«Кровавая история запугивания». Одесса, 10 лет спустя

Десять лет назад на Куликовом Поле в Одессе чуть не оборвалась жизнь молодого и перспективного парня. Клубы, дискотеки, видеосъёмки — всё это враз исчезло из жизни предпринимателя Максима Суровикина, когда в 2014 году остро стал вопрос, чью сторону выбрать. По его словам, сначала это были соображения экономического характера: ссориться с Россией нельзя, ведь вся одесская промзона была экономически завязана на неё, и никакая Европа эту продукцию никогда бы не купила.

Поэтому Максим начал ходить на Антимайдан, чтобы выразить свою политическую позицию. Вошел бойцом в одесскую дружину, сопровождал колонны людей, «чтобы бабушек не обижали». «Силовое крыло, которое оказалось не таким силовым по факту», — грустно шутит он. А потом заговорила кровь, ведь по линии отца родня из Москвы, мать — коренная одесситка: «Понятно было, где мы все будем». А бойня 2 мая определила его выбор уже навсегда.

Мы встретились в парке в Киевском районе Донецка во время небольшого перерыва в его штабных делах. Говорили, постоянно оглядываясь на сильный шум — фронт был рядом, в любой момент мы могли оказаться в эпицентре обстрела. Но в это самое время рядом дети катались на качелях, голуби важно гуляли в поисках еды. Этот хрупкий мир стал возможным в том числе благодаря Максиму: он давно не тусовщик, а овеянный славой знаменитый танкист.

Грудь Максима щедро усыпана наградами за боевые заслуги, он без эмоций объясняет: вот за оборону Шахтерска, а это за освобождение Саур-Могилы, за доблесть, за бои в 2014-м. На другой стороне — знак отличия подразделения «Пятнашка», где Суровикин до недавнего времени командовал бронегруппой.

— Столько наград. А ведь мог же и не воевать?

— Корни своё взяли, у меня что по маминой линии дед ветеран Великой Отечественной, куча медалей, что по отцу. И фамилия знаменитая — Суровикин, тоже обязывает. Поэтому я просто не имел права отсидеться где-то.

— Максим, если оглянуться назад, что больше всего запомнилось из тех дней, в мае 2014-го?

— Мы тогда прекрасно понимали, что будет, предупреждали старших о том, что заехали вокруг Одессы в пансионаты группы людей непонятных спортивного телосложения. Потом уже выяснилось, что это укробоевички, представители «Правого сектора» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), будущие азовцы (организация, деятельность которой запрещена в РФ). 2 мая прибыл на железнодорожный вокзал состав уже с вооруженными людьми, с кейсами, в которых было оружие.

Именно они тогда запускали во время митингов «гуляющие» ружья. В толпе, когда мы встретились на Соборной площади с «ультрасами», с их стороны по рукам переходило оружие, один выстрелил — отдал, оно погуляло, погуляло — и с другой стороны выстрелило. Стреляли по сотрудникам МЧС, полиции, и тут же на ходу их телевизионщики говорили, что это мы стреляем.

Их много было, таких ружей, на видео можно найти все эти моменты. Сейчас уже могу с ответственностью говорить, что они сделали нам котел. Зашли со всех сторон, окружили наше пророссийское движение антимайданное и начали уничтожать. Наши командиры, в том числе Гена покойный (лидер «Одесской дружины» Геннадий Кушнарёв, убит в Доме профсоюзов — прим. ред.), сказали, что будем отходить к Дому профсоюзов и там дадим последний бой. И для Генки это действительно получился последний бой.

И вот это больше всего запомнилось — что нас никто не услышал.

Больше вспоминать особо нечего, там была в основном драка. А тут боевые действия. Да, это была показательная акция, я всё прекрасно понимаю, но для меня больше запомнилась Саур-Могила и Шахтёрск, когда мы их отбивали. Тут наша победа, может быть на подсознании, мозг не хочет вспоминать тот проигрыш. Наверное, поэтому не вспоминаю.

— Но ведь украинские СМИ настаивают, что сторонники Майдана были безоружными, а у вас были автоматы…

— С нашей стороны один бегал со спортивным автоматом для страйкбола, а те выдали, что мы с «калашниковыми». Он это сам потом говорил в интервью, и я знаю, что это страйкбольное оружие, мы до всех событий дружно гоняли в страйкбол по заброшкам. А вот майдановцы стреляли из дробовиков.

«Ультрасам», понятно, оружия не дали, непонятно было, как они его используют. Но приехали специально обученные люди, которые курировали всё это дело. Там началась кровавая история по запугиванию города Одессы. А мне в потасовке сломали ребра, и в Дом профсоюзов уже затаскивали ребята, а оттуда вынесли местные казаки сразу через черный ход, сказали: пацаны, это ловушка. Спасибо казакам, которые нас 11 человек спасли до того, как вход закрыли. Увидели, что оттуда люди просачиваются и заблокировали дверь.

— А региональные власти были готовы поддержать «Куликово Поле» и действовать так же, как донецкие чиновники в момент провозглашения ДНР?

— Сейчас, к примеру, Одессой руководит Геннадий Труханов, он когда-то был бандитом, работал на известного бригадного. Они все были пророссийскими, а теперь стали проукраинскими. А потом будет наоборот. «Свадьба в Малиновке» — это ведь документальный фильм про Одессу. Те, кто ходит с желто-синими тряпками, достанут из кармана флаг СССР и будут бегать с ним. Случаи были. Помню, в июле 2014-го, когда в Донецке мы брали военное училище на Боссе, зашли в кабинет полковника, а у него в одном ящике лежала георгиевская лента, а в другом — значок «Правого сектора».

