О восстановлении Украины «после войны» заговорили чуть ли не с первых дней ее начала — каждый хотел успеть к разделу помощи, которую, как ожидалось, должны будут обильно выделить союзники. В их благородном желании помочь никто не сомневался, ведь на первых порах государственный пиар смог убедить всех, что победа близка и украинское воинство спасает Европу от диких орд с востока. А потому «фонды восстановления», организованные государством, крупным бизнесом, олигархами и бизнес-сообществами появлялись как грибы после дождя.

Иван Шилов ИА Регнум

Каждая общественная организация и даже СМИ считали своим долгом провести круглый стол, чтобы обсудить, «как оценивать ущерб», «как привлекать деньги именно в свой фонд» и «что будем восстанавливать в первую очередь». Пиарщики олигарха Рината Ахметова даже презентовали в Польше проект восстановления Мариуполя, под создание которого выделено $1,5 млн. Расчёт был на привлечение европейского бизнеса.

Пиком благих намерений стало создание Нацсовета при президенте Украины, а уже в июле 2022 г. Владимир Зеленский в швейцарском Лугано анонсировал создание соответствующего общенационального плана. На выходе в 2023 г. власти разродились набором из 900 «проектов», кое-как разбитым на 17 программ. И даже позволили себе уйти в детали, размышляя о создании кластеров производства мебели и повышения прозрачности и доступности информации о фондах общеобязательного социального и пенсионного страхования.

Однако наличие этого «плана» не помешало США и ЕС и дальше сыпать обещаниями «помочь составить план послевоенного восстановления», как бы не замечая украинского рвения. Пока Украина планирует воевать «до восстановления границ 1991 года», ни реальные, ни обещанные в будущем капитальные вложения делаться не будут. Хотя при этом заинтересованные представители бизнеса отдельных европейских государств (например, Финляндии и Германии) проводят с украинскими министерствами консультации — на всякий случай.

На тот же случай на Украине продолжают появляться «фонды восстановления страны», с надеждой, что и на их долю достанется хоть немного денег. Но всё это больше похоже на попытки застолбить место в будущем дележе. А всерьез говорить о каких-то проектах можно лишь ответив на четыре ключевых вопроса: что именно восстанавливать; как и с кем это делать; за какие деньги и каким человеческим ресурсом. С ответами на них пока всё очень туго.

До основанья, а затем

В свежем интервью новоназначенный секретарь СНБО Украины Александр Литвиненко рубит сплеча: пора отказаться от промышленного потенциала левобережья, переносить производства в западную часть Украины, поскольку они сконцентрированы на востоке «по советской инерции».

«Сейчас становится практически общепринятой идея необходимости распределенной энергетики, небольших блоков, а не больших станций. К тому же у малых современных энергоблоков намного выше КПД. Если на больших станциях, например, на той же Трипольской КПД не достигал 40 процентов, то на современных малых турбинных или поршневых станциях он превышает 60, а если использовать тепло, то он достигает 90 процентов. Это действительно четкое подтверждение идеи, что кризис — это возможность. В частности, осуществить модернизацию энергетики», — рассуждает кадровый контрразведчик, явно далёкий от понимания причинно-следственных связей в экономике.

А ведь речь идёт о кардинальных изменениях, которые тянут за собой неуправляемость энергетики, остановку крупных заводов, потерю остатков индустрии. Но самое главное — огромные инвестиции в перестройку системы, которые если даже и дадут прибыль, то через многие годы. А кому и зачем нужны такие проекты?

Еще в 2022 году аналитики международной аудит-консалтинговой корпорации KPMG изучили несколько кейсов послевоенного восстановления экономик, разрушенных в ходе военных конфликтов. И сделали обтекаемый политкорректный вывод: ни одной из них до сих пор так и не удалось вернуться к довоенным показателям развития. А ожидания помощи были, мягко говоря, завышенными.

Сомали, Афганистан, Ирак, Ливия, Косово — истории абсолютного провала. Если нет необходимости создавать «витрину» и союзника в противовес СССР, как это случилось с Западной Германией, Южной Кореей или Японией после Второй мировой, то и тратиться не нужно. После 1991 года достаточно было только разрушать и творить хаос в нужной точке мира.

Как заметили недавно аналитики издания Politico, для Украины задача восстановления разрушенной инфраструктуры будет самым сложным вызовом, рассчитанным на несколько поколений. А для «корпоративной Америки» — это просто возможность для бизнеса. Когда крупный бизнес уже выжмет из американского присутствия всё, что сможет, политическая воля Вашингтона к продолжению участия в делах иностранного государства, как обычно, просто исчезнет.

Ярчайший и самый близкий к Украине пример — Косово. Пока «благодарный народ» ставил памятники американским генералам и называл улицы в честь американских политиков, бывшая госсекретарь США Мадлен Олбрайт пыталась получить контроль над телекоммуникациями края. А экс-командир сил НАТО в Европе протянул руки к горнодобывающей промышленности.

Проекты так и не были реализованы — помешал международный скандал. Но ничто не помешало американским инвесторам построить в разрушенном регионе, где 60% населения оказалось за чертой бедности, а более половины — выехало на заработки в Европу, сверхсовременную трассу стоимостью более миллиарда долларов. А вот энергетическая инфраструктура так и осталась одной из самых отсталых и неэкологичных в Европе.

«Через поколение после войны с Сербией электроснабжение Косово по-прежнему зависит от двух старых угольных электростанций, более старая из которых введена в эксплуатацию в 1962 году», — пишет Politico. Вкладываться «в долгую» в отыгравшую своё тему нема дурных.

Дело рук утопающих

По состоянию на 1 января 2022 года Украина занимала 130-е место в мире в рейтинге экономической свободы. Практика показывает, что у стран с таким уровнем нет шансов самостоятельно восстановиться. Особенно если центр принятия экономических решений находится за океаном.

До 24 февраля 2022 г. экономика Украины опиралась на остатки промышленного наследия СССР, крайне неэффективно использовавшегося. Однако основной рынок сбыта продукции высоких переделов находился в России. Вряд ли западные инвесторы выстроятся в очередь, чтобы заново отстроить авиазавод в Киеве, ракетостроительный в Днепре, производство турбин в Харькове или судоверфи в Николаеве и Херсоне. Китайцев же к стратегическим отраслям не пустили.

Структура экономики в любом случае будет зависеть от того, какую роль иностранцы отведут Украине в новом мировом раскладе, но и так понятно, что это не высокие технологии. Поставки сырья, узкая специализация в сельском хозяйстве, добыча полезных ископаемых — вот максимум, на который может рассчитывать Украина, если сохранится в виде отдельного государства.

В ЕС это явно понимают лучше, чем в Киеве, и демонстрируют это практически. Созданный в евробюджете «Украинский фонд», в который за 2024–2027 гг. планируется влить 50 млрд евро, не предполагает создания независимой экономики и восстановления промышленности. Только то, на чём легче украсть, имитируя ту же бурную деятельность, что и 10 лет назад: прозрачность приватизации, цифровизация госуправления, либерализация рынка газа и электричества, сокращение госсобственности в банковском секторе, борьба с коррупцией.

«Восстанавливать Украину» таким способом можно начинать хоть с понедельника, причем всем заранее известно, что вследствие таких реформ она не станет правовым государством, приверженным «демократическим ценностям». Таким образом, несмотря на массу потраченной энергии, неизвестно, что именно восстанавливать, кто будет это делать и за какие деньги.

Остается последний вопрос: кто будет восстанавливать страну, если при нынешних раскладах жить там не хотят даже те, кто создал «новую Украину»?

Год назад аналитик и преподаватель Киево-Могилянской бизнес-школы Валерий Пекарь написал: «У нас есть проблемы как с качеством, так и с количеством человеческого капитала. <…> Уже сейчас понятно, что демографический кризис станет самой серьезной проблемой послевоенной Украины».

В 2022 году социология утверждала, что возвращаться на Украину планировали от 70 до 90% опрошенных. Сейчас этот показатель в разных странах колеблется около 20-25%. Но и эти цифры не окончательны: чем дальше — тем больше временное пристанище в других странах становится насиженным местом. Например, выехавшие с детьми женщины мыслят учебными, а не календарными годами, а решения принимают в категориях будущего своих детей и собственных возможностей им его обеспечить.

Киевские власти понимают, что даже если какое-то количество людей и вернется добровольно, в стране всё равно будет два пенсионера на одного работающего. Но тем не менее просят ЕС изменить миграционные правила, которые бы стимулировали возвращение украинцев на родину. Советник руководителя офиса президента Украины Сергей Лещенко даже предложил европейцам перестать выплачивать украинцам пособия, чтобы стимулировать их отъезд домой. А Зеленский изрек, что «лучше бы Германия давала деньги в бюджет Украины, а там уже Украина перераспределяла эти деньги в зависимости от того, где находится человек».

По словам премьер-министра Дениса Шмыгаля, который попытался уточнить и объяснить слова президента, это «позволило бы заменить действующие в ЕС программы помощи беженцам на программы, способствующие их возвращению». Надо ли говорить, что подобные высказывания не стимулируют желание возвращаться домой, где ждет разруха, отсутствие работы, мобилизация и на закуску — жесткая националистическая политика.

К счастью для украинских беженцев, в Европе пока нет единого мнения по решению этого вопроса. Но в основном там склоняются к формуле, которую определил старший научный сотрудник брюссельского аналитического центра Bruegel Жолт Дарваш: ЕС только выиграет, если украинцы останутся. Эстонцы и чехи уже прямо отказались высылать украинских мужчин «для мобилизации». А литовская евродепутат Раса Юкнявичене заявила, что свобода передвижения вообще является одним из главных принципов европейского сообщества. И коль уж Украина всё равно собралась в Европу, то какая разница, где будут жить и работать ее граждане?

Украина же, хоть и говорит о возвращении, видит в нём пока только одну цель — ресурс для войны. Для этого уже введен обязательный цифровой учет вне зависимости от места фактического пребывания, а нарушители ограничены родным государством в консульском обслуживании и обновлении документов. На этом, похоже, украинские власти не остановятся.

Единственная внятно озвученная на сегодня цель «умереть за Родину» куда убедительнее круглых столов по «восстановлению». Она говорит о том, что планов «жить за Родину» Украина пока предложить не может.

А при таком видении будущего любые планы по восстановлению разрушенного — просто приятный шум, помогающий воровать деньги по старым схемам, в которых слово «восстановление» было буквально всегда.