказывать услуги «на государственном языке», вызвал полицию, но остался ни с чем — полицейские встали на сторону пожилого одессита.

А не заказная, внешняя социология фиксирует: 45% украинских граждан считают, что в государстве существует дискриминация по признаку языка. Опрос, проведенный в прошлом году на Украине по заказу Консультативной миссии Европейского союза, показал: языковая дискриминация с большим отрывом лидирует по сравнению со всеми другими видами ущемления прав по тем или иным признакам — от сексуальной ориентации до наличия инвалидности, или по возрасту.

Казалось бы, при таком мощном прессинге, осуществляемом уже много лет, русский язык уже должен быть полностью вытеснен, особенно среди детей и молодёжи, наиболее интенсивно подвергающихся принудительной украинизации. Однако этого не случилось. И вряд ли может случиться, пока живы его носители и есть доступ в интернет. К огромному разочарованию «шпрехенфюрера».