Все, кто участвовал в том штурме, смеялись, даже Александр Захарченко покойный на построении вспоминал. Так что всё, что произойдет, не зависит от них, это зависит от нас. В 2014-м власти могли нам посодействовать, но зашли кейсы с большими деньгами (хотя это, может быть, мой домысел) и просто их перекупили. Плюс на таких людей всегда есть компромат. Показали — и всё. Это многое объясняет: почему пожарные не приезжали, почему в подвале Дома профсоюзов уже вода была перекрыта, вся система пожаротушения уничтожена заранее.

На примере Одессы это была акция запугивания всего Юго-Востока.

— Как считаешь, могло ли народное движение хотя бы теоретически переломить ситуацию в свою пользу?

— Если бы все дружно встали вместе, то закидали бы их тапками. Но большинство людей оставались в зоне собственного комфорта, сидели и ждали. Даже мои дядьки-тетки — яркие представители фильма «Свадьба в Малиновке». Тут никого обвинять нельзя, основная масса людей так и живет ради собственного комфорта, ради холодильника, им по барабану какая власть — лишь бы было что покушать, и всё.

Все, кто не шёл на Антимайдан из моих знакомых, говорили: «Да сейчс Путин введет войска — и всё будет нормально». Рассчитывали на это, но Россия тогда была не готова.

— Можешь вспомнить, что стало с одесситами после тех жутких событий, есть какие-то примеры?

— Ребята с моего района — их в живых никого нет, а в боевых действиях они не участвовали. Стрессовая ситуация, работы нет — как мы и говорили, после разрыва с Россией вся промышленность встала. В основном умерли от цирроза печени, просто спились. Связь была, мне сообщали, кто где. Да вы с ума сошли? Я до сих пор живой, и пацаны мои, одесситы, они уже кто где, но прошли бои с 2014 года. А вы там от мирной жизни умираете.

Естественно, у них остались жены с детьми. Опять же, уехали в Польшу, Францию, еще куда-то. Кем работают? Половина из них — «вебкамщицы», онлайн-проституцией занимаются. Хорошего мало. Была у меня какая-то родня с деньгами — те выехали за границу, смогли себе позволить какой-то небольшой бизнес запустить. Средний класс — нету уже среднего класса. И отлавливают теперь всех на улицах военкоматы. Так что трудно даже сказать, плохо, что пацаны умерли или нет.

А вот среди моих однополчан-одесситов — один в Москве сейчас работает, второй — с 18 лет в ополчении был, уже остепенился. Еще один был старшим в нашей дружине, теперь живет где-то в Краснодаре, у него уже ребенок родился. В 2022 году не все вернулись на фронт, но еще есть ветераны. К примеру, боец с позывным Волк, который участвовал в знаменитом прорыве в Авдеевку через канализацию, — ему привет!

Еще хочется вспомнить одессита Александра Воскобойникова, из плена вышел, сейчас серьезный телеведущий в Донецке, хорошо валит в информационном поле, его тут «вторым Соловьевым» называют.

— Ждут ли в Одессе освобождения? Не боятся ли горожане, что Одессу могут брать с очень масштабными боями?

— Те, кто не готов к боям, — уже выехали. Еще в 2014 году многие евреи мигрировали в Израиль, а молодежь — в Польшу, клубнику собирать. А те, кто готов нам помогать, — они будут вешать азовцев и полицаев, как было в Великую Отечественную, когда оставили на ночь людям на самосуд всех тех надзирателей, румын, которых они перевешали.

Партизанское движение есть, просто оно активно настолько, насколько это нужно России. Надо будет сильнее — развернется сильнее. Я вам по секрету скажу, у нас по молодости если на дискотеке где-то звучал украинский язык, сразу понимали, что это какой-то колхозан — и его как минимум выгоняли. Одесса — русский город, так было и есть. То, что там насильно всё украинизируют, — это одно. То, что люди смирились, — это другое. Но Одесса — русский город.

Это ведь не дружба народов, а семья. Просто у нас Украина как жена нерадивая, которая повелась на разодетого щегла и его рассказы. Вот и пожинаем плоды. Исходя из этого, победа — это идти до конца и вернуть её в лоно семьи, только так.

— Если бы у тебя был шанс вернуться обратно в 2014 год, что бы ты сделал?

— Хороший вопрос, я не раз это в голове прокручивал. Мне тогда сдавалась целая воинская часть, с бэтээрами. Но наши старшаки в одесской дружине сказали, что это слишком радикально и надо в политическом ключе это закрыть. По факту они рвались в политику и, когда нужно было принимать серьезные решения, «пасанули». А ведь переходила к нам и полиция.

Поэтому есть злость на тех, кто лез в политику вместо того, чтобы понять, что на земле происходит. Теперь выбивать Одессу придется, как Мариуполь. Ну, ничего страшного, восстановим. Ни о чём не жалею. То, что сейчас происходит, — это перелом дикого капитализма. То, что сейчас делает Путин, — никто не смог, даже при Советском Союзе.

— Что ты пожелаешь одесситам, которые реально ждут свободы от украинского режима?

— Друзья, крепитесь, вы уже не один год терпите. Осталось совсем немного, в любом случае победа будет за нами! С боями в любом случае, но, может быть, в каком-то моменте США ослабят политическую волю и уже дипломатическим путем будет возвращение истинно русских городов в лоно России, домой. Нет другого варианта.

Мне вспоминается, как на Ланжероне в студенческие годы мы собирались кто откуда — с Украины, из Белоруссии, России, Молдавии. Ловили мидии, жарили на пляже ночью у костра. Это запомнилось на всю жизнь, как мы, разные люди, были одной семьей. Хотелось бы, чтобы в будущем так и было: мы снова стали семьей и сидели за одним столом